— Si. Она должна мне еще восемь.
Хевилланд сочувственно кивнул и придвинул к себе пепельницу. Короткими резкими тычками он погасил сигарету. Затем с улыбкой херувима на лице посмотрел на Сиксто, сделал глубокий вдох и подвигал массивными плечами.
— Теперь расскажи все правдиво, Сиксто, — негромко предложил он.
— Это правдивая история, — не отступал Сиксто. — Все так и было.
— А как же остальные девчонки, которых ты ограбил?
Сиксто смотрел на Хевилланда не мигая. На какое-то время он потерял дар речи. Затем спросил:
— Что?
— Остальные девчонки по всему городу. Как быть с ними, Сиксто?
— Что? — снова спросил Сиксто.
Хевилланд элегантно вышел из-за стола. Он сделал три шага в сторону Сиксто. Продолжая улыбаться, он отвел кулак назад и со страшной силой ударил Сиксто по лицу.
Удар застал Сиксто врасплох. Его глаза широко раскрылись, и он, пошатываясь, отступил назад. Натолкнувшись на стену, автоматически вытер рот тыльной стороной руки. На его желтовато-коричневых пальцах появились красные пятна. Он заморгал и посмотрел на Хевилланда.
— За что ты меня ударил? — спросил он.
— Расскажи о других девчонках, Сиксто, — сказал Хевилланд, двигаясь в его сторону.
— Какие другие девчонки? Господи, ты псих или что? Я ударил шлюху, чтобы забрать мои…
Хевилланд внезапно ударил его тыльной стороной руки, затем взмахнул ладонью в обратную сторону и хлопнул Сиксто по другой щеке. Затем его рука задвигалась назад-вперед, назад-вперед, и голова Сиксто стала раскачиваться, как высокая травинка под порывами ветра. Сиксто попытался прикрыть лицо, но Хевилланд ударил его в живот, и он сложился пополам от боли.
— Матерь Божья, — пробормотал он, — зачем ты…
— Заткнись! — выкрикнул Хевилланд. — Расскажи о своих грабежах, латинос, сукин сын! Расскажи о семнадцатилетней блондинке, которую ты убил на прошлой неделе!
— Я не убивал…
Хевилланд снова ударил, направив огромный кулак в голову Сиксто. Он попал под глаз, парнишка упал на пол, и Хевилланд пнул его носком ботинка.
— Поднимайся.
— Я не…
Хевилланд снова ударил ногой. Молодой человек уже всхлипывал. Он поднялся на ноги, и Хевилланд нанес удары в живот и лицо. Сиксто съежился, привалившись к стене и неистово рыдая.
— Зачем ты ее убил?
Сиксто уже не мог отвечать. Он только тряс головой и всхлипывал. Хевилланд схватил его за куртку и начал бить головой о стену.
— Зачем, чертов латинос? Зачем? Зачем? Зачем?
Но Сиксто только мотал головой. Через несколько мгновений его голова упала набок, и он потерял сознание.
Хевилланд внимательно осмотрел его. Глубоко вздохнув, подошел к умывальнику в углу комнаты и смыл кровь с рук. Затем он закурил, сел к столу и задумался. Чертовски досадно, но, по-видимому, Сиксто был не тот человек, который ему нужен. Конечно, дело Кармен остается за ним, но повесить на него убийство им не удастся. И это очень досадно.
Через несколько минут Хевилланд отпер дверь и зашел в соседнюю комнату, в канцелярию. Мисколо оторвал взгляд от пишущей машинки.
— Там рядом латинос, — сообщил Хевилланд, затянувшись.
— Да ну? — удивился Мисколо.
Хевилланд кивнул:
— Да. Упал и ушибся. Не помешало бы позвать врача.
В другой части города детективы Мейер и Темпл применили, вероятно, более традиционный способ допроса.
Представившейся возможности особенно радовался Мейер. Перед этим в соответствии с приказом лейтенанта Бирнса он до посинения допрашивал известных сексуальных преступников. Дело не в том, что он так не любил допросы, ему просто не нравились сексуальные преступники.
Солнцезащитные очки, найденные рядом с телом Джинни Пейдж, имели на дужке маленькую букву «С», заключенную в круг. Полиция вошла в контакт с несколькими биржевыми маклерами, и один из них идентифицировал этот значок как торговую марку компании «Кандрел, Лтд.». Бирнс вытащил Мейера и Темпла из липкой паутины 87-го участка и отправил покрутиться на Маджесту, где находился завод этой фирмы.
Кабинет Джеффри Кандрела находился на третьем этаже заводского здания и представлял собой помещение со звукоизоляцией, стенами, обшитыми сучковатыми сосновыми панелями, и современной мебелью. Там стоял такой письменный стол, который, казалось, висел в воздухе. Картина на стене позади стола наводила на мысль об электронно-вычислительной машине, страдавшей нервным расстройством.
Кандрел был толстым мужчиной, он сидел в большом кожаном кресле. Посмотрев на разбитые солнцезащитные очки, лежащие на столе, он ткнул в них пухлым указательным пальцем, словно это была змея и он хотел узнать, не сдохла ли она.
— Да, — сказал он хриплым голосом, с шумом вылезая из огромного кресла. — Да, мы производим эти очки.
— Вы можете нам кое-что о них рассказать? — спросил Мейер.
— Могу ли я кое-что о них рассказать? — Кандрел улыбнулся особенно высокомерно. — Я делаю оправы для всех типов очков уже более четырнадцати лет. И вы меня спрашиваете, могу ли я рассказать о них кое-что? Друг мой, я могу вам рассказать все, что вы захотите узнать.
— Хорошо, вы можете нам рассказать…
— Проблема большинства людей, — продолжил Кандрел, — состоит в том, что они считают производство оправ для солнечных очков — или для любых других очков — простым делом. Так вот, джентльмены, это абсолютно неверно. Если, конечно, вы не тот небрежный ремесленник, которому наплевать на производимый им продукт. Кандрелу не наплевать. Кандрел считается с потребителем.
— Тогда, вероятно, вы можете…
— Сначала мы берем исходный лист, — сказал Кандрел, игнорируя Мейера. — Он называется «зил» — это фабричный термин, обозначающий нитроцеллюлозу, предназначенную для оптики. Из исходного листа мы штампуем передки и задки.
— Передки? — переспросил Мейер.
— Задки? — вторил ему Темпл.
— Передок — это часть очков, держащая стекла. Задки — это те две штуковины, которые вы закладываете за уши.
— Понятно, — сказал Мейер. — Но об этих очках…
— После штамповки передки и задки обрабатываются машиной, — сообщил Кандрел. — При этом на обод наносится желобок и удаляются кромки, оставшиеся после штамповки. Затем с помощью операции фрезеровки к передкам прикрепляются носовые упоры.
— Да, сэр, но…
— Однако это еще не конец, — заявил Кандрел. — Чтобы носовые упоры лучше подошли, их обтачивают на круге из влажной пемзы. Затем передки и задки проходят обдирку. Они помещаются в галтовочный барабан из пемзы, и эта операция ликвидирует все грубые следы машинной обработки. В заключительной операции эти самые передки и задки помещают в барабан с небольшими деревянными колышками — около дюйма длиной и три шестнадцатых дюйма толщиной — вместе со смазочным веществом и нашим секретным компонентом. Колышки скользят по передкам и задкам, полируя их.
— Сэр, мы хотели бы продолжить…
— После этого, — нахмурился Кандрел, очевидно не терпевший, чтобы его перебивали, — в передках и задках прорезают петли, которые закрепляются щитками, и потом винтами передки прикрепляются к задкам. Углы скашиваются под углом 45 градусов, края закругляются в зале натирания на пемзовом круге. Затем…
— Сэр…
— Затем оправы моют и направляют в зал полировки. Все наши оправы полируются вручную, джентльмены. Во многих компаниях просто окунают оправы в растворитель, чтобы сымитировать полировку. Но мы этого не делаем. Мы полируем их вручную.
— Это поразительно, мистер Кандрел, — попытался изменить ход беседы Мейер, — но…
— И когда мы вставляем простые стекла, мы используем линзу с шестью базами, отшлифованную линзу, не имеющую искажений. Наши плоские солнцезащитные очки имеют линзы с шестью диоптриями, джентльмены. И запомните, линза с шестью базами оптически точна.
— Я в этом уверен, — устало сказал Мейер.
— Так ведь розничная цена на наши лучшие очки достигает двадцати долларов, — горделиво заявил Кандрел.
— А на эти? — спросил Мейер, указывая на очки, лежащие на столе Кандрела.
— Да, — сказал Кандрел. Он снова ткнул пальцем в очки. — Разумеется, мы выпускаем и более дешевый ряд. Их мы отливаем из полистирола. Эта высокоскоростная операция литья под давлением выполняется под гидравлическим прессом. Полуавтоматическая операция, вы понимаете. И конечно, здесь используются не такие дорогие линзы.
— Эти очки входят в ваш более дешевый ряд? — спросил Мейер.
— А… да. — Кандрел, казалось, несколько сбит с толку.
— Сколько они стоят?
— Нашим оптовикам мы продаем их по тридцать пять центов за пару. Они, вероятно, устанавливают розничную цену от семидесяти пяти центов до одного доллара.
— А как обстоит дело с распространением? — спросил Темпл.
— Сэр?
— Где продаются эти очки? В каких-то особых магазинах?
Кандрел оттолкнул очки далеко на другую сторону стола, будто от них исходила угроза заражения проказой.
— Джентльмены, — сказал он, — эти очки вы можете купить в любом дешевом универмаге нашего города.
Глава 12
В два часа ночи в четверг, 21 сентября, по улицам Айсолы шла Айлин Берк, одетая в белый свитер и узкую юбку.
Это шел усталый полицейский.
Она начала гулять по улицам Айсолы в предыдущую субботу, в 23:45. Шла ее пятая ночь. Она надела туфли на шпильках, и они определенно не предназначались для длительных прогулок. Стараясь завлечь грабителя, которого могли вдохновлять сексуальные мотивы, она, насколько смогла, подтянула лифчик, поэтому ее грудь, хотя и выглядела более соблазнительно, была сильно стиснута и поднята вверх.
Прелести ее грудных желез нельзя было не признать, как было точно рассчитано таким холодным, аналитическим умом, каким обладала Айлин Берк.
За время этих ночных прогулок многие пытались установить с ней контакты: семь раз моряки, четыре раза военные и двадцать два раза гражданские лица, одетые в самых разных стилях. Эти попытки сопровождались как вежливыми замечаниями, например, «Чудесная ночь, не правда ли?», так и более откровенными подходами типа «Гуляешь одна, милая?» и даже деловыми вопросами в лоб: «Сколько возьмешь, крошка?»