Аутье начинает плакать.
Не надо было, говорит Нейтье. Братья Кооп предложили нам омеловой водки, мы так взбудоражились. Почувствовали себя такими смелыми. Простите. Пожалуйста.
Аутье сквозь слезы говорит: Коопы не смогут на нас донести. Они просто не успеют доехать к мужчинам в город, даже если быстро, даже если семь часов в один конец.
Я слышала, что у некоторых мужчин в Хортице есть телефоны, заявляет Мейал.
Но не у братьев Кооп, говорит Нейтье. Если бы они у них были, они бы нам показали.
Я прокашливаюсь. Даже если у братьев Кооп есть телефоны, говорю я, здесь нет приема. За сигналом надо подниматься на вершину Цвайбахского холма.
О чем ты говоришь, Август? – спрашивает Агата. – Каким сигналом?
Прежде чем я успеваю ответить, Мейал напоминает, что это в любом случае не проблема, поскольку у мужчин Молочны нет телефонов, они не могут принять звонок.
Я опять поднимаю руку и говорю: У Петерса есть.
Что? Нет! – восклицает Грета.
У Петерса телефон уже много лет, объясняю я. Он играет на нем в игры, пока другие мужчины работают в поле.
И все-таки, говорит Агата, если бы у братьев Кооп был телефон, им бы пришлось забираться на Цвайбахский холм, так?
Оуна, бледная, держится за живот.
Грета молится.
Агата молчит.
Нейтье громко уверяет: Нету у них телефонов! Они бы похвастались, если бы были.
Женщины кивают, признавая ее правоту.
Агата говорит: Итак, братья Кооп ждут, когда мы сделаем свой ход, и отправятся в город донести на нас мужчинам, а может быть, сами помешают нам уйти. Утверждая, что пожар на севере Молочны, они думают тем самым заставить нас двинуться на юг, в сторону города, где находятся мужчины, тут ловушка.
Ну тогда, говорит Оуна, мы обречены.
Разумеется, мы не станем обращать внимания на бред про пожар, говорит Мариша. Животные сказали бы нам, если бы это было правдой. Мы пойдем на север, подальше от мужчин.
Но вообще-то братья Кооп могут помешать нам уйти, говорит Грета.
Не могут, говорит Саломея. Как могут двое доходяг, у которых вместо мозгов дерьмо, помешать всем нам уйти?
У них есть ружья, говорит Мейал. Кнуты.
У нас тоже, говорит Саломея.
Нет, говорит Агата, конечно, нет. У нас нет ни ружей, ни кнутов. Ладно, у нас есть вожжи, но мы не собираемся пороть людей.
Она никогда не била даже Рут и Черил, а они лошади, вставляет Грета.
Агата хмуро смотрит на нее, ей надоело. Если бы не Рут и Черил, Аутье и Нейтье не пришлось бы унижаться, услаждая братьев Кооп, братья Кооп не опоили бы Аутье и Нейтье омеловой водкой, а Аутье и Нейтье, не опьянев, не проговорились бы, что женщины собираются уйти из Молочны.
Я могу достать ружья, говорит Саломея. А еще лучше, если бы их достал нам Август. Раздобыл же он динамит. Сможешь? – спрашивает она.
У меня язык прилип к небу. Я деру волосы, они разлетаются.
Нет, повторяет Агата. У нас не будет ни ружей, ни кнутов.
Меня еще кое-что беспокоит, говорит Мариша. Коопы могут собрать мужчин Хортицы и Хьякеке, чтобы те помогли им помешать нам уйти.
Грета посмеивается. Мужчин Хортицы и Хьякеке, говорит она, не интересуют женщины Молочны, только собственные. Если мы уйдем, они решат, что одержали победу над мужчинами Молочны. Они будут торжествовать несколько поколений.
Женщины серьезно, единодушно кивают.
А почему тогда Коопы из Хортицы так хотят помешать уйти женщинам Молочны? – спрашивает Саломея. – Им-то какая разница? Она смотрит на Нейтье и Аутье.
Нейтье отвечает: Они хотят на нас жениться.
Саломея поднимается с ведра. Ты не выйдешь замуж ни за Коопа, ни за кого другого из Хортицы, точка, говорит она Нейтье.
Аутье, оборонительно: Юношам и девушкам Хортицы запретили жениться друг на друге в течение пяти лет, чтобы не рождались уроды. Поэтому юноши Хортицы ищут жен в Молочне и Хьякеке. Так нам сказали Коопы.
Я выйду замуж за кого захочу, говорит Нейтье.
Ноздри у Саломеи ходят ходуном. Значит, говорит она, мужчинам Хортицы и Хьякеке все-таки интересны женщины Молочны. Нельзя, чтобы они увидели, как мы уходим. Город на юге от Молочны. Хортица и Хьякеке на востоке. Мы пойдем на север.
На сеновал по лестнице поднимается Нетти/Мельвин. Она молча стоит перед женщинами. Агата просит ее сказать, передать нам новости с земли.
Нетти смотрит в окно и говорит: Детишки готовы (она использует слово kjinja). Помыты. Сменная одежда в бочках. Белье в бочках. Обувь в бочках. Шапки в бочках. Накормлены.
Спасибо, Мельвин, говорит Агата. Мельвин впервые за сто лет улыбается – ее наконец-то назвали новым именем. Она улыбается открытому окну – безмолвное общение с солнечным светом Молочны, теперь принадлежащим ей.
Грета спрашивает у Мельвина, готов ли Корнелиус, упаковали ли его коляску.
Он с нами все-таки не пойдет, отвечает Мельвин окну. Его мать из лагеря «не делать ничего», и у него нет выбора, он останется с ней.
Аутье и Нейтье хмурятся и стонут. Вся молодежь Молочны, особенно девушки, любят Корнелиуса, его шутки, представления, выдумки.
Корнелиус и его мать могут передумать, уверяет Агата девушек. Может, они присоединятся к нам в другом месте.
Нет, говорит Мариша, не присоединятся, это будет невозможно. После возвращения мужчин ни одна женщина не сможет уйти из колонии. И Мариша обращается к Аутье и Нейтье. Когда-нибудь вы увидитесь с Корнелиусом на небесах, говорит она, и тогда он будет ходить. Он побежит вам навстречу, и вы обниметесь.
Девушки робко кивают. (Мне кажется, меньше всего они думали об объятиях с Корнелиусом.)
Агата опирается руками о стол и спрашивает: Мельвин, ты тоже готов ехать?
Мельвин не отвечает. Женщины ждут.
Нет, говорит наконец Мельвин. Не готов.
Женщины шумно выражают тревогу, некоторые хотят что-то сказать.
Мельвин говорит: Но я пойду с вами.
Женщины улыбаются и с облегчением вздыхают. Грета спрашивает: Так кто же из нас в конце концов скажет, что мы готовы?
Я, отвечает Саломея.
Мельвин, говорит Агата, пожалуйста, возвращайся к детям и жди с ними на залежном поле около школы.
Она советует Мельвину занять детей какой-нибудь игрой, например, в Летучего Голландца, и посматривать на коровью тропу, идущую вдоль поля. Там, уходя из Молочны, их найдут женщины. У нас будет по меньшей мере десять повозок и лошадей к ним, говорит Агата.
Включая Рут и Черил, говорит Грета.
Да черт с ними, мама, пожалуйста, говорит Мариша. (Мы с Оуной едва заметно переглядываемся. Мне кажется, она напугана вспышкой не меньше моего. Но Грета просто ненадолго закрывает глаза и опускает подбородок.)
Самые сильные из нас, говорит Агата, пойдут рядом с повозками вместе с животными, в том числе жеребятами, которые послужат нам тягловыми мулами, и детьми, если те не угомонятся и захотят скакать впереди.
Оуна улыбается и повторяет: Скакать впереди.
Мельвин кивает и говорит Саломее: Твой Аарон пропал.
Саломея смотрит на Мельвина, на остальных женщин. Встает. Что? – спрашивает она. – Что ты хочешь сказать?
Он не пришел на летнюю кухню обедать вместе с другими детьми, отвечает Мельвин.
Но это не означает, что он пропал, говорит Саломея и идет к окну. Я попросила его подготовить упряжки, говорит она, напоить лошадей, разгладить им потники и почистить копыта. Так он, наверно, на конюшне. Он не пропал.
Мельвин говорит окну.
Я не слышу его слов.
Саломея берет Мельвина за руку. Обращайся ко мне, говорит она. Не к окну. Пожалуйста. Я не сделаю тебе ничего плохого. Я тебе не враг!
Но Мельвин боится Саломеи и пятится назад.
Тебе надо успокоиться, говорит Агата Саломее и обращается к Мельвину. Все в порядке, с тобой ничего не случится, говорит она. Аарон найдется.
Но мы сейчас уходим, скоро, говорит Саломея. Я без него не пойду.
Всего минуту назад Саломея уверяла, что готова идти, едва сдерживаясь, напоминает Мариша. Мы все кого-то оставляем. Грустно, тяжело. Ты в каком-то особом положении, тебе надо давать разрешение закатывать тут истерику?
Саломея спускается по лестнице.
Мельвин шепчет, опять обращаясь к окну. Дети сказали мне, говорит она, что Аарон не хочет уходить, что считает идиотизмом уходить с маленькими детьми и женщинами.
Саломея спустилась с лестницы на пол сарая. Спрыгнула со срединной перекладины. Мы слышим стук.
Саломея, вернись! – кричит Агата.
Оуна тоже кричит Саломее: Аарон найдется. Он, конечно, пойдет с нами.
Мельвин неподвижно стоит у окна, говорит. Саломея бежит, говорит он, юбка развевается, она наклонилась от ветра, поднимает пыль.
Надо сохранять спокойствие, умоляет Агата женщин. Саломея вернется, говорит она. Она найдет Аарона и убедит его пойти с нами. Мельвин, ступай к детям, отведи их на поле, чтобы поиграли.
А если ей не удастся убедить Аарона? – спрашивает Оуна. – Без него она не пойдет. Что тогда будет с Мип?
Агата кивает. У нас возникли проблемы, признает она. Дай подумать.
Может, Саломея позволит мне как временному опекуну взять Мип, говорит Оуна.
Слова расплываются у меня на странице.
Женщины говорят слишком быстро, я не успеваю. Они составляют план.
Нам списки ни к чему, говорит мне Агата, но я все-таки должен поспевать и написать как можно больше списков, а мальчики постарше, вроде Аарона, если он найдется и пойдет с женщинами, смогут их нам прочитать.
Какие списки? – спрашиваю я у Агаты.
Добрых дел, отвечает она, воспоминаний, планов. Все, что, по-твоему, входит в хороший список, пожалуйста, записывай. Она смеется. (Под смехом ее дыхание прерывистое, затрудненное.) Спасибо за твои труды, Август, говорит Агата. Йон и Моника гордились бы тобой. (Это имена моих родителей, отлученных много лет назад, умерших, пропавших. Долгая история, но хорошо известная жителям Молочны.) Да благословит тебя Бог.
Слезы текут по моему лицу. Конечно, я составлю список.