Гнев небесной девы невозможно было вынести. Я плакал.
— Умоляю! Я невежественный человек, это правда. Если я не смог…
— Молчать! — стены часовни содрогнулись от этого приказа ангела. Чаша Грааля возвращается в руку, даровавшую ее. Смотри на нее, Сын Праха! Смотри в последний раз, и рыдай до скончания времен, ибо в этом мире никто и никогда больше не увидит ее!
Она наклонилась, чтобы взять Святую Чашу, и я с отчаянием понял, что никто и никогда больше не познает ее исцеляющего присутствия.
Не знаю, откуда во мне взялись силы воскликнуть:
— Остановитесь!
Хранительница Грааля повернулась ко мне, в ее глазах снова вспыхнул гнев. Но я выдержал этот взгляд, выдержал бы еще тысячу раз, лишь бы ненадолго задержать ее руку.
— Простите меня, леди. Мои слова и манеры грубы, я знаю, но в моих словах нет ни грана неуважения. Просто я не умею говорить, как должно. Невыносимо думать, что Грааль уходит из мира из-за моей оплошности. Если существует на свете способ искупить мою вину, только намекните, и я с радостью отдам жизнь и все, что имею, ради искупления этого греха!
Ангел пронзила меня взглядом, но я уловил в нем и крошечную долю сочувствия. Но в словах ее сочувствием и не пахло.
— Зачем утомлять небеса презренными мольбами? Не думаешь же ты изменить предначертанное раньше, чем была создана земля, и звезды двинулись своими путями?
Собрав последние крупицы мужества, я отвечал ангелу:
— Молю не о себе и не о тех, чей долг был хранить Грааль больше жизни. Я прошу о тех, кто борется во тьме за свет. Их так мало, нужды их так велики, что достаточно одного взгляда на Святую Чашу, чтобы наделить их мужеством и дать надежду, укрепить веру в грядущую жизнь, переносить невзгоды своего удела. Именно за них я прошу. Умоляю вас, не забирайте Грааль.
Ангел выслушала мою мольбу, но лицо ее осталось каменным, а свирепый взгляд ничуть не смягчился.
— Словами не искупить грехи!
— Тогда, умоляю, возьмите меня, возьмите мою жизнь. Я вынесу пламя погибели, с радостью вынесу ради Летнего Королевства!
— Вот теперь я слышу голос мужа, — признала она, несколько смягчившись. — Но того, чего не должно быть, не будет.
С этими словами она взяла Чашу в руки. Я понял, что смотрю на Святой Грааль в последний раз.
Она сделала движение к выходу, но замерла, обратив взгляд вверх, словно прислушиваясь к голосу, которого я не мог слышать.
В моем сердце вспыхнула надежда.
Кивнув один раз, ангел повернулась ко мне.
— Пожалуй, ты счастливее всех среди людей, — сказала она, — ибо Господь услышал твою мольбу и дает вам еще один шанс доказать, что вы достойны этого. Грааль остается.
Головокружительный поток радости захлестнул меня. Если бы не раненая нога, я бы бросился перед ней на колени и в благодарность поцеловал край ее платья.
— Спасибо, — выдохнул я. — Спасибо.
— Твоя просьбу удовлетворили ради короля, которому ты служишь, и ради тех, кто нуждается в благословении Святой Чаши. — Я не знал, что ответить и стоит ли отвечать, но в этом не было нужды, ибо ангел продолжала: — Слушайте меня, Сыны Праха: в вышних решили показать вам, что именно вы клялись защищать своей жизнью, и кто способен укрепить вас в исполнении долга.
Снова поставив Чашу на алтарь, она выписала в воздухе сложную фигуру, и Грааль засиял ярким розовым светом, словно в первых лучах зари творения. Ангел убрала руки и стало заметно, как над краем Чаши возник слабый круг света.
— Внемлите! — сказала она и широко развела руки.
В тот же миг раздался звук, подобный звуку арфы, вспыхнул яркий свет, а жертвенник засиял. Я не знаю, как сказать иначе, но это сияние быстро росло и вскоре охватило всю часовню. Каменные стены сверкали, вырезанные узоры, казалось, начали двигаться и увеличиваться, впитывая свет, переплетаться друг с другом, образуя сложные световые узоры. Камень стен превратился в золото! Узоры продолжали расти и меняться, а золото побледнело, став белым мрамором, а тот, в свою очередь, превратился в хрусталь, настолько чистый, что сквозь него я видел проступающие контуры какого-то иного мира зеленого и пышного, под золотым небом.
— Смотри на меня, Сын Праха, и узнай, какова я на самом деле. — Вряд ли она произнесла слова вслух, скорее, они прозвучали только в моем сознании, но я понял, и ободренный нежностью ее голоса, огляделся. Не только ангел, преобразилась вся часовня.
Женщина передо мной стала выше ростом, лицо и вся фигура исполнены благородства. Длинные волосы стали серебристо-белыми, как и платье, облегавшее ее стройную фигуру. Ее кожа побледнела, теперь она была цвета молока или лунного света, и, несмотря на внешний вид и зрелость тела, она казалась воплощением детства. За спиной простерлись две сияющие дуги, тонкие, но ощутимые, как радуга в солнечном свете, эти крылья даже не вид представлялись мощными, способными защищать и поддерживать. Лицо ангела, и без того невообразимо красивое, теперь стало мучительно прекрасным, почти пугающим совершенством симметрии и неотразимой согласованностью пропорций. От нее исходило сияние, слишком яркое, чтобы смотреть на него. Я понял, что видеть это создание — значит, созерцать славу Господню, то, что могут видеть все, кто служит Царю Небесному.
Она указала на Чашу. Чаша тоже изменилась. Это уже не был сосуд, украшенный золотом, драгоценными камнями и жемчугами. Однако и без них Чаша сверкала так, словно была сделана из чистого золота и звездного огня. Я понял, что это ее истинная, небесная форма, столь же отличающаяся от своего земного воплощения, сколь Дева Грааля отличается от своих смертных сестер.
Это Истинная Чаша Христа!
Так мне подумалось, так это и было на самом деле. Дева Грааля подняла Святую Чашу с прозрачного алтарного камня, повернулась и, Господи, помилуй, протянула ее мне! Я беспомощно взглянул на Герейнта и Борса, но они продолжали стоять на коленях с опущенными головами и закрытыми глазами, словно пребывая в блаженном сне. Нет, Чашу предложили только мне. Но я не решался осквернить Святую Чашу прикосновением.
— Прими, благородный Галахад, — мягко предложила ангел, ее голос оставлял впечатление меда и солнечного света. Дрожащей рукой я взял Святую Чашу.
— Кровь Христа, пролитая за тебя, Галахад, — пропела она. — Испей и обновись телом, разумом и духом.
Сердце колотилось в груди пойманной птицей. Предчувствуя освобождение, я поднял Святую Чашу и взгляд мой утонул в темно-красном мерцании содержимого, когда я поднес ее к губам. Зажмурившись, я отпил из Чаши. Дивное вино таяло на языке, в нем отчетливо ощущалась горьковатая терпкость, подчеркивающая богатство вкуса. Хотя я не поклонник виноградной лозы, я бы сказал, что оно намного превосходит лучшее из вин, когда-либо поданное императору.
Я проглотил вино и замер. Волна обновляющего тепла прошла по всему телу, достигла пальцев рук и ног. После моих злоключений на тропе мне стало так хорошо, что я широко улыбнулся. Раненую ногу покалывали тысячи иголочек, боль быстро уходила и вскоре стала далеким воспоминанием. Я согнул ногу, она была совершенно здоровой!
Дева Грааля протянула руку, и я вернул ей чудесную Чашу. Она с легким кивком приняла у меня из рук драгоценный сосуд, улыбнулась моему радостному удивлению, а затем, проведя ладонью над краем кубка, повернулась к Герейнту.
Ни было ни слова, ни знака, но молодой воин в тот же миг поднял голову и открыл глаза, как будто его позвали. Ангел подала ему чашу так же, и Герейнт принял ее обеими руками, поднял и выпил большими глотками. Затем, смущенный донельзя, поклонился и вернул Святую Чашу Деве. Должно быть, она сказала ему что-то ободряющее, потому что Герейнт тоже широко улыбнулся.
Настал черед Борса. С присущей ему горячностью он схватил Чашу двумя руками, поднял над алтарем, поднес ко рту и осушил так же, как делал бессчетное количество раз в зале Артура. Постоял с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям, и вернул Чашу ангелу.
— Благодарю вас, прекрасная леди, — проговорил он то, чего не догадались сказать мы с Герейнтом.
Дева Грааля кивнула с признательностью и поставила Священную Чашу на алтарный камень, после чего подняла руки на уровень плеч ладонями наружу и повелела:
— Встаньте, друзья.
На этот раз она говорила вслух, и о! услышать этот голос означало познать сокровенный восторг влюбленного, когда его зовет возлюбленная. Она назвала нас друзьями! И я поклялся быть достойным этого наименования до конца моей земной жизни.
— Сегодня вам по Высшей милости было даровано предвкушение небесного пира, — сказала она нам. — Однако кому много дано, с того много и спросится. Приблизьтесь с верой и встаньте у алтаря, где испытываются и познаются человеческие сердца.
Подняв лицо к небу, она мгновение прислушивалась, а затем начала громко повторять слова, сообщенные ей:
— Примите слово Господа! Летнее Королевство близко, но Враг еще ближе. Он ревет и неистовствует, он бродит по земле, стремясь уничтожить всех, до кого доберется. Держитесь истины, друзья мои, и знайте, что там, где почитают Царя Небесного, зло бессильно. Помните, Тот, Кто в вашем сердце, сильнее того, кто в мире сём. Ничего не бойтесь, но готовьтесь к грядущей битве и не выпускайте из рук Меч своего Спасения.
Истинно говорю вам, и более возвеличенные утрачивали благодать из-за греха гордыни. Они верили в силу, и это становилось их слабостью, они полагались на мудрость, и впадали в безумие. Те, кто жаждал почестей, со временем стали чтить лишь похоть и ложь. Так погибают сильные. Поэтому не надейтесь ни на силу своих рук, ни на мудрость; доверьтесь Тому, Кто создал их и кто Своей Быстрой Верной Рукой поддерживает все сущее.
Предупреждаю: битва смертельно опасна. Но в любых схватках, и при свете дня, и во мраке ночи вы не одиноки. Перед вами всегда будет скакать Истинный Герой, и во имя Его вы победите!
Дева Грааля попрощалась с нами, сказав напоследок:
— Грааль остается в мире. Ради всех, кто нуждается в его благословении, я поручаю вам хранить его. — Она сотворила крестное знамение. — Сила, правда и благодать на вас отныне и присно. Аминь!