Помощником Гольденштейна по восточной работе был индус Фаруки, носивший № А/18 и работавший раньше в Константинополе, откуда, по настоянию «Доктора», был переброшен в Берлин. Через Фаруки вербовались агенты ГПУ для посылки в страны Востока. Так, например, зимою 1929 года Фаруки отправил из Берлина двух агентов в Бенгалию (Индия) и одного в провинцию Пенджаб (Индия). Он же вел переговоры с одним из братьев Али (руководителями мусульманского движения в Индии), приехавшим в Берлин, и уговаривал его посетить Москву. Али, в конце концов, от этой поездки отказался.
Фаруки вел также деятельную работу среди афганских кругов в Берлине. Во время междоусобной войны в Афганистане, Гольденштейн сообщил, что Фаруки может установить связь с Надир-ханом, проживавшем в Париже. Иностранный отдел ОГПУ интересовался отношением Надир-хана к событиям в Афганистане и его связями с английским правительством. Москва поручила «Доктору» выяснить подробно действия и намерения Надир-хана.
Сведения о положении в Геджасе и Сирии получал тот же Фаруки, пользуясь для этой цели связями с арабскими деятелями.
Несмотря на крупную роль, которую играл Фаруки в берлинской резидентуре, Москва относилась к нему с подозрением. Подозрения вызывались противоречивыми сведениями, содержавшимися в его обширных и частых докладах. Иностранный отдел ОГПУ решил снять его из Берлина и перебросить на работу в Афганистан. Этому воспротивился Гольденштейн, и ГПУ, считаясь с его мнением, временно решение отменило. Перед моим отъездом из Москвы, осенью 1929 года, Фаруки продолжал работать в Берлине.
Фаруки в своих докладах всегда подробно характеризовал восточных деятелей, приезжавших в Берлин или поселявшихся в Берлине. Почти все, по его словам, были английскими агентами, но спустя два-три месяца он об этом забывал и сам… вербовал некоторых из этих лиц для работы ГПУ.
Первые сведения о неблагонадежности вождя индийских коммунистов Роя были получены от Фаруки. Сперва он высказал предположение, что жена Роя, англичанка, может быть связана с английской разведкой. Подозрение постепенно перешло в уверенность. В Москве начали относиться к Рою с недоверием и, наконец, совершенно отстранили его от политической деятельности.
Конечно, «восточная работа» берлинского ГПУ является лишь маленькой частью той обширной деятельности, которой «Доктор» руководил вообще в Германии. Резидентура ГПУ в Берлине, повторяю, является руководящим центром для всей Европы.
Агенты ГПУ, работавшие внутри партии дашнаков, муссаватистов и грузинских меньшевиков и перехватываемые ГПУ документы все чаще указывали, что центром этих организаций является Париж. Необходимо было перенести часть работы по Востоку в Париж. Особенно настаивало на этом кавказское ГПУ, требовавшее от Москвы усиления работы в этом направлении.
В 1925 году Москва вызвала из Тифлиса чекиста Лордкипанидзе и направила его в Париж с поручением проникнуть в центр кавказских антисоветских организаций. Кипанидзе пробыл в Париже около 9-ти месяцев, успел за это время установить кое-какие связи, однако, затем, провалился при вербовке одного из агентов и вынужден был, «законсервировав» агентурную сеть, срочно уехать в Москву. Москва никем его не заменяла, так как не могла подыскать другого подходящего человека, да и вопрос о национальных кавказских партиях стоял уже не так остро, как это было после грузинского восстания в 1924 году.
В 1929 году, в связи с оживлением деятельности дашнаков в Турции, частыми наездами лидера грузинских меньшевиков Сосико Мдивани в Константинополь и возрастающим интересом польской дипломатии к муссаватистам и грузинским меньшевикам, в ГПУ вновь был поставлен вопрос о посылке специального эмиссара в Париж для освещения деятельности этих партий. Кандидатом был выдвинут сотрудник Иностранного отдела ГПУ Кеворкьян, руководивший в Москве разведкой в кавказских партиях в течение нескольких лет. Однако, его кандидатура скоро отпала, так как нашли более целесообразным сунуть его секретарем к епископу Клтчяну и отправить в Персию.
Другого кандидата Москва не могла найти и предложила тифлисскому ГПУ командировать своего собственного сотрудника для проникновения в руководящий центр кавказской эмиграции, образовавшийся в Париже. Такой сотрудник подыскивался Тифлисом и должен был выехать в Париж в конце 1929 года.
Весной 1929 года начальник англо-американского сектора Иностранного отдела Мельцер был командирован из Москвы в Ташкент для организации иностранного отделения при полномочном представительстве ГПУ в Средней Азии. Вследствие его отъезда мне пришлось на несколько месяцев принять дела этого сектора. В числе материалов, поступавших из заграницы, мое внимание обратила переписка председателя Совета русских послов Гирса с бывшими представителями царской России в других государствах. Агенты ГПУ перехватывали и направляли в Москву доклады бывшего русского поверенного в делах в Лондоне Саблина и бывшего русского финансового агента в Северной Америке Угета. Как раз в это время Саблин в своих докладах подробно описывал предвыборную компанию, которая велась в Англии, и анализировал шансы английских партий. Он уже предвидел победу рабочей партии, выступившей на выборах с лозунгами прекращения безработицы в Англии и восстановления дипломатических сношений с советской Россией. Доклады Саблина представляли чрезвычайный интерес для советского правительства. Мы имели распоряжение посылать копии их непосредственно Сталину, Рыкову, Чичерину, Ворошилову и Молотову. На победу рабочей партии советское правительство возлагало большие надежды. В Москве были уверены, что с приходом к власти Макдональда не только возобновятся прерванные дипломатические сношения, но будут получены и большие кредиты в Англии.
Резидент ГПУ во Франции находится в подчинении берлинского резидента ГПУ. Вся почта ГПУ из Парижа отправляется через дипкурьеров в Берлин. Там же концентрируются донесения агентов ГПУ из Англии и из всех концов Германии, а затем направляются в Москву.
У полуофициального представителя ГПУ при советском полпредстве в Париже имелся помощник по экономической части, присланный в Париж в конце 1928 года на официальную должность сотрудника парижского отделения Нефтесиндиката.
После бегства Беседовского Иностранный отдел ГПУ, опасаясь разоблачений бывшего советника посольства, приказал всем ответственным сотрудникам ГПУ в Париже выехать в Москву, а агентурную сеть «законсервировать» с таким расчетом, чтобы вновь назначенный резидент ГПУ, неизвестный Беседовскому, мог с нею связаться.
В Москве работой ГПУ во Франции руководит Центрально-Европейский сектор, во главе которого стой! помощник начальника Иностранного Отдела Горб. Это человек лет 35, состоявший до 1919 года в партии левых эсеров, а затем перешедший в коммунистическую партию. До 1927 года Горб был резидентом ГПУ в Берлине, под кличкой «Михаил» и считался поэтому знатоком европейских дел. Тщедушный физически и морально, он никакой ценности собой не представляет и держится на своем посту лишь потому, что беспрекословно выполняет распоряжения начальства.
Непосредственно работой во Франции руководит некая Зархи, разведенная жена Сокольникова, советского посла в Лондоне. Но его рекомендации, ее приняли в ГПУ и назначили на работу во Франции, так как она знает французский язык и мечтает попасть в Париж. Нужно сказать, что, за редкими исключениями, для руководства работой ГПУ в какой-нибудь стране всегда назначают сотрудника того сектора, который заведует в Москве этой страной. Зархи поэтому очередная кандидатка для назначения в Париж.
Политической разведке во Франции не придается большого значения, но ГПУ внимательно следит за ее отношениями с Прибалтийскими странами. Зато очень интересуется Францией Разведывательное управление штаба красной армии, уверенное, что Франция систематически снабжает прибалтийские и балканские государства оружием и военным снаряжением. Советские шпионы заняты выяснением новейших технических изобретений, в частности авиационных, так как, по мнению военных кругов СССР, авиационная техника наиболее развита во Франции. Кроме официального представителя, в лице военного атташе при посольстве, Разведупр имеет во Франции широкую тайную агентуру, руководимую людьми, специально присланными из Москвы для добычи нужных советскому штабу сведений.
С точки зрения политической разведки, Соединенные Штаты Америки до 1926 года большого интереса для Советской России не представляли. Но в 1926 году, в связи с развитием торговых отношений с Америкой и надеждой, что Вашингтон, наконец, признает советское правительство, ГПУ решило послать в Америку представителя для изучения американского общественного мнения и для наблюдения за торговыми сделками, заключаемыми Армторгом.
Первым резидентом ГПУ в Америке был некто Чацкий, пробывший там до 1929 года. В 1929 году он вернулся в Москву и в настоящее время заведует Англо-Американским сектором в Иностранном отделе ГПУ.
Так как советского дипломатического представительства в Америке нет, то Чацкий поехал в качестве сотрудника Армторга. Его задачей в Америке было ознакомиться с отношением правительства Соединенных Штатов к СССР и попытаться воздействовать на американских общественных деятелей, а, если возможно, и на членов правительства, в смысле склонения их к официальному признанию советского правительства.
Успел ли Чацкий в своих заданиях, мне трудно сказать, но по его приезде в Москву он заслужил похвалу начальства, и я слышал, что он сделал в Америке огромную работу.
Постоянным источником сведений ГПУ о деятельности американского правительства были доклады английского посла в Вашингтоне. Нужно сказать, что в распоряжении Иностранного отдела ГПУ имелись доклады почти всех английских представителей заграницей (послов, аккредитованных при иностранных правительствах и верховных комиссаров в странах британского протектората). В этом мне пришлось убеждаться неоднократно. Английские дипломаты, сами того не зная, оказывали не раз советскому правительству ценные услуги своими подробными докладами в Форейн Оффис. В связи с событиями в Афганистане и Персии, я часто получал задания составить сводку по тому или другому вопросу «по английским данным». Я заходил в Архив Иностранного отдела ГПУ и брал донесения источника В/3, систематически передававшего нам донесения английских послов в Форейн Оффис. Накопившиеся к 1929 году донесения британских дипломатов занимали в ГПУ целый большой шкаф. Среди них я находил донесения послов почти во всех странах света и отбирал из них те, которые касались интересовавшей меня страны.