Мадлен широко улыбнулась.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
Столик стоял на берегу реки. Деревянный стол и два стула. Еще два стола находились рядом. Мадлен принесла еду и, пожелав приятного аппетита, удалилась. Когда она шла, дреды подпрыгивали, как пружинки.
Окинув взглядом принесенную снедь, Маруся подумала, что погорячилась. И вряд ли справится с таким количеством еды. Она решила начать с устриц, когда на стол упала длинная тень. Маруся в испуге подняла голову. И увидела Марка.
– Марк! – удивленно воскликнула она. – Ты прилетел так быстро!
– Ага! – ухмыльнулся он. – Арендовал ковер-самолет. Но если честно, то тебе страшно повезло, я был на уик-энде в Париже… Решил тебе немного поморочить голову.
– С очередной пассией?
Он нахмурился, Маруся тут же пожалела об этих словах.
– Прости, не мое дело. Вырвалось нечаянно… Но я так удивлена.
– Это твой «скромный обед»? – улыбнулся Марк.
– Ну да! А что, не похоже? Я еще и не приступала. Составь компанию, я уже поняла, что не осилю это пиршество.
– У тебя же зверский аппетит.
– Дала лишку. А где твой багаж?
– На ресепшене оставил. Хозяйка очаровательно говорит по-французски, на бретонском диалекте.
– Ты знаешь французский?
– Немного, но достаточно, чтобы понимать.
Раздался смех, и перед ними выросла Мадлен. Она спросила, что будет «месье Марк».
Марк снял очки, протер их, а потом надел снова.
– «Месье Марк» будет крепкий кофе и кролика в винном соусе. Это типичное бретонское блюдо.
– Скажите, какой знаток! Ты уже бывал в Бретани? – поинтересовалась Маруся.
– И не однажды.
Марусю что-то кольнуло прямо в сердце. Она привыкла воспринимать Марка как своего хорошего коллегу, друга, а ведь если подумать, у него была своя жизнь, подруги, увлечения, пристрастия, свои уик-энды, которые он проводил не с ней…
– Прости, наверное, я нарушаю «твои личные границы», как говорят современные психологи, и вторгаюсь на запретную территорию…
– Ты уже вторглась, когда позвонила…
Брови Маруси взлетели вверх.
Но она не успела ничего сказать, как рука Марка накрыла ее руку.
– Прости и меня. Это так, наш привычный обмен любезностями. Ты, надеюсь, не забыла, как мы всегда подкалывали друг друга?
Появилась Мадлен с подносом, от которого шел дивный запах.
– Как аппетитно! – подмигнул Марк. – Сейчас продегустируем хваленую бретонскую кухню. Она меня никогда не разочаровывала… Думаю, сегодня будет то же самое. Заодно побеседуем…
Во время ужина Маруся рассказала Марку о смерти Виолетты Сергеевны, о фотографии бабушки, на которой был изображен кто-то неизвестный, но кого хорошо знала Виолетта. О дневнике Освальда Ли Харви. О том, что первая его часть была у бабушки, вторая – у Виолетты. Рассказала о Кате, маленьком острове, документах, лежащих в черном пакете… Марк слушал, облокотившись локтями о стол. Во время рассказа не спускал с нее глаз, только пару раз кивнул, как бы подбадривая, одобряя…
Закончив свой рассказ, Маруся посмотрела на него.
– У тебя остыл кролик.
– Ничего страшного, я же холостяк и привык к холодной пище… Слушай, давай все посмотрим вместе. Как я понял, ты вторую часть дневника не читала?
Маруся отрицательно качнула головой.
– Давай тогда не будем терять времени и приступим к ее изучению.
Они прошли в комнату.
– Сначала я прочту первую часть, а потом мы вместе вторую, – предложил Марк.
Когда они дочитали дневник Освальда, Марк присвистнул:
– Ну и дела! Странная история. Какой-то человек-без-лица… И пишет парень странно, путано. Кажется, у него были серьезные проблемы со психикой.
– И еще совершенно непонятно, как этот дневник попал к моей бабушке и Виолетте? Загадка!
– Давай посмотрим фотографии, – предложил Марк, – может быть, там что-нибудь найдем?
Они разложили фотографии на кровати и стали внимательно пересматривать.
Внезапно Маруся выхватила взглядом одну фотографию, где были запечатлены ее бабушка и Виолетта Сергеевна. Взяла ее в руки и протянула Марку:
– Посмотри. Вот моя бабушка и убитая Виола. Здесь они молодые…
Марк перевернул фотографию.
– Но здесь написано: Римма и Татьяна. Но это же…
Маруся с изумлением посмотрела на Марка.
– Но послушай! – От волнения она стала даже заикаться. – Но это же моя бабушка! Понимаешь? Почему-то здесь написано, что она – Римма.
– Римма – переводчица, которая была с Ли Харви.
– Да, а Татьяна, девушка, которая вместе с «Риммой» встретила его в Минске и еще была там некоторое время, судя по его дневнику.
– Ну вот! – Марк подмигнул ей. – По крайней мере, это объясняет, почему дневник Освальда оказался в вашем доме. Твоя бабушка была причастна к тем событиям.
– Да… но… – Маруся нахмурилась. – Но это же невероятно!
– Согласен! Невероятно!
Она задумалась.
– Но все равно это не объясняет, почему она хранила дневник? Вернее, часть дневника. Остальное оказалось у Виолетты.
– Думаю, сейчас мы это никак не выясним. Давай решать проблемы по мере их поступления. А кем работала твоя бабушка?
– Была специалистом по английской литературе, мифам, символам…
– Мифы, символы… – задумчиво повторил Марк.
– Марк, я же взяла одну книгу, которую она написала, – вспомнила Маруся, открыла чемодан и достала оттуда брошюру. – Вот, посмотри!
Марк взял книгу и начал листать.
– Ты ее читала?
– Нет. Посмотрела мельком.
– А зря!
– Мне показалось слишком научно.
– Ну да, ну да… – он погрузился в чтение.
– Я пойду попрошу воды у хозяйки. Или тебе принести кофе?
– Воды. Хочется пить.
Когда Маруся вернулась с кувшином воды, Марк стоял посередине комнаты и смотрел на нее с торжествующим видом.
– Я наткнулся на любопытную информацию. В этом сборнике есть одна статья, написанная профессором Эдинбургского университета. Хелен Макгроу. И ее статья в чем-то перекликается со статьей твоей бабушки.
– И что?
– Думаю, что нам стоит навестить леди Макгроу и задать кое-какие вопросы. Мы летим в Эдинбург.
Нужный дом таксист нашел сразу. Мятлев вышел из машины и поправил на плече дорожную сумку.
Позвонил в калитку. Навстречу ему вышла молодая женщина в ярко-желтом сари. Ее темные глаза внимательно смотрели на гостя.
– Хэллоу! – раскатисто произнес он. И посмотрел на бумажку, которую вынул из кармана брюк. – Мне нужен Майкл Давидовски.
Его английский все еще был хорош.
Женщина кивнула.
– Я вас провожу. Он вас ждет.
По обе стороны небольшой дорожки тянулась аккуратно подстриженная трава. А около самого крыльца росли две туи. Он поднял глаза и чуть не ахнул. На крыльце у двери стоял его отец. Опирался на палку и смотрел на него с улыбкой. Без сомнения, это был он – исхудавший, постаревший… Но он!
Мятлев стоял и не верил своим глазам. Голос внезапно сел, стало трудно дышать.
– Папа… – проговорил он, все еще не веря, но чувствуя…
Он смотрел и не мог наглядеться. Перед ним был старик, которому уже перевалило за девяносто, его отец, которого он все эти годы считал погибшим.
Лицо, покрытое морщинами, лоб выдался вперед, волос почти не осталось… И тонкая, усохшая рука. Вот эта рука и умилила его больше всего.
– Соня! – махнул рукой отец, женщина подкатила ему коляску, в которую он рухнул.
Мятлев не помнил, как вошел в дом, дверь за ним закрылась.
– Папа… – всхлипнул он, и слезы вдруг полились градом.
Он плакал и не стыдился своих слез…
– Папа, – он подбежал к нему и, присев, уткнулся в колени. – Папа…
Отец погладил его по лицу.
– Папа, ну как ты мог?
– Как мог? Это долгая история… И у меня не было выбора. Ты голоден?
– Нет.
– Это неважно. Соня приготовила очень вкусный обед. Так что поехали в гостиную. Все уже накрыто.
Улыбчивая индианка в национальной одежде помогала им за столом.
– Это Соня! Прошу любить и жаловать. Моя домомучительница, она же домоправительница…
Соня сверкнула белыми зубами и спросила:
– Нужна ли я вам еще?
– Иди, я тебя позову, если что, – пообещал отец. – А так мы мужики не гордые, сами справимся…
Соня рассмеялась и ушла, упорхнула из гостиной.
Мятлев огляделся. Гостиная была выдержана в серо-голубых тонах, высокие стулья со спинками, посередине – овальный стол, на котором стояли закуски и курица в нежно-золотистом соусе.
– Соня готовила. По-индийски. Ешь, сынок, ешь…
– Да мне не до еды, – честно признался он. – Как вообще это могло случиться?
– А ты хотел два, нет, три трупа? – спросил отец, сердито сверкнув глазами. – Ты хоть соображаешь, что творится?
Голос у отца был уже не тот – не зычно-громкий, а тихий, он царапал, как заезженная пластинка. Иногда из горла вырывалось сипение. Старость!
– Тебе девяносто один? – машинально сказал он.
– Точно.
– Так мы еще твой очередной юбилей справим.
Отец ничего не ответил.
– Как Люся?
– Она в монастыре, после смерти мужа.
– Я знаю. Грехи за всех нас замаливает. Хорошая девочка! Славная, никогда не капризничала. Ты мог разбушеваться, потопать ногами. Люся – никогда. Даже когда родилась, не заплакала. Ангелочек!
– Пап, но почему ты…
– Такое время было, – перебил отец почти сердито. – Ты уже в курсе, что мы работали по «Кеннеди». Нити тянулись на самый верх. Это был «заговор века». Все, кто имел хоть какое-то отношение к той информации, фактически были обречены… Время от времени кадры разведчиков трясут и перетрясывают, как колоду карт… Ближе к середине семидесятых запахло жареным. Собирались создавать новую комиссию по делу Кеннеди. И в семьдесят девятом конгрессом США она была создана. Мы поняли, что всех будут трясти по новой. И нужно исчезнуть. Пока не поздно…