) Совет министров в 1948 году разрешил Комитету по делам архитектуры создавать «в местах сосредоточения большого количества памятников архитектуры» специальные научно-реставрационные мастерские на хозяйственном расчете1070. К 1950 году их было на всесоюзном уровне уже 211071, но в некоторых областях и союзных республиках их создание затянулось на десятилетия. Тем не менее развитие системы реставрационных мастерских оказалось единственным пунктом постановления 1948 года, реализованным на практике.
История музеев всегда представляет собой часть общего исторического процесса. После победы над Германией в обществе, особенно среди интеллигенции, появилась надежда на некоторую политическую либерализацию, однако сталинский режим отреагировал на это по-своему: новыми ограничениями и дальнейшими репрессиями. Начатая уже в 1946 году антизападная кампания – советский аналог «охоты на ведьм» в США – набирала обороты под лозунгом «борьбы с низкопоклонством перед Западом». Звучали обвинения в «антипатриотизме», «раболепии перед заграницей», «преклонении перед иностранщиной». Эти кампании затронули и музеи, и памятники культуры. В 1948 году Музей нового западного искусства в Москве закрыли на том основании, что якобы «показ коллекции музея широким народным массам политически вреден и способствует распространению в советском искусстве чуждых буржуазных формалистических взглядов»1072. Пригородные дворцы также стали мишенью критики со стороны борцов с «западным влиянием», поскольку многие из их строителей были нерусского происхождения. В конечном счете это стало, разумеется, лишь предлогом для того, чтобы использовать здания в других целях: по крайней мере, именно так в январе 1950 года председатель исполкома Ленинградского городского совета обосновал свое мнение о возможности перепланировки Екатерининского дворца под учебное заведение1073. Персонал музея был этим очень обеспокоен, так как действующий на тот момент план предусматривал после реставрации создание на втором этаже дворца музея, а на первом – «базы культурного отдыха» с кинозалом, лекторием, библиотекой, комнатой для игр1074. Музейщики обратились с письмом к Сталину, прося сохранить Екатерининский дворец как музей1075. Их успокоили: использование исторического памятника не по назначению не планируется1076. Тем не менее в 1951 году дворец передали Военно-морскому министерству СССР для открытия в нем училища. Поскольку военным не была при этом вменена в обязанность забота о сохранении дворца как исторического памятника, охраняемого государством, они впоследствии могли свободно перестраивать здание и приспосабливать его к своим нуждам1077.
Тревожные сигналы о будущем пригородных дворцов отмечались начиная с 1949 года, когда из‐за нехватки средств в них фактически прекратились ремонтные работы1078. Ассигнования на восстановление Павловска в 1949 году составили 300 000 рублей (в десять раз меньше, чем в предыдущем году1079), а Гатчинский дворец получил только 20 000 рублей вместо первоначально запланированных 700 0001080. Ряд ведущих деятелей культуры, в том числе Игорь Грабарь, писатель Константин Симонов, композиторы Дмитрий Шостакович и Тихон Хренников, а также директор Эрмитажа Иосиф Орбели, обратились к Сталину с просьбой выделить деньги на продолжение работ. Ответа они не получили. Дополнительные средства были выделены только тогда, когда Ленинградская государственная инспекция по охране памятников обратилась за помощью в Совет министров СССР1081. Однако и этих денег было недостаточно, поэтому казалось, что был только один выход, пусть и противоречивший интересам музеев: сдавать дворцы в аренду организациям, которые брали бы на себя обязательства по продолжению ремонтно-реставрационных работ. Это отражало общую тенденцию в деле охраны памятников в СССР. Проблема, однако, заключалась в том, что впоследствии принципы реставрации зачастую организациями-арендаторами игнорировались: они меняли историческую планировку зданий по своему усмотрению, а интерьеры приносили в жертву принципу «практичности»1082.
В истории восстановления ленинградских пригородных дворцов Павловск во многом является исключением. Здесь ремонтно-восстановительные работы шли непрерывно, и поэтому раньше, по сравнению с остальными дворцами, был поставлен вопрос о том, чтобы открыть заново Павловский дворец как музей. Это произошло прежде всего благодаря неустанной и умелой деятельности директора музея Анны Ивановны Зеленовой, которая, несмотря на финансовый кризис и желание других организаций заполучить дворец себе, сумела разработать собственную стратегию1083. Ей удалось отстоять дворец, но – за счет других ансамблей: в 1951 году в распоряжение военных учреждений были переданы Екатерининский и Александровский дворцы в Пушкине, а также дворец в Гатчине. Такой сценарий Анатолий Михайлович Кучумов предвидел еще в 1944 году, когда высказал предположение, что неизбежно придется пожертвовать несколькими музейными зданиями «ради спасения других»1084. Кучумов разработал идею создания из нескольких коллекций объединенного «Музея пригородов»1085. Зеленова поддержала его, не в последнюю очередь потому, что у Павловска были наилучшие шансы стать тем местом, где разместился бы планируемый музей: к середине 1950‐х годов здесь завершились основные ремонтно-реставрационные работы, сюда по решению исполкома Ленинградского городского совета перенесли Центральное хранилище музейных фондов1086, которым Зеленова, правда, пока еще не заведовала. Ситуация изменилась в 1956 году, когда по инициативе Ленинградского управления культуры фонды Центрального хранилища перешли в ее ведение. Дирекцию дворца-музея и парков Павловска объединили с Центральным хранилищем в одно учреждение. Согласно постановлению Совета министров РСФС1087Р, должен был быть создан «музей художественного убранства русских дворцов конца XVIII – первой половины XIX века»1088, но это длинное название вскоре уступило место более привычному: «Павловский дворец-музей». Здесь разместились и предметы из других пригородных музеев. Вначале предполагалось, что они постепенно вернутся на свои прежние места1089, но преобразование других дворцов в музеи затянулось, и решить вопрос о возвращении коллекций становилось все труднее. Он сохраняет свою актуальность и сегодня.
После смерти Сталина в 1953 году культурная политика также начала меняться, и роль культурного наследия была оценена по-новому. В 1956 году Верховный Совет СССР ратифицировал протокол Гаагской конвенции 1954 года «О защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта»1090. Этим СССР хотел продемонстрировать всему миру, что уважение к памятникам культуры является неотъемлемым принципом его внутренней и внешней политики. В международных отношениях предпринимались усилия по переводу отношений с Западом на новую основу, более ориентированную на диалог. Улучшению имиджа страны должно было способствовать, в частности, развитие туризма1091. После Женевского совещания в июле 1955 года ЦК КПСС постановил: считать целесообразным открыть доступ в страну зарубежным гостям «в целях популяризации достижений СССР в области хозяйственного и культурного строительства и дальнейшего упрочения международного авторитета СССР»1092. В первую очередь заграничные туристы должны были посещать памятники культуры, в том числе Софийский собор в Новгороде и фонтаны Петергофа, которые новый партийный руководитель Никита Сергеевич Хрущев любил показывать своим зарубежным гостям. Дирекция дворцов-музеев и парков умело воспользовалась этим обстоятельством и добилась того, что к 1958 году отреставрировали фасады Большого дворца в Петергофе, а в мае 1964 года его залы впервые открылись для посетителей1093. В 1959 году началось восстановление Монплезира, который до этого времени был «законсервирован»; в 1965 году и он открылся как дворец-музей.
В постановление Совета министров РСФСР «Об улучшении дела охраны и реставрации памятников культуры в РСФСР» от 29 июня 1957 года было включено новое требование – обеспечить «широкий показ и популяризацию ценнейших памятников культуры»1094. Таким образом, несмотря на сильное сопротивление со стороны учреждений, распоряжавшихся зданиями, в период с 1957 по 1960 год произошел сдвиг в сторону охраны культурного наследия. Положительное влияние на судьбы Екатерининского и Александровского дворцов оказала и новая советская военная доктрина, в которой вместо обычных вооружений и больших армии и флота ставка была сделана на ядерное оружие. Миллионы военнослужащих демобилизовались, а училище в Пушкине закрыли. В 1957 году Екатерининский дворец перешел в ведение Министерства культуры РСФСР. Его реставрация, однако, затянулась на десятки лет и не завершена до сих пор