на обращались бережно и обеспечили их надежную упаковку, подходящую для транспортировки морем937. Американцы пытались найти немецкие документы об истории фонтана в военное время, но отвечавшие за него нюрнбергские чиновники сообщили, что процедура была секретной и те несколько документов, которые по ней существовали, сгорели в ратуше в 1945 году. И все же обнаружились некоторые бумаги, в том числе инвентарная опись, составленная, когда комплект фонтанных скульптур прибыл в Нюрнберг в 1942 году. В этой описи чиновник, ведавший тогда этой процедурой, зарегистрировал недостающие части и повреждения. Однако представленная русскими опись была составлена на основании петергофских инвентарных книг довоенного периода, поэтому возник вопрос, куда же подевались недостающие части. Чтобы не затягивать процесс до бесконечности, советский переводчик предложил просто не упоминать об этом расхождении, а только установить, чтó имеется в наличии938.
Извлечение фигур из бункера, которое началось в конце августа, оказалось сложным делом. Сначала не нашлось рабочих. Потом появились 15 рабочих, но работы можно было выполнять только по утрам с аварийным освещением, так как военная администрация экономила электроэнергию и после обеда ее подача прекращалась. К тому же бронзовые фигуры нельзя было просто складывать на улице, их должны были охранять полицейские. Наконец, 3 сентября все фрагменты фонтанной скульптурной группы подняли на поверхность. Их отмыли, и из мюнхенского Национального музея специально приехал фотограф, чтобы их сфотографировать. После этого возникла проблема с упаковкой. Ящики, пригодные для транспортировки по морю, нужно было вручную изготовить, а для этого требовался материал. Тем временем по неизвестным причинам всю советскую команду в реставрационной комиссии заменили. Зорин уполномочил другого сотрудника, майора Болтанова, расписаться за получение ящиков. 14 октября состоялся окончательный совместный осмотр двенадцати ящиков, и они были отправлены через Бремерхафен в Советский Союз. Но и на этом история не закончилась: когда груз распаковали в Петергофе, одной из двух числившихся в транспортной описи фигур морских коней с всадником не досчитались – вместо нее в ящике оказался немецкий мотоцикл. Так что не только война создавала условия для незаконных сделок: послевоенный период тоже был временем дефицита, хаоса и неопределенности с правами собственности, а грабежи и воровство оставались частью повседневной реальности.
6. НЕРАЗБЕРИХА С «ТИХВИНСКОЙ БОЖИЕЙ МАТЕРЬЮ»
В случае с фонтаном «Нептун» сотрудничество между американским и советским реституционными ведомствами, хотя и не было гладким, характеризовалось обоюдным стремлением к скорейшему возврату культурных ценностей. Иначе разворачивались события, связанные с «Тихвинской Божией Матерью» – чудотворной иконой, захваченной немецкими войсками осенью 1941 года и привезенной в Псков. Она попала в руки епископа Рижского Иоанна (Гарклавса), который забрал с собой эту икону и другие культовые предметы, когда осенью 1944 года его эвакуировали в Германию. В 1948 году он находился в лагере для латвийских беженцев в Херсбрюке под Нюрнбергом. 6 октября 1948 года генерал-майор Зорин обратился к Оррену Р. Мак-Джанкинсу, в то время руководившему американским отделом репараций и реституции, и предъявил претензии на икону939. Тогда Ричард Говард, глава Американской военной администрации Германии940, поручил Андре Корменди, руководителю Северо-Баварского отдела памятников, изящных искусств и архивов, опросить бывшего архиепископа Рижского Иоанна. Тот предъявил Корменди все иконы, висевшие в маленькой временной часовне, где он проводил богослужения для перемещенных лиц. Той иконы, о которой шла речь, якобы среди них не было. Иоанн, однако, продемонстрировал открытку с ее изображением и объяснил, что немецкие оккупационные войска напечатали ее в пропагандистских целях, чтобы показать, как сильно они заботятся о русской церкви. Икона, изображенная на открытке, по словам архиепископа, впоследствии находилась в соборе в Риге, а оттуда была перенесена в женский монастырь. Мак-Джанкинс 21 октября передал эту информацию советской стороне941, но сразу же получил ответ, что искомая икона находится в часовне внизу справа. После этого американцы решили провести дальнейшее расследование.
Андре Корменди 26 октября еще раз встретился с епископом. В протоколе их беседы, который был для сведения выдан Иоанну, Корменди отметил, что передал его заявления высшестоящим инстанциям и что икону не разрешается удалять с ее места до тех пор, пока не выяснится, кому она принадлежит942. Видел ли Корменди икону уже во время своего первого визита? Или он принял объяснение Иоанна без всяких сомнений и вопросов? Или, может быть, он старался, поднимая как можно меньше шума, сделать так, чтобы уникальная икона осталась в руках Латвийской православной церкви в изгнании? Из официальных документов никаких выводов относительно позиции Корменди сделать невозможно. Во время второго опроса епископ заявил на ломаном немецком: «На запрос мистера Корменди я заявляю, что находящаяся в моей часовне икона, называемая Святой Марии Тихвинской, привезена мною из Рижского собора в 1944 году, когда нас эвакуировали из Риги»943.
В тот же день Иоанн написал генералу Люсиусу Клею – военному губернатору американской зоны оккупации Германии и командующему сухопутными войсками США в Европе, – что взял с собой в эмиграцию из Латвии «один из многочисленных образов Святой Матери типа Тихвинской Мадонны», к которому «военные власти» теперь проявляют большой интерес, а мистер Корменди даже выразил мнение, что она может быть изъята у него и передана СССР. Но этого ни при каких обстоятельствах не следует допускать:
Когда я забрал себе этот образ, я имел в виду духовное попечение о моей несчастной латышской пастве, которая потеряла свою Родину, свои связи, свои церкви и другие священные для нее места и которая вынуждена жить в эмиграции. Вышеупомянутый образ служит утешением и ободрением в их нелегкой судьбе. Этим письмом я обращаюсь к Вам и прошу Вашей помощи. Я умоляю не отнимать этот образ у меня и моей паствы. Пожалуйста, дайте указание, чтобы этот образ оставался со мной как с епископом Латвийской православной церкви и в моем распоряжении, пока я живу в эмиграции и до тех пор, когда я смогу вернуться на свою родину, освобожденную от большевизма944.
Одновременно епископ попросил поддержки у своих братьев по вере в США и получил ее в виде телеграммы от архиепископа Сан-Францисского Феофила (Пашковского), митрополита всея Америки и Канады, который писал, что икона поступила из антирелигиозного музея в СССР и должна быть защищена от богохульства.
Американская сторона, казалось, склонялась к тому, чтобы выполнить просьбу, но, вероятно, хотела защитить себя от ожидаемых советских обвинений. Иоанну не разрешили удалять икону из часовни до тех пор, пока не будет решен вопрос о праве собственности. Филип Хокинс, начальник отдела собственности Американской военной администрации, 10 ноября 1948 года направил Клею меморандум для внутреннего пользования, в котором наметил дальнейшие шаги. Пункт 1: Двукратное расследование этого дела показало, что соответствующая икона у епископа имеется, однако пока не удалось определить, была ли эта икона вывезена из СССР или из Латвии. Пункт 2: Если она поступила из Латвии, то требование СССР должно быть отклонено, так как СССР не является законным владельцем объектов из Латвии. Пункт 3: Если происхождение иконы из Латвии удастся установить однозначно, то епископ должен взять ее с собой в США. Пункт 4: Генерал Клей должен отдать соответствующие распоряжения, если он согласен с пунктом 3945. Дальнейшие шаги осуществлялись по этому плану. Епископа заверили в том, что оккупационные власти США не заинтересованы в возвращении иконы в СССР, но сначала необходимо завершить расследование946.
19 ноября Иоанн официально запросил разрешения взять с собой в США икону и другие церковные предметы, принадлежавшие приходу947. Для того чтобы такое разрешение выглядело достаточно обоснованным, Корменди попросил епископа привести дополнительные доказательства того, что эта икона является не тем образом Тихвинской Божией Матери, который искала советская сторона, а копией, происходящей из Латвии948. 23 ноября епископ сделал под запись заявление о том, что он был назначен епископом Рижским в 1943 году, что эта икона столько времени, насколько хватает его памяти, находилась в его ведении и что это – копия «Тихвинской Мадонны». Та прибыла в Псков во время войны, и вермахт в пропагандистских целях напечатал открытку с ней, на которой было написано: «Плескау. Икона Тихвинской Мадонны. Образ был спасен германскими вооруженными силами и вывезен в Плескау». Экземпляр этой открытки был у епископа. Сравнение иконы, изображенной на ней, с иконой из Херсбрюка позволило бы, по его словам, без труда убедиться в том, что они не идентичны. Подлинную икону, утверждал Иоанн, немцы вместе с другими церковными ценностями привезли в Литву, в «Сауляс» [вероятно, Шяуляй]; Иоанн сослался также на репродукцию настоящей «Тихвинской Мадонны» в номере журнала «Нива» за 1913 год, по которой можно было видеть, что «Богоматерь Тихвинская» и «Богоматерь Рижская» – две разные иконы. Кроме того, епископ заявил, что на богослужения приходили странные люди, которые, по его мнению, были агентами советских спецслужб