Борс стоял с опущенной головой, обхватив себя руками. Он так глубоко ушел в собственные мысли, что перестал замечать окружающее. Угрюмый Бедивер развернулся и вышел первым, бросая своего короля на произвол судьбы.
О, это было тяжело, но что еще мы могли сделать?
Когда Артур пребывал в таком настроении, лучше было просто повиноваться. Да и зачем оставаться? Вслед за Бедивером остальные тоже вышли в зал. Но я не пошел с ними.
Я шел, куда глаза глядят и вскоре оказался на высокой стене над воротами — передо мной с одной стороны лежал внутренний двор, а с другой — покатый холм с извилистой тропинкой, а за ним — озеро. Я бездумно смотрел, как над болотами поднимался туман, готовый укрыть подножие Тора влажным, безмолвным плащом — могильной тишиной, как сказал бы Мирддин.
Мысли мои метались беспокойными птицами, и никак не могли найти подходящий насест. Но моих глазах ночь опустилась на Инис Аваллах, положив конец еще одному плохому дню. Я мимоходом отметил, что время года изменилось, а дождя так и нет. Засуха продолжалась.
Усталый и подавленный, я собрался покинуть стену, но перед этим все же бросил взгляд на лес на востоке, где исчезли Грааль и все наши самые светлые надежды. Гряда низких облаков, темнее даже ночного неба, поднималась над лесом — как будто тьма, которой страшился Мирддин, надвигалась на нас. Я вздрогнул от холода внутри и поспешил внутрь.
На следующий день Артур нас не принял. Бедивер отправился к нему за распоряжениями, но вернулся, сказав, что король закрылся у себя и никого не хочет видеть.
— Это неправильно, — заявил Кай.
— Ты еще будешь ему указывать, что правильно, а что нет? — вызверился на него Бедивер. — Ничего бы не случилось, если бы не мы. Это наша вина. — Он ударил себя в грудь ладонью. — Это наша вина!
— Я пойду к нему, — решил Кай, выходя из зала.
Впрочем, и он вскоре вернулся, так и не увидев короля. Прошел еще один унылый день. Кимброги приходили и уходили, ожидая доброго слова, но так и не дождались. Удрученные, обескураженные, мы все глубже погружались в пучину мрака. Наконец, не в силах больше переносить горечь вины, я оставил товарищей и отправился на поиски Мирддина.
Выйдя из зала, я двинулся по коридору в сторону казарм мимо личных покоев короля. Дверь оказалась приоткрыта, и, проходя мимо, мне почудилось, что я слышу стон. Я прислушался, но звук не повторился. Тогда я подошел к двери, осторожно толкнул ее и вошел.
Артур так и сидел в своем кресле, склонив голову на грудь, и слабый свет одинокой свечи напрасно боролся с окружающим мраком. Непереносимое зрелище! Тот, кто был для меня Землей и Небом, сидел одинокий в темной комнате. Я пожалел, что осмелился войти и повернулся к двери. Но король услышал мои шаги и равнодушно произнес: «Оставь меня».
Это было не его голос! Он меня ужаснул. Нельзя оставлять его в таком состоянии, подумал я, и сделал шаг вперед.
— Это Галахад, — тихо сказал я, подходя к креслу.
Он только чуть приподнял голову; черные тени вокруг словно цеплялись за него, увлекая в глубину. В комнате заметно похолодало, а король сидел без плаща и жаровни, — дракон в зимней берлоге. Тем не менее, глаза, смотревшие на меня из-под нахмуренных бровей, были лихорадочно яркими.
— Уходи, — пробормотал он. — Вы ничего не можете для меня сделать.
— Я подумал, что могу хотя бы посидеть с тобой, — сказал я, недоумевая, как мужчина может так быстро и окончательно сдаться. Еще недавно он пылал праведным гневом, а теперь сгорел дотла, и пепел успел остыть.
Другого стула в комнате не было, поэтому я остался стоять, сожалея о своем вторжении. Я как раз думал, как мне лучше отступить, когда король проговорил:
— Он вознес меня только для того, чтобы бросить с высоты на камни. — Сказано было таким безнадежным тоном, что я содрогнулся. Понятно, что он имел в виду. Однако король продолжал: — Я думал, что время пришло, Галахад. Я думал, что мир уже изменился, и что мы принесем земле исцеление. Я же так ясно видел Летнее Королевство, и так хотел… — Голос Артура превратился в сдавленный стон. — Боже, помоги мне… Я так хотел...
Долгое мгновение он молчал, словно обдумывая только что произнесенные слова. Я стоял тихо, и он, казалось, больше не обращал внимания на мое присутствие.
— Наверное, в этом все и дело — я слишком сильно хотел, — сказал он наконец. — Я же думал, что Он тоже хочет того же. Я был уверен. Никогда ни в чем я не был так уверен.
Король еще глубже опустился в кресло, но вдруг вскочил. Его снова охватила ярость.
— Три дня! — закричал он, и этот крик странным эхом разнесся в пустой комнате. — Видение Талиесина! Мирддин, работавший ради этого всю жизнь! Царство мира и света — и оно продлилось всего три ничтожных дня! — Крик превратился в стон. — Боже, почему? Почему Ты сделал это со мной? Ведь из этого могло получиться столько добра для всех! Почему Ты отвернулся от меня? Почему презираешь меня?
Словно вновь вспомнив о моем присутствии, Артур опустился на стул и посмотрел на меня.
— Меня предали, — проговорил он хриплым голосом. — Предал один из своих. Я ведь любил его как брата, я доверял ему. Я доверил ему свою жизнь! А он отплатил мне за доверие предательством. Он забрал Грааль и мою жену.
— Если за всем этим стоит Моргана, — спокойно произнес я, — то Лленллеуг, вероятно, был заколдован. Ничем другим его поступок нельзя объяснить.
Однако король, похоже, меня не услышал. Сжав руку в кулак, он сильно ударил себя в грудь, словно желая задавить внутреннюю боль. И опять ударил. Я подошел ближе, чтобы не дать ему пораниться, если он не уймется. Но припадок прошел, и он откинулся на спинку стула, ослабев от горя.
— Глупость Артура… — пробормотал он, снова закрывая глаза. — Они приходят, надеясь узреть чудо, и не находят ничего, кроме груды камней, нагроможденной дураком-королем.
Невозможно слушать, как он корит себя. Рискуя вызвать очередной приступ гнева, я заговорил.
— Ты не мог знать, что так случится.
— Король дураков! — Артуру, видимо, доставляло удовольствие издеваться над собой. — Послушай меня, Галахад, никогда не доверяй ирландцу. Получишь только нож в спину.
— Если прав Эмрис, то винить следует Моргану, а не Лленллеуга, — возразил я. — Такое невозможно предвидеть.
— Считаешь, я безупречен? — усмехнулся он. — Тогда почему на меня свалилась вся эта погибель? Почему я покинут? Почему Бог отвернулся от меня?
Опасаясь сделать хуже, я молчал. Артур воспринял мое молчание как признание его неудачи.
— Вот! Ты тоже это видишь! Все видят, кроме меня. О, но теперь и я вижу… — Он резко откинулся назад и с треском ударился головой о спинку стула. — Теперь и я вижу, да только поздно.
— Артур, ничего не поздно, — возразил я. — Мы найдем Лленллеуга и вернем Грааль. Все придет на круги своя. Это не крах Летнего Королевства. Ему просто придется немного подождать.
— Я видел его, Галахад, — сказал он, снова закрывая глаза. — Я все это видел.
Он был измучен, и я понадеялся, что может теперь он заснет. Хватит уже ходить по кругу.
— Что вы видели, милорд?
— Я видел Летнее Королевство, — ответил он неожиданно мягким мечтательным голосом. — Я умирал — я знаю. Мирддин не говорит, но я знаю. Это он уговорил Аваллаха призвать Грааль. Аваллах не хотел. Он не хотел использовать Святую Чашу так.
Он сделал паузу, и я набрался смелости предложить ему отдохнуть.
— Тебе нужно поспать, господин, ты устал.
— Спать! — Артур зарычал. — Как я могу спать, когда моя жена в опасности? — Он прижал руки к глазам. Посидел так некоторое время, а потом заговорил намного спокойнее. — Гвенвифар пришла ко мне. Она была такой храброй — она не хотела, чтобы я видел, как она плачет. Она тогда поцеловала меня в последний раз, как ей казалось, и ушла от меня. И Мирддин ушел. Все ушли из Тора, а потом туда, где я лежал, пришел Аваллах…
Я понял, что сейчас услышу историю исцеления Артура Граалем, и затаил дыхание.
— Сначала я ничего не видел, — прошептал Артур, — но я как-то знал, что в комнату вошел Аваллах и что Святой Грааль с ним, потому что спальня внезапно наполнилась удивительным ароматом — как лес цветов или цветущий луг после дождя, в общем, я ощущал все лучшие ароматы, которые мог вспомнить. Запах меня разбудил, и я открыл глаза. Рядом со мной на коленях стоял Аваллах и протягивал мне такое… похожее на чашу… — Артур облизнул губы, наверное, так же, как тогда. — Я понял, что должен пить, и сделал глоток… мне показалось, что сделал, но никакой влаги там не было, зато был вкус, с которым ничто не может сравниться. Лучший мед по сравнению с ним — все равно, что болотная вода. Это был вкус самого Грааля, это он наполнял воздух несравненным ароматом.
Артур глубоко вдохнул. Наверное, так же, как тогда. Воспоминание о чуде, спасшем его, разгладило резкие тени на измученном лице.
— Как только я вдохнул этот ароматный воздух, пары смерти, затуманившие мой разум, рассеялись и без следа. Я пришел в себя и понял, что в комнате, кроме Аваллаха, присутствует могущественный дух, хотя и сам Аваллах не чужд миру духов. Но этот, другой, был наделен неизмеримой мощью. А я… я все еще оставался между жизнью и смертью, слабое, хрупкое существо — птица, застрявшая в ветвях, бьющая крыльями в попытке освобождения. Я был ничем рядом с ними… ничем. Я потратил жизнь напрасно…
— Это не так, Артур, — решился я прервать короля. — Ты никогда не изменял себе, и прямо шел к своему предназначению. — Но король не хотел меня слушать. Он отрицательно покачал головой. — Да, я потратил жизнь впустую. Я стремился к вещам обыденным, шел за пустяками, о которых быстро забывают.
— Ничего себе — пустяки! — возразил я. — Мир и справедливость никак нельзя назвать пустяками. Ты бился за свободу для нашего народа, за нашу землю, а такое не забывается!
Король грустно улыбнулся.
— Пыль, — сказал он и повторил: — пыль, и ее унесет первый порыв ветра. Забудут и об этом. Только дураки смотрят на пыль под ногами…