Согласна, говорит Мариша. Но тогда не надо лицемерить, когда речь заходит о том, что в определенных обстоятельствах другие женщины делают, с их точки зрения, необходимое для выживания.
Спасти двух старых кобыл от продажи, предоставив свое тело недоразвитым братьям Кооп, не вопрос выживания, горячо говорит Саломея. (Значит, Саломея верит в эволюцию? – думаю я.) А вот животные, когда ты отправляешься в долгий, полный неизвестности путь черт знает куда, несомненно, вопрос выживания. Ты когда-нибудь слышала про Ноев ковчег?
А ты слышала про Марию Магдалину и ее друга Иисуса? – парирует Мариша.
Агата опять с трудом встает. Каждое ее слово источает яд. Я. Сыта. Этим. По горло. Хватит! Вы понимаете, что мы сегодня вечером собираемся бежать? Что нас много, логистика сложная, вариантов множество, а время уходит? Ради Господа нашего и бесценного Спасителя Иисуса Христа, пожалуйста, заткните глотки!
Оуна шепчет: Мы не бежим, мы не крысы, удирающие из горящего амбара, мы приняли решение уйти и…
Хлопнув ладонью по столу, другую руку Агата кладет на сердце и молча падает на свой табурет/ведро для корма.
Оуна бросается к матери. Прости, говорит она. Обещаю, я буду молчать. Она снимает платок, макает его в бочку с водой и прикладывает ко лбу Агаты. (По ее лицу и плечам каскадом низвергаются волосы – слова, запомнившиеся мне по тюремной литературе, приношу свои извинения.)
Женщины столпились вокруг Агаты. Широко раскрыв глаза, она улыбается, кивает, сосредоточенно дышит.
Все мы – женщины и я – ждем.
(Примечание переводчика: в колонии нет лекарства для Агаты, только эфир и белладонна в виде спрея, ее используют, когда нужно обездвижить коров и лошадей, та самая, которую насильники применяли к девушкам и женщинам Молочны.)
Грета молится.
Саломея и Оуна каждая держат руку Агаты и подлаживают дыхание друг к другу. Мариша и девочки молчат, смотрят.
У Агаты немного восстановилось дыхание, она может говорить. Yoma leid exhai, говорит она. (Непереводимо.)
Женщины облегченно смеются.
На чем мы остановились? – спрашивает Агата.
Женщины, похоже, боятся говорить.
Я поднимаю руку.
Пожалуйста, говорит Агата, просто скажи уже.
Я сообщаю, что после вчерашнего собрания мне удалось раздобыть сейф из кооператива, динамитную шашку и карту мира. (Оставив вчера Оуну на крыше прачечной, я почувствовал себя бодрым, смелым, это поскольку я не спал, кроме того, меня изнутри переполняла чистая радость, сладкое воспоминание о нашем разговоре, близости.)
И секстант, добавляю я. Правда, не знаю, окажется ли он полезен.
Секстант! – повторяет Оуна и улыбается. – Для измерения углов?
Я пожимаю плечами.
Женщины, кроме Саломеи, кажется, напуганы. Они смотрят на меня.
Грета поднимает руки. Аминь, говорит она.
Динамит? – спрашивает Мариша. – Ты о чем?
Чтобы взорвать сейф, отвечает Саломея. Достать наши деньги.
Оуна спрашивает: А что будет, когда мужчины вернутся и хватятся сейфа?
Можно свалить вину на братьев Кооп, говорит Саломея.
На нее никто не обращает внимания.
А если оставить из них десятину для церкви? – говорит Аутье.
Саломея шипит.
Я серьезно, говорит Аутье.
Где ты взял динамит? – спрашивает Мариша, косясь на меня поверх поврежденных мягких тканей лица.
С его помощью мужчины колонии отпугивают аллигаторов в северной лагуне, объясняю я. Я завернул его в свиную кожу, как колбасу, говорю я женщинам, так вряд ли найдут.
А динамит не разорвет в клочья заодно и деньги в сейфе? – спрашивает Мариша.
Об этом я не подумал, признаю я. Наверно, проще попросить кого-нибудь подобрать к нему код.
Да, говорит Саломея, но кого? Не забудьте, мы будем прятаться в сельской местности, а не гулять по городу, где на улицах выстроились бесчисленные конторы, вскрывающие сейфы.
Это правильно, говорит Агата. Вряд ли на какой-нибудь пустынной грунтовой дороге нам встретится человек, рекламирующий свой бизнес по разгадыванию кодов.
Верно, говорит Грета. В таком случае его нельзя будет назвать хорошим предпринимателем.
Хотя необязательно плохим мастером, добавляет Оуна.
Верно, говорит Агата. Далее. Она улыбается, раскачивается взад-вперед. Говорит: Мы знаем, что город, если быстро ехать на повозке, примерно в семи часах езды к югу от нас. Весной, по распутице, дольше.
Знаем? – спрашивает Оуна.
К такому выводу пришли мужчины, рассказывавшие о своих поездках, говорит Агата. (Саломея, еле слышно: Пришли они к выводу.) Но мы в город не ездим, продолжает Агата.
Да уж, город, говорит Грета и спонтанно угощает женщин историей о смывном городском туалете (Грета, к моему удивлению, ездила в город по крайней мере раз в жизни, догадываюсь я, хотя не знаю, при каких обстоятельствах): она нажала на ручку и из-за громкого отсоса воды отскочила от унитаза, как будто тот – граната, а она только что выдернула чеку.
Грета, говорит Агата, чего ты все тормозишь?
Не знаю, признается Грета и поправляется: Волнуюсь.
Все мы волнуемся, говорит Агата. От волнения не уйти.
(Я поднимаю взгляд на Оуну, которая убирает волосы в косынку. Из уголка рта торчит черная заколка-невидимка. Нижняя часть руки, когда она тянется к волосам, очень гладкая, белая, как киль нового каноэ.)
Агата продолжает: Нам придется найти водоем и, наверно, какое-нибудь пастбище для животных, а еще пересечь границы.
Какие? – спрашивает Мариша.
Женщины молчат.
Я опять говорю: Я завернул в карту большой кусок сыра и прикрыл обычной оберточной бумагой. Сейф в повозке Греты, под задним сиденьем, можно ехать. Еще я положил немного лука, мыла и доски, если колеса увязнут в грязи или нужно развести костер. (Я смотрю на Оуну. Кажется, она мной довольна.)
А динамит и карта? – спрашивает Оуна. – Колбаса, сыр?
Тоже там, говорю я. В шляпной коробке спереди.
А Рут и Черил уже вернули в конюшню Греты? – спрашивает Агата.
Да, говорит Нейтье, Коопы пригнали их сегодня утром…
Хорошо, да-да, перебивает Агата. Давайте больше не будем об этом.
Оуна выражает беспокойство, что у меня могут быть неприятности, меня могут счесть соучастником. Ведь Клаас теперь знает, ты был с женщинами на сеновале, якобы учился шить, говорит она. Когда женщины и сейф исчезнут, винить будут Августа. Кто еще мог знать, где ключ? Уж конечно, не женщины. Августа признают зачинщиком. Вдруг Петерс обвинит и накажет Августа? Или отлучит?
(Я тронут заботой Оуны обо мне. Меня не волнует, ни что меня признают виновным – я виновен, – ни что выгонят из колонии. Зачем мне оставаться, если здесь не будет Оуны?)
Но карта, говорит Саломея, к моему облегчению меняя тему. Мы не сможем ее прочесть.
Нейтье спрашивает у матери, слышала ли та новости.
Какие новости? – не понимает Саломея.
Север. Восток. Запад. Юг, говорит Нейтье.
Агата, снова раскачиваясь, улыбается и одобрительно кивает. Остальные поджимают губы и качают головами.
Я осмеливаюсь еще раз взять слово и говорю женщинам, что составил легенду.
Женщины вежливо улыбаются в ожидании объяснений.
Для карты, говорю я, я нарисовал на карте звездочки, соответствующие значкам легенды.
Тишина.
Звездочки нарисовал, глупо повторяю я.
Как Микеланджело, говорит Оуна, полуулыбаясь мне.
Вы знаете цифры? – спрашиваю я женщин. Мне очень стыдно задавать им такой вопрос.
Да, знаем, говорит Грета. Конечно, знаем.
Ой ли? – говорит Мариша.
Девочки знают, уточняет Грета.
Аутье и Нейтье кивают.
Агата объясняет: Август, говорит она, мы умеем писать свои имена. Больше ничего. И чтобы написать мое имя, мне нужно больше времени, чем высадить рапс.
Грета смеется. И собрать урожай следующей осенью, говорит она.
Мариша уточняет, что вообще не умеет писать свое имя, у нее не было времени учиться.
Я потом тебе помогу, предлагает Оуна. Когда у нас будет больше времени.
Мариша молчит, думает, затем царственно кивает.
Принимаю, говорит она.
А что со значками? – спрашивает меня Оуна. – Что они означают?
Реки, дороги, большие и маленькие, деревни, города, границы, железные дороги, отвечаю я. На карте только эта часть света, эта небесная сфера.
Это карта неба? – спрашивает Мариша.
Это карта Америк, говорю я.
Мариша, презрительно: Тогда почему ты говоришь «небесная сфера»?
Оуна спрашивает меня: Как ты думаешь, в каком направлении нам нужно идти?
Не успел я ответить, как на лестнице шум.
Мейал вернулась с продуктами, но она взволнована. Ей сказали, на севере колонии бушует огонь и мужчины пораньше вернутся из города спасать животных.
Должны ли мы предположить, что они и нас будут спасать? – спрашивает Оуна.
Старшие хрипло смеются, правда, коротко. Агата умолкает, чтобы перевести дыхание.
Тогда пошли, говорит Мариша. Надо идти. Она резко встает.
Остальные тоже поднимаются с ведер.
Мы собирались уйти, когда стемнеет, возражает Грета.
Нет времени ждать, говорит Мариша и спрашивает у Мейал: Кто тебе сказал про пожар?
Мейал отвечать не хочется.
Братья Кооп? – спрашивает Аутье.
Мейал кивает.
А что они делают в Молочне? – спрашивает Саломея.
Мейал пожимает плечами.
Знаете, я не верю про пожар, говорит Саломея. Я думаю, братья Кооп нас провоцируют. Понимают, что-то затевается, и заставляют нас раскрыть карты, чтобы мы сделали ход, ушли раньше и нас поймали. Они хотят быть героями, говорит Саломея. Королями. Разве вы чувствуете запах дыма? Разве потемнело небо? Занервничали животные? Замерли мухи? Птицы подняли гвалт? У Мейал приступ аллергии? Нет, отвечает она на свои вопросы. Нет на все. Никакого пожара нет.
Мариша обращается к Аутье. Вы с Нейтье знали, что Коопы в Молочне? – спрашивает она.
Аутье и Нейтье молчат и испуганно отводят глаза.
Только не говорите мне, что вы им рассказали про наш уход, говорит Саломея. Что, черт возьми, с тобой такое?