Гриша представил себя на берегу моря. Себя и Улю. Они шли по линии прибоя, вели за руки Костика и улыбались солнцу.
Он сглотнул и покачал головой.
– Гриша, родной, – почти плакала Ульяна, – он же тебя не оставит в покое! Когда узнает, что мы уехали, он по тебе ударит! Изо всех сил…
– Не могу, – тихо ответил Гриша. – Я один раз уже сбежал… Хватит с меня граблей. Я должен поступить правильно.
Ульяна резко потеряла запал.
– Ты должен быть рядом со мной, – грустно сказала она. – И с сыном.
Гриша не пошел провожать их до паспортного контроля. Но и выйти из аэропорта у него сил не осталось. Он сидел в неудобном пластиковом кресле и ждал, когда у него появится хоть чуть-чуть энергии – чтобы поднять голову, достать из кармана телефон и позвонить отцу Аси.
Но энергии становилось только меньше с каждой секундой.
Поэтому он и пропустил момент, когда Уля и Костик снова оказались рядом с ним.
– Нас не выпустили, – сообщила Ульяна. – Судебный запрет.
Она улыбалась. Гриша вскочил, обнял ее и… Он не собирался ее целовать. Но если бы не начал ныть Костик, никогда бы не остановился.
В машине Костик опять заснул. Наверное, его тоже догнали бессонные Ульянины ночи, когда она зверем бродила по квартире и ждала, что сейчас появится Веник и заберет у нее ребенка. Она ждала отъезда и боялась его больше всего на свете. Потому что знала, что если сбежит, то навсегда. И не спала. И Костик почти не спал.
Сейчас Ульяна была спокойна. Всю дорогу они с Гришей держались за руки, и ей было хорошо и беззаботно. Мозг продолжал кричать об опасности, но сердце было так счастливо, что у мозга не было шансов.
– Я никому вас не отдам, – сказал ей Гриша в аэропорту.
И она поверила. Никакой Веник ей не страшен сейчас, когда Гриша так близко и его рука такая теплая, а у них на коленях сопит Костик, и все это вместе такое огромное, неисчерпаемое счастье, что оно просто не может кончиться.
– Давайте я вам помогу вещи отнести, – сказал Алексей Ульянович, остановившись у подъезда, – а ты, Гриша, лучше Костю возьми, подожди, я тебе дверцу открою…
Хорошо, что Гриша вышел первым. И хорошо, что Костя остался на руках у Ули.
– Сидеть в машине! – сказал Гриша и захлопнул дверь.
У подъезда, на радость соседям, стояла целая делегация.
Впереди, естественно, господин Глаголев. За эти месяцы он еще заметнее раздался вширь, а лицо его приобрело брезгливо-высокомерное выражение. Он окончательно превратился в копию свого отца. За плечом маячил охранник. Несмотря на плохую погоду, пиджак его был расстегнут – ровно настолько, чтобы была видна рукоятка пистолета в подплечной кобуре.
Немного в стороне, прижимая к боку папку с документами, ежился судебный пристав в форме. У него тоже был вооруженный эскорт – пара патрульных полицейских. Все трое излучали профессиональный холод: «Мы все понимаем, но решения суда следует исполнять».
Совсем сбоку корреспондент местного телевидения давал указания оператору, с какой точки лучше снимать.
Разумеется, соседи толпились вокруг или таращились в окна. Такое зрелище они пропустить не могли.
– Отвали, – процедил Веник Грише. – Ты мне не нужен. Я за сыном.
– Сын – мой. – Гриша удивился собственному голосу. Он боялся, что начнет мямлить и пускать петуха, но голос звучал как надо. Спокойно. Уверенно. Как будто за Гришу говорил его отец.
– А по документам мой! – ощерился Веник.
Гриша пожал плечами.
Веник сделал шаг к машине. Гриша тут же набычился.
– Молодой человек, – судебный исполнитель повидал много таких ситуаций, поэтому понял, что пора вмешаться, – не нужно препятствовать исполнению решений суда. Это правонарушение, за которое придется отвечать по статье…
– Свалил, я сказал! – рявкнул Веник и сделал еще шаг.
Гриша оценил свои шансы. Веник тяжелее и, наверное, сильнее. Зато Гриша подвижнее. Нужно ударить первым. Коленом в пах. А потом добавить сверху. Гриша пару раз видел, как дерутся в фильмах, так что теорию себе представлял. Надо было только собраться с духом.
Гриша напряг и расслабил руки, поворочал головой. Веник презрительно выплюнул:
– Ты что, драться тут со мной будешь?
И тут в Гришу вселился бес. Злой и умный.
«Веник не чувствует краев, – прошептал он, – и если он выйдет за край…»
– Нет, конечно, – сказал бес голосом Гриши. – Ты же побрезгуешь. Мордовороту своему прикажешь.
– Не усугубляйте, молодой человек… – попытался вмешаться судебный исполнитель.
Но Веник уже начал заводиться, сжал кулаки.
А бес внутри Гриши продолжал:
– А что ты так обиделся? Это же твой стиль. Ты всегда найдешь, кого нанять вместо себя. Подраться там… или ребенка сделать…
Веник глухо зарычал. Судебный исполнитель тревожно оглянулся на полицейских. Даже телохранитель почуял, что дело плохо, и подошел поближе к хозяину.
Гриша приготовился.
Сейчас Веник его ударит, и тогда…
Но он недооценил бывшего друга.
Господин Глаголев с неожиданной прытью повернулся к телохранителю, а когда развернулся назад, в руке у него уже был пистолет.
– На колени! – заорал он, передергивая ствол.
Через долю секунды пришли в себя патрульные. Они вскинули автоматы и закричали наперебой:
– Бросай оружие! Руки за голову! Бросай!
Зеваки бросились врассыпную, кто-то завизжал.
Гриша не слышал и не видел ничего, кроме ствола пистолета.
Он направлен так, что пуля попадет в машину. А там сидят Уля и Костик.
Гриша без подготовки прыгнул и вцепился в руку, которая держала пистолет. И изо всех сил дернул ее вверх, чтобы злое дуло не целилось больше в его женщину и его ребенка.
Они упали. Пистолет дернулся несколько раз, но выстрелы оказались гораздо тише, чем ожидал Гриша. Он понял, что сейчас Веник вырвет руку, и вцепился в нее зубами…
«Хорошо, что у отца окна выходят в другую сторону, – подумал Гриша, – нельзя, чтобы выстрелы его испугали».
Эпилог. Борщ с мороженым
Стрельбу Богдан Семенович не услышал, но скрыть от него всеобщую нервозность не удалось. Он требовательно дергал каждого пробегавшего мимо за рукав и спрашивал:
– Н-н-ну!
Гриша моментально сорвался и рявкнул:
– Так! Отец! Ты сегодня же отправляешься в реабилитационный центр! Не обсуждается!
Папа от изумления потерял даже тот небольшой дар речи, который к нему успел вернуться. И не сопротивлялся, когда за ним через полчаса заехала машина медпомощи.
Гриша и Ульяна несколько дней отвечали на вопросы следователей. Зачем эти допросы были нужны, никто не понимал. Все происшествие было снято в подробностях – и на камеру журналиста, и на несколько смартфонов. Видео «Мажор убивает мента» собрало полмиллиона просмотров за сутки, и цифра продолжала расти. Никого особо не смущало, что не «мента», а судебного исполнителя, и не «убивает», а ранит в плечо. Шум подняли адский.
Мгновенно оживились конкуренты, которым энергичный Веник давно был поперек горла. Пока господин Глаголев сидел в КПЗ, его бизнес рухнул так же быстро, как вырос. Верный заместитель Миша подгреб обломки, попутно раздавая трогательные интервью: «Вениамин Глаголев давно терроризировал жену, и только благородство Григория Занина спасло ее от расправы». Не забыл Миша и о своей скромной роли в семейном конфликте: «Когда Глаголев приказал арестовать все счета Занина, я дал Григорию возможность снять все деньги с карты».
Обломки Вениковой империи обрушились и на голову его отца. У Глаголева-старшего тоже хватало врагов, которые под шумок обвинили его в коррупции и отмывании денег через фирму сына. Кстати, Гришу не удивило бы, если бы обвинения оказались правдой.
Наивные попытки скрыть историю со стрельбой от Богдана Семеновича провалились. Через час после прибытия на реабилитацию он уже знал больше, чем участники конфликта, и строчил сыну гневные эсэмэски.
Словом, жизнь била ключом через край. Приходить в норму она начала только через неделю. Даже папа успокоился. Но тут мама Гриши вернулась из больницы, и началась веселуха.
Вероника с порога заявила Уле, что та запустила квартиру, не может воспитать ребенка и «хорошо устроилась», повиснув у ее сына на шее.
– Значит, так, – сказал Гриша, подавив приступ ярости, – сели и успокоились.
Села не только Вероника, но и Ульяна и даже Костик. Хотя до этого он лежал.
– Через месяц отец возвращается с реабилитации. Дома должно быть тихо и спокойно. Спокойно! Мама, тебе все понятно?
Мама неожиданно для Гриши кивнула.
– Отцу нужен круглосуточный уход. Нам всем придется подстроиться под его образ жизни. Препараты, питание по расписанию. Тишина и покой. Ни я, ни Ульяна с этим не справимся. Справишься только ты.
Вероника приосанилась.
– Да уж конечно, – пробормотала она.
– Поэтому ты должна поехать в больницу и все выяснить: как ухаживать за папой, какие упражнения делать… Короче, все! Дальше его уход на твоей совести. Ульяна и я будем тебе помогать. Вопросы?
Вопросов ни у кого не было.
Богдан Семенович вернулся из реабилитационного центра почти здоровым. Чуть раскоординирован. Говорил медленнее, чем раньше. Он вообще стал гораздо медленнее. Часто просто сидел в кресле и думал. Или читал.
Вероника полностью посвятила себя мужу. Она ходила за ним с будильником и контролировала каждый его вдох. Колоду для пасьянсов она выбросила.
Иногда Богдана под присмотром жены возили в больницу, где он консультировал сложные случаи. Все надеялись, что со временем таких консультаций может стать больше, работа шла Богдану на пользу: как только он входил в отделение, проблемы с координацией пропадали и речь обретала былую скорость.
Главой семьи автоматически стал Гриша. Ему иногда казалось, что у мамы в голове они с отцом просто поменялись местами. И он все чаще ловил у себя папины интонации и все чаще мучился от собственной никчемности. В его годы отец уже был хирургом, он уже спасал людей. А он? Что может он?