еб. Как особо ценный подарок.
– Вы жили в Америке?
– Нет, – отрубил он.
– А в партийной школе учились давно?
– Давно. А почему тебя это интересует?
– Просто спросила, а что, нельзя? – И уже, в свою очередь, уставилась на Эдуарда Николаевича.
«Ответный удар» – так называлось «зеркальное действие» на сленге их фирмы. «Хочешь, чтобы тебя уважали, – учил ее босс, – умей держать ответку. Причем симметрично зеркальную. Не умеешь – учись, а то заклюют».
– Почему нельзя? Можно. Со мной все можно. – Он усмехнулся. – Можно, но лучше – осторожно.
– Буду иметь в виду.
– А ты мне нравишься, – с расстановкой произнес Эдуард Николаевич. – Давненько я с такими умными не беседовал. А то все: глазки, губки и хлопанье ресницами… Пустота, – сказал, как отчеканил, он. – А ты другая.
И снова глазами зырк. Марусю даже в жар бросило. Еще немного, и она такого рентгена не выдержит. Архисложный мужичок, как они называли между собой трудных клиентов, с которыми приходилось работать.
– Спасибо.
– Взаимно говорить не буду. Спасибо я тебе скажу, когда Пашка победит, а он должен победить. Иначе…
«Иначе, – продолжила Маруся, – ты меня сотрешь с лица земли, уничтожишь на счет раз. Тебе нужна победа сына любой ценой. И нужна я, потому что тебе кажется, что столичная штучка может многое. Ты внимательно посмотрел все рекомендации, может быть, даже навел справки по своим каналам. И выяснил, что я тебе подхожу».
Старый перец, он же Повелитель бурь, посмотрел на часы.
– Кажется, нам пора. У нас, стариков, свои дела и причуды. И прием лекарств по расписанию.
Но Маруся видела: Корольков-старший чем-то раздосадован и хочет ее поскорее выпроводить. Но и она порядком притомилась от беседы, так как собеседник непростой и приходится все время держать ухо востро и быть начеку.
Маруся поднялась.
– Петя проводит! – крикнул Эдуард Николаевич.
Петя материализовался как из воздуха. Вырос у столика и вопросительно посмотрел на своего хозяина.
– Проводи гостью! – Старик устало махнул рукой. – Приятно было познакомиться. Думаю, что еще встретимся. – И он оскалился в улыбке, показав неровные зубы.
Маргарита ждала Марусю у выхода.
– Ну как? – поинтересовалась она уже в машине. – Как прошла аудиенция? Все в порядке?
– Да, – пробормотала Маруся. – У Эдуарда Николаевича один сын? Павел?
– Бли-и-ин! – протянула Маргарита. – Что за нездоровый интерес? Ты интересуешься не по штату! – Она фыркнула. – Ладно, не сердись. Но есть темы, которые лучше не обсуждать, понимаешь? Для твоего же блага.
– О моем благе я позабочусь сама. Не беспокойся.
– Я не беспокоюсь, я предупреждаю. – В голосе Маргариты послышались жесткие нотки.
«А они все не так просты, как выглядят на первый взгляд, – подумала Маруся. – Похоже, я попала в змеиное гнездо, где мне следует быть крайне осторожной».
– Два дня выходных впереди. Чем думаешь заняться? – поинтересовалась Маргарита другим, добродушным тоном.
– Пока не знаю. Подумаю.
– Можешь город изучить. Здесь есть на что посмотреть, чем полюбоваться…
– Это точно. Город красивый. Я уже заметила, так что побродить, поглядеть – отличное занятие.
– Хотя иногда мои глаза бы его не видели, – с неожиданной тоской произнесла Маргарита. – Уехать бы в Москву, и все. И не вспоминать.
– Москва – город тяжелый.
– Все так говорят. А сами как мухи на мед – в Москву, в Москву!
– Есть такие, кто и не выдерживает.
– Слушай, не учи, а? – с раздражением сказала Маргарита. – Вот закончится эта канитель с выборами – продам теткину квартиру и рвану. И никто и ничто меня здесь не удержит. Баста! Отрубилась, отмучалась я здесь. Отдала лучшие годы этому городишке и этим людям. Пора и о себе подумать.
– А чего раньше не рванула в столицу?
– Что ты вообще о моей жизни знаешь? – Маргарита нажала на газ, и машина понеслась на сумасшедшей скорости. – Значит, не могла. И вообще слишком много вопросов.
– Ну извини, вырвалось. Что, уже и спросить ни о чем нельзя?
– Нельзя! Сиди и помалкивай, – крикнула она, еще прибавив газу.
– Маргарита! Останови машину! Я с тобой не поеду. Ты в таком состоянии…
– В каком?
Маруся ничего не ответила.
– Ну и вываливайся, – разозлилась Маргарита. Ее глаза сузились, мимо в окне стремительно мелькали деревья, дома… Маргарита неожиданно свернула на обочину и резко затормозила.
Маруся откинулась назад.
– Выходи, – сжала губы Маргарита. – Немедленно.
Она смотрела прямо перед собой, злая, сосредоточенная.
– Выхожу… Только ты остынь, в таком состоянии ехать нельзя.
– Не учи-и-и-и-и-! – чуть ли не завизжала Маргарита. – Нашлась тут на мою голову шибко умная!
Она рванула с места и помчалась, обгоняя другие машины.
– Вот дура, – покачала головой Маруся. – Еще, не дай бог, врежется в кого.
Солнце припекало сильнее. Хотелось содрать с себя чулки и пройтись босиком по зеленой траве. Туфли жали.
– И чего мне теперь делать? – пробормотала Маруся. – Ловить попутку? Создала мне тут проблемы на пустом месте…
Она опустилась на траву, туфли валялись рядом, сумка тоже.
– Загорать, загорать и загорать, – вынесла вердикт Маруся. – Рвануть бы на Волгу и забыть о делах.
Рядом затормозила машина, и Марусю окликнули:
– Чего развалилась? – За рулем сидел Дэн. – Перекур с отрывом от производства?
– Типа того, – сказала Маруся, подбирая с травы сумку и туфли. – А ты не вовремя. Весь кайф обломал. Я только расслабилась…
– Еще успеешь! Времени много… Что случилось? Ты у папы была?
– Не поняла.
– У нашего великого и ужасного Эдуарда Первого?
– Вы его так зовете? Папой?
– Именно! Залезай!
– Да. Была. У вас местная служба новостей хорошо поставлена. Все мои телодвижения сканируются.
– И что? Чего ты здесь развалилась? Постой! Тебя же Маргарита должна была везти. Поцапались девочки? – ухмыльнулся Дэн.
– Догадайся сам.
– Ну залезай, чего стоишь?
Маруся нырнула в джип. Глубокое темно-серое пространство пахло приятным парфюмом. Сам Дэн – холеный, с тонкими пальцами, как у музыканта, был невозмутим, как китайский божок.
– Поехали?
– Угу! – буркнула Маруся.
С заднего сиденья ей был хорошо виден затылок Дэна и то, как он время от времени бросал на нее взгляды в верхнее зеркальце.
– Ну, рассказывай!
– О чем?
– О том, как вы с Маргаритой поругались.
– А что – интересно? Не думала, что кого-то всерьез интересуют женские разборки.
– Это не разборки, – строго сказал Дэн. – Это наше общее дело и работа.
У Дэна были узкие губы, холодные глаза. И ледяной тон. И вообще он был не похож на Павла Королькова. Ничуточки. Тот искрящийся, обаятельный, казалось, не снимает с лица улыбку даже во сне, или так мышцы натренировал за последнее время. Маруся считала, что обаяние в основном штука врожденная и его никакими спецприемчиками не выработаешь. Оно либо есть, либо нет. И ничего тут не попишешь.
– Ну, если общее дело… Денис, тогда докладываю по всем правилам. Ничего не было. Просто немножко поругались… на женской почве.
– Это что еще за почва такая – женская?
– Пустяки. Было и прошло. А ты всполошился.
– Смотри, а то мы поставим Маргарите Семеновне на вид, что она ценные кадры третирует.
– Не поставите, к ней я никаких претензий не имею. А куда мы едем?
– Я тебя до дома подброшу.
Они стояли в пробке, и Маруся смотрела в окно.
– Как тебе Эдуард Николаевич?
– Нормально.
– Он у нас титан. Столп общества. – По тону Маруся не очень понимала, говорит он взаправду или шутит. Тон Дениса Лиховцева был издевательски-утонченным и непроницаемым. И что он думал на самом деле, наверняка узнать практически невозможно.
– Это хорошо, – проговорила Маруся.
– Что – хорошо?
– Что есть титаны и столпы.
Дэн захохотал.
– Слушай, давай с тобой в какое-нибудь кафе заглянем, посидим просто так. По-свойски. В неформальной обстановке. Время есть. Сегодня никто и никуда не торопится. А?
– Можно, – согласилась она.
– Ну вот и отлично. Все о’кей.
Дэн прибавил скорость.
Они въехали в город, который словно расступился, разъехался в стороны, как на разъездной декорации. Невысокие старинные домики – глазурные, пряничные…
– Куда мы едем?
– А вот увидишь! – бросил Дэн, не оборачиваясь.
Миновали набережную, потом вильнули за низкий белый дом и, проехав несколько метров, остановились во дворике, тесно усаженном клумбами.
– Приехали? – спросила Маруся.
– Не совсем. Выходи!
Маруся вышла и посмотрела на небо.
– Кажется, собирается дождь.
– До этого еще далеко. И вообще промокнуть нам не грозит.
Дэн поставил машину на сигнализацию и бросил:
– Иди за мной! И не отставай!
Он шел впереди широким размашистым шагом, Маруся с трудом поспевала за ним.
Они снова вышли к набережной, и прямо перед ними стоял, покачиваясь, корабль. На борту было написано: «Купеческий».
– Это ресторан, – пояснил Дэн. – Один из лучших в городе. Вход только для своих.
Ресторан был хорош. Именно так и должны, по мнению Маруси, выглядеть хорошие дорогие рестораны. Красные ковры под ногами, столики с белыми накрахмаленными скатертями. Было видно, что они накрахмалены по всем правилам сервисного искусства. От белизны скатертей и салфеток резало в глазах. За окнами плескалась Волга. Светло-зеленый свет заливал все пространство, блики играли на потолке и столовых приборах.
Дэн взял ее под локоть и провел к столику у окна.
– Музыку не желаете?
– А что, ее специально заведут для нас?
– Могут и станцевать специально. Если хочешь.
– Танцев не надо. А музыку можно.
– Минуту.
Дэн отошел в сторону, к нему тут же подлетел невысокий человек в бордовом бархатном пиджаке с лоснящимися локтями. Белая рубашка, черный галстук-бабочка. Дэн что-то сказал, мужчина крутанул головой с такой силой, словно она была на шарнирах.