— Ко всем можно подход найти, — мерзко ухмыльнулся Висельник. — У нас тут собачник есть, что овчарками занимается, думаю, он поможет.
Василь улыбнулся и кивнул. После разговора с человеком Фангата он понял, что же такое случилось в овраге.
Василь сидел на деревянном древнем стуле, на помосте, возвышающимися над вольером. Внизу в бешенстве рычали огромные, косматые собаки. Край пустой деревни в лесу был превращён в питомник. Несколько огороженных вольеров, домики для псин и огромная изба хозяина. Дальше начинались горы. Василь посмотрел на часы и подумал, что выдержит ещё полчаса — потом он задубеет окончательно. Василь достал термос из рюкзака и налил сладкого, горячего чаю. Рядом с Василем стояло ведро с порезанным мясом, замоченным в воде. Звери внизу чувствовали запах и сходили с ума.
— Говоришь, собак не кормил со вчерашнего дня? — спросил он у собачника.
Лысый хозяин питомника кивнул. Василь на ноже поднял кусок мяса и швырнул вниз, чуть не оглохнув от рычания своры.
— Эх, нельзя, чтобы чужак кормил собаку — проворчал собачник, — они меня перестанут признавать.
— Разок можно, — добродушно сказал Василь.
Помост угрожающе скрипел под ногами, вот так и навернуться вниз недолго, подумал Василь В Квадрате у него часто были учебные бои с собаками. Чаще всего у него из экипировки была плотная одежда и палка, он должен был выдержать десять минут. Иногда против Василя выступали экземпляры, у который в графе «злобность» был восклицательный знак, и время было боя было ограничено двумя минутами. Внизу, в вольере, он видел парочку экземпляров, у которых в графе «злобность» стояли бы одни восклицательные знаки.
— Ты бы не смотрел, — сказал Василь, — к чему лишние вопросы. Не бойся, смертоубийства не будет. Не попортим мы тебе породу.
— Да мне пофиг, — ответил собачник, — если разорвут человека, это только на пользу. Цена вырастет.
Снаружи, за воротами собачьего двора, послышались голоса. Похоже, Висельник и Сыма вытащили Плюху из его лёжки. Собачник поднялся и ушёл в дом. У некоторых людей есть правильное и редкое умение не задавать вопросов. Василь быстро допил чай, завинтил крышку термоса и спрятал в рюкзак. Рядом, на стульях, лежал автомат — он положил его на колени.
Девять лет назад была война между Белорецком и Уфой, которую тогда назвали специальной операцией. Передовые отряды уфимских начали подминать деревни у Белорецка и очень настойчиво рекомендовали им войти в состав Республики. Тогда, ведомые кто алчностью, что жаждой мести, в город слетелись добровольцы. Половина из них были романтиками с горящими глазами. Вторая половина, были люди в наколках. Романтики устраивали засады, минировали дороги, жгли опорники уфимских. Уголовники с удовольствием жгли деревни, если те хоть в чём-то войскам противника. В партизанской войне может победить только более жестокая сторона — зататуированные добровольцы жестокости обеспечили с избытком.
Война кончилась без официального объявления, когда издержки для Уфимской республики многократно перевесили любую выгоду. Романтики сгорели в той войне, бандиты один за другим переступали черту и исчезали, встретившись с карательными отрядами, или просто попадали в засаду озверевших селян. Но были и те, кто прошел войну, не погиб. Самые хитрые, со звериным чутьём. Фангат, Душман и пара бойцов, которые сейчас тащили мешок, были из тех, кто выжил. Лысый хозяин овчарок тоже. После войны каратели под новыми именами осели во Внешнем Городе Сибая, включившись в прибыльный бизнес по истреблению расплодившихся волков, а потом быстро разрослись до полноценной торговой конторы, что организовывала и охраняла караваны. В иной ситуации все они заслужили пулю. Вот только других союзников у него сейчас не было.
— Отожрался, зараза, — сказал Висельник, вытаскивая огромный мешок на помост.
Караванщики развязали верёвку на горловине, вытряхнув на деревянный пол Плюху. Руки и ноги начальника торговли были связаны, он был в пыльном костюме и почему-то был босым. Во рту торговца были его же носки. Лицо Плюхи было разбито, под обоими глазами наливались синяки. Люди Фангата не церемонились — не то, что они хотели помочь Василю в допросе, скорее сводили старые счёты. Циклоп, вытянул слюнявый кляп из рта торговца.
— Ты, — зашипел Плюха, увидев Василя, — тебе хана!
Законник без эмоций изучал начальника. Не было пока в нём страха, привык к своему положению, не верит, что его посмеют тронуть. Ну что же, начнём с этого — нужно чтобы боялся.
— Ну, я не думаю, что он об этом узнает. Мертвецы не болтают, — философски ответил Василь.
Висельник поднял и продемонстрировал начальнику торговли ведро с мясом. Плюха перестал вырываться. Оглянулся, посмотрел на Висельника, потом посмотрел с помоста вниз и его начало трясти.
— Ты знаешь, кто я? — спросил Василь. — Ну конечно же, знаешь. Вот что, господин Плюев. Я не буду парить тебе мозги разговорами. Смысла нет. Живым ты отсюда не выйдешь. Но всё может быть просто — один выстрел и всё. Или собаки. За покушение на законника приговор — смертная казнь. Да, ты будешь говорить, что тут не Уфа, но мне это безразлично. Где я, там и закон. Твоя маленькая группа по обогащению его нарушила. Кто-то из вас навёл работорговцев на нас, так что в любом случае у тебя вышка за соучастие.
Висельник тем временем перекинул через блок над вольером веревку.
— Знаешь, что меня всегда удивляло в овчарках — сказал Висельник. — Ты их кормишь каждый день, кормишь. Ну, к примеру, рисом с рыбой. А потом ты берёшь человека, вываливаешь на него эту рыбу с рисом, и собакам пофиг, что человек живой. Главное, что он пахнет едой.
Боец со шрамом хохотнул, слушая лай взбеленившихся собак.
— Сейчас мы ещё собачек повеселим, — пробормотал он. Штаны Плюхи, внутрь которых набили мешки и пиджак, он обмакнул в ведро с мясом, обвязал верёвкой и кинул вниз, протянув свободный конец Плюхе.
— Тяни давай, — приказал торговцу Сыма. Он держал нож у спины начальника торговли, в районе лезвия рубашка уже намокла от крови.
— Александера тебя найдёт и уроет! — прокричал Плюха срывающимся голосом.
Василь молча пожал плечами.
— Мало кому так везёт, — сказал Висельник, — свою смерть отрепетировать.
— Тяни, — приказал Одноглазый и легонько воткнул нож в ногу Плюхе. Тот вытянул верёвку, на конце которой остался лишь обрывок ткани.
— Не найдут тебя, начальник, даже хоронить нечего будет — сказал Сыма.
Одноглазый с Висельником поставили стул спиной к краю, усадили на него визжащего, сопротивляющегося Плюху и прочно привязали. Потом Висельник взял ведро с мясом и начал лить воду на голову Плюхи. Оттянул воротник рубашки, пихая мясо.
— Нет, нет! — причитал торговец, вырываясь.
— Ну вот что, господин Плюев, — сказал Василь устало, — говорить вы со мной не хотите. Думаю, пора заканчивать.
Висельник поставил ногу на стул, между голых ляжек Плюхи.
— Интересная у вас смерть, начальник, — сказал он с усмешкой и пнул стул.
Пальцы ног Плюхи выгнулись, словно он пытался уцепиться за доски. Торговец орал, словно хотел остановить падение, которого всё не было и не было. Он завис над щёлкающими челюстями на вытянувшейся, звонкой верёвке. Через минуту его вытянули и поставили на доски.
— Не ори ты так, пошутил я, — сказал Василь.
Он встал напротив Плюхи, глядя в лицо, по которому бежали грязные слёзы. Торговец, пока висел, орал так, что у него лопнули сосуды на белках глаз.
— Последний шанс. Мне нужна информация. Рассказывай.
Плюха оглянулся вниз, на беснующихся собак, и начал говорить.
Глава 12Искандер
До утра Искандер не мог уснуть.
Любой в городе согласился бы с тем, что верхушка зажралась, и горожанам от неё одни убытки. Вот только метода, как доказать это, не было. Те, кому полагалось сторожить, прогнили первыми.
Чем больше Искандер думал об этом, тем сильнее соглашался с Василем, что налёт организовал кто-то из города. Тогда в чём был смысл? Убрать людей Фангата? Законника? В этом случае заказчиком легко мог быть Плюха, те были ему костью в горле. Но зачем он хотел избавиться от Косаря и Ковыля? Или всё-таки причина в нём?
Искандер понимал, что взгляд, которым он видит город, замылен, он и не видит многое. Что Василь видит без тени привычки, у него нет симпатий. Значит, и он должен поступить так же, если хочет понять, что стояло за налётом. За стенами города Искандер запрещал себе думать, что он что-то знает. В каждую деревню он входил как первый раз, готовый к любой неожиданности. Это несколько раз спасало им жизни, когда по каким-то признакам, которые пропускали остальные, он понимал, что в деревне чужие.
Первым делом, нужно раскрутить ниточку к подозреваемым. Необходимо понять, они всё ещё в городе или сбежали? Если сбежали, то куда, можно ли их догнать?
В четыре утра, ещё до возвращения ночной смены, он выскользнул из казармы, направившись на городскую стену. Он долго стоял, дыша ночной свежестью и слушая далёкий вой. Уходить не хотелось, лучшие минуты его жизни прошли так, когда он был в дозоре, и не одолевали мысли.
Внешний периметр города был наказанием, — сюда Александера ставил своевольных, непослушных. Служба на стене воспитывала внимательность — охранники тут были бы первыми, кто погибал при налетах. Один из охранников видел, что похожий на Плюху мужик (одежда и нарты были неприметными, но пухлая комплекция начальника торговли сразу бросилась в глаза) направился на санях куда-то на юг. Луизу и караванщиков никто не видел, так что нужно исходить из предположения, что они ещё в городе.
Искандер вернулся в общагу торговцев, где Косаря и Ковыля видели в последний раз. Они оставили все ценные вещи, так что вряд ли они сбежали. Вряд ли они где-то в жилых домах во Внутреннем городе, тогда их кто-то увидел. Выходило, что внутри города есть убежище, про которое он не знает.
У него была ещё одна ниточка, точнее, жирная нить — толстяк-работорговец. Его должны были хорошо знать на рынке. Когда наступило утро, он туда и направился. На посту перед выходом столпилась небольшая, шумная группа. Тут стояли жители, кому нужно было на рынок, и они шумно требовали пройти. Было несколько скандальных торговцев из Заповедника, у которых были запланированы встречи.