Люций вошёл в ворота рудника. Заводоуправление, лифт и башни вентиляции были ограждены забором с вышками.
Тут всё было тихо, Гильза не стал рисковать, не трогал Расима до выборов, хоть и подозревал в сотрудничестве с народниками. Ведь знал, что у Расима были свои боевые группы, видно надеялся, что после выборов шахтёры не будут сопротивляться. Своя группа была и у Дмитрия, а это куда серьёзнее, чем шахты. Если станция остановит подачу тепла, то можно было бы диктовать свои условия. Штурмовать её нельзя, и придётся брать станцию в осаду, пока не сдадутся сами.
Стояло раннее утро, внутри периметра шахты было хоть глаз выколи, лишь пара фонарей освещали разбитую дорогу. Ещё тут был запах мёртвого железа, какой-то щекочущий запах гари. Люций зябко поёжился. Неподалёку гудели моторы, с грохотом поднимались лифт с рудой.
Периметр шахт обрывался на краю старого рудника. Он подошёл к гребню, посмотрев на дно огромной воронки, где сверкал лёд. Спиральная дорога ползла по склону, спускаясь до низу. Сколько же сил сюда вложили люди? О чём-то ведь мечтали. Строили планы. Он не знал ни одного из коренных сибайцев, после начала Зимы город вымер и потом был заселён заново. Он отвернулся и пошёл к лифтам, около которых громоздилась гора сверкающей от льда руды. Зимняя добыча, которую в этом году так и не увезли, но шахтёры упрямо продолжали добычу. На поверхность поднялась клеть лифта, оттуда шахтёры выкатывали вагонетки.
Люций ускорил шаг. У лифта было несколько изб, над крышами курился дымок. Комендант зашёл в самую большую. Сейчас тут было три десятка человек, которые работали на перегрузке руды наверху. Они грелись вокруг чадящей буржуйки.
Через минуту Люций был готов к спуску, его имущество складировали в свободный ящик, а ему вручили каску, фонарь и дыхательный аппарат. Он зашёл в лифт, кроме него закатили вагонетки. С лязгом закрылись двери и лифт поехал вниз. Острый приступ клаустрофобии накрыл Люция. Текли минуты, с каждой минутой становилось теплее. Двери открылись, шахтёры толпой навалились на вагонетки, укатывая их в освещённый туннель.
Люция встретил пожилой шахтёр, Люций к своему стыду, не мог вспомнить имя.
— Добрый день. Мне с Расимом поговорить, — сказал комендант.
— Да, он говорил, что вы придёте. Учтите, самоспас всегда под рукой должен быть, — ответил тот.
Люций кивнул и похлопал по боку.
— Ну тогда да, идите за мной, — вежливо сказал шахтёр. Он шёл впереди, маленький, сгорбленный, в чумазой курточке. От Люция не ускользнула ухмылочка. Видно и сюда добрались новости. Через пятнадцать минут туннель, по которому они шли, окончился воротами. Шахтёр достал ключ и открыл, пропуская Люция.
— Мне Расим сказал за вами не ходить. Сказал, скоро придёт.
— Знаю, я тут был, — ответил Люций, — я подожду.
Он дождался, пока не стихнут шаги и пошёл по тёмному туннелю. Слабый сквозняк тянул в сторону лифта, откуда он приехал. Лампа выхватывала из темноты прогрызенные в породе стены, пол был ровный, тут давно разобрали рельсы, и он не боялся споткнуться. Где-то потолок был укреплён бетоном, в других местах был подпёрт окаменевшими брёвнами. Свет выхватил из темноты заправочные колонки. Когда-то тут шла добыча, пока не выгребли всё и не ушли уровнями ниже. В стене туннеля были устроены ворота, там были склады шахтёров. Люций не сомневался, что где-то тут Расим тоже сделал запасы консервов, топлива и оружия.
Комендант нашёл знакомые ворота, достал ключ и открыл. Лампа осветила чехол, накрывавший автомобиль. Он аккуратно сдёрнул чехол — свет отразился от лакированного белого бока и эмблемы «Range Rover». Комендант вставил ключ и завёл двигатель, а когда тот заурчал и Люций впервые за последние недели улыбнулся. Комендант с наслаждением сел на прохладную кожу сиденья и аккуратно выехал из хранилища.
Он нажал кнопку плеера и тихо заиграла музыка. Люций уже забыл название песни, но почему-то от звуков сразу вспомнил Ольгу. Была ли она жива? После наступления зимы она работала на нефтеперерабатывающем заводе, в администрации. Тогда те кто работал там, сразу же стали элитой, и в очередную встречу она прервала отношения. Как же быстро Ольга поняла, что мир изменился! Та боль давно ушла, заслонённая кучей болезненных событий последующей жизни.
Люций слушал музыку и снова начал думать о Карине. Последняя любовь старого человека. Другой уже не будет. Когда-то он думал, что однажды они уедут вместе на этой машине. Весной Люций попрощается с городом и выкатит автомобиль из шахты наверх. Потом они поедут по размякшим дорогам, но это в самый раз для автомобиля. Наверное, они бы поехали на север, на Урал. Сколько бы там дали за такой автомобиль? Хватило бы до конца жизни? Он знал, что кроме этой машины, в республике был только один «Range Rover», у какого-то большого начальника в Уфе. Вот только Карина прямо сказала, что никуда ехать не собирается, и что он был ей интересен как мужчина, пока был комендантом. Люций не выдержал такого откровения, и это стало концом отношений. Он подумал о сбережениях всей жизни, сто сорок золотых, которые спустил за недолгий роман с ней. Вот сейчас бы они пригодились.
Он увидел мельтешение огней. По коридору шли Расим и Глухарь.
— Серьёзно, — присвистнул фермер, увидев машину.
Он настороженно смотрел на них. Расим открыл соседние ворота, зашуршал внутри и вытащил несколько стульев. Потом зажёг лампу, и её свет осветил блестящий полусвод туннеля, ржавый металл бесчисленных ворот и автомобиль. Лицо фермера выражало раздражение, но если тот пришёл, то понимал, что и его голова под угрозой.
— Садись, — сказал Люций, — поговорим?
Сам он развалился на принесённом шахтёром пластиком стуле. Расим тоже взял стул и сел. Глухарь выглядел расслабленно, но комендант видел, тот напряжён. Фермер потёр руки друг об друга, тут было прохладно.
— Полагаю, ты всё ещё хочешь меня переубедить? — спросил фермер.
— Глухарь, — сказал комендант, — я знаю тебя хорошо четыре года. Вот я точно уверен, что тебе плевать на всех, кроме себя. Поэтому я вполне допускаю, что мы договоримся.
Весь вид начальника фермеров выражал, что ему глубоко плевать и на слова коменданта.
— Интересно, что они тебе пообещали? Как убедили голосовать за Александеру?
Фермер выдохнул сквозь зубы.
— И ты туда же. Как вы меня все достали! Вот вы всё где у меня! Вот, — Глухарь подскочил и ударил по шее, — что-то показываете, обещаете. А мне не нужно ни хрена!
Он встал, глядя на освещённую стену.
— Мне мои люди важны. Я за них всё готов сделать. В это я верю, а во всю вашу ерунду нет. Я ведь всё знаю про вас. И про тебя, и про Расима, и про Александеру. И про Фангата, бандюгана твоего. И про всю эту колду. Каждый, мать вашу, на себя тянет. Расиму хорошо — мне плохо, людям Плюхи хорошо — шахтёрам плохо. А мне от всех вас тошно.
Фермер замолчал.
— Короче, давай на этом закончим, — добавил он. — Кто бы не пришел к власти, я так и останусь начальником фермеров, а тебе мне предложить нечего. Через три дня я больше не буду видеть тебя на заседаниях, и это меня устраивает.
Люций с улыбкой смотрел на него. Тирада красивая, вот только он знал, что у Глухаря дома был смартфон. Зачем он ему, в игрухи играть? И что у него личный телек с плеером, и шкаф, полный шмоток. Зачем ему это, если никому не покажешь?
— Уверен? — улыбнулся Люций. Он со вздохом взвесил ключи на руки, а потом бросил их Глухарю. — Давай так, я знаю, что больше не буду комендантом, даже пытаться не буду. Но если ты поддержишь моего кандидата, тачка твоя. И пост начальника фермеров твой, никто на него не претендует.
Колебания Глухаря были недолгими. Он сжал ключи и засунул их в карман.
— Договорились. Но учти, если кинешь, я тебя живым в бак с кислотой засуну.
— Вот это разговор, — Люций встал и протянул руку. — Машину заглуши. Аккумулятор состояние стоит.
До вечера Люций провалялся в помещении отдыха шахтёров.
Это была небольшая комната, как и другие, вырубленная в пустой породе. Тут были вентиляция, так что воздух был свежим. Здесь стояли столы, скамейки, вдоль стен были устроены топчаны. На одном из таких и развалился Люций, подложив под голову свитер.
Ближе к вечеру появился Расим, притащив чайник и две чашки.
— Помнишь, недавно я к тебе заходил за чем. У тебя две ложки осталось, ты мне обе отдал. Я сберёг.
Шахтер сел, разлив напиток по кружкам, достал из кармана хлеб, завёрнутый в ткань.
— С машиной это ты хитро придумал, — сказал он, — понятно, Глухарь и Александера теперь на ножах будут.
Люций кивнул. Машина была подарком отца начальника охраны. Александера всё-таки завалил службу тогда, через год после основания Сибая. У Люция был шанс избавиться от опостылевшего мажора, но отец снова попросил за сына, подарив машину. Люций спрятал её в шахте до лучших времён, которые так и не наступили.
— Что теперь?
— Теперь задачка посложнее. Помнишь, как я Александеру чуть не отлупил, тогда ещё, на вокзале?
Расим кивнул.
— Вот и я помню. А вот он, похоже, подзабыл. Сейчас я ему ещё раз вломлю, но чужими руками. Всё готов отдать, лишь бы увидеть, как он проиграет.
Из туннеля послышались шаги и появился знакомый пожилой шахтёр в сопровождении настороженного Дмитрия.
— Да садись, садись! — приглашающе сказал Расим.
Люций налил ему чаю. Тот понюхал и с подозрением выпил.
— Что надо? — буркнул он.
— Знаешь, вот просто хотел поговорить, — ответил Люций. — Мы же с тобой уже пару лет не говорили с глазу на глаз? Забился ты на станцию, к тебе и не подойти. Помнишь, как раньше-то сидели под бутылочку?
Дима кивнул.
— Да, сидели. Вот только тогда и мы были другими, и Сибай был куда лучше.
Люций скривился.
— Да, тут ты прав. Но сейчас другой вопрос у меня к тебе, — вкрадчиво сказал Люций. — Ты хочешь быть комендантом?
Глава 17Ким
За четыре дня до выборов Хворост собрал совещание в «Гудке» — ангаре на краю станции. Это был сваренный из мусора ангар с парой утеплённых комнат, построенный над тупиком путей на станции. Позади ангара был овраг, полный острого, опасного железа, а по сторонам, вдоль забора, был навален разный хлам, так что сюда можно было прийти незамеченным. Место это было уединённое, далёкое как от охраны, так и возможных стукачей среди своих — в самый раз для собраний.