Открылось слуховое окно, и в их сторону вывались лестница. Василь полез первый, Искандер следом. Внутри была Алёна с фонариком. В комнате невыносимо воняло. Похоже, её использовали как туалет много лет, ленясь починить канализацию.
— А я и думаю, что окно так приглашающее открыто? Ну а тут пирамиды Хеопса. Чуть не вляпалась! — сказала зло Алёна.
— Кто внутри?
— Дежурная медсестра только. Я её придушила.
— Совсем? — с ужасом спросил Искандер.
— Да зачем же, легонько, чтобы не мешала. Потом кляп в рот, связала и в подсобку.
— А погонщика и Луизу нашла? — спросил Василь.
— Там только Косарь. Он спит в палате — наверное, чтобы не сбежал. Что, качать будем?
Законник кивнул.
— Искандер, — сказал Василь. — Сейчас будет допрос, твоя задача держать Алёнку. Хочешь, бей её, хочешь, бросай об стены, но к Косарю её не пускай. Она будет пытаться убить его, и всё будет по-настоящему.
Девушка провела их до люка, ведущего с чердака на этаж ниже и спустилась первой. Внутри действительно был госпиталь, пол, стены и потолок выкрашены в белый цвет. Был даже столик дежурной медсестры. Алёна, неслышно ступая, вела их к палате.
— Тук-тук, — сказал Василь, входя в палату.
Внутри было темно. Василь включил свет. Косарь сел на кровати, моргая, но стоило ему увидеть вошедших, вскочил и забился в угол.
— Спасите! — заорал он.
— Василь, вот это же та падла! Из-за этой скотины меня чуть не убили! — ноздри Алёны хищно раздувались.
Она ударила визжащего погонщика в живот, а потом повалила на пол. От крика Косаря было больно ушам, вот только вряд ли кто-то его слышал. В госпитале не было окон, а от нижних этажей их отделяло два засыпанных землёй этажа.
— Это он навёл ордынцев! — шипела Алёна. Искандер пытался удержать её и с изумлением понял, что не может. Он, уже не сдерживая силы, схватил её за пояс и отшвырнул в другой угол комнаты. Она вскочила как мячик, и бросилась вперёд, снеся Искандера с ног.
— Это не я! Я не сдавал! — кричал погонщик, сжавшись в углу.
Алёнка неуловимым движением выхватила нож, полоснула погонщика по руке. Тот заорал, а Василь и Искандер набросились на Алену, оттаскивая разъяренную девушку. Рана выглядела страшно, но охранник понимал, что девушка лишь надрезала кожу. Искандер заломил её руку в захват и ударил по ноге под косточку, она пнула его в ответ, и он едва не выпустил её. Всё было действительно по-настоящему. Но, по крайней мере, он смог заставить Алёну выпустить нож и откинуть его в угол комнаты.
— А кто? Это ты! Больше некому, — яростно орала Алёна, но вдвоем с Василем они могли удержать её.
Василь подмигнул Искандеру, тот отпустил Алёну, она подскочила к Косарю и вцепилась когтями в лицо. Выглядело это страшно, как овчарка, дерущая котёнка. Искандер снова оттащил Алёну. Похоже, дело было сделано, погонщик поплыл. Василь склонился над погонщиком, схватил его за грудки и посадил на кровать.
— Это не я, — рыдающим голосом повторял Косарь, — это всё Луиза! Она всё время была на связи с Толстяком, даже когда война началась! Я возил дрянные лекарства. Но всё это организовала она! Я ради денег всё делал! И про Орду не знаю! Я сам думал, что Луиза решила от нас избавиться!
— Александера был в курсе? Ты видел хоть раз, что он брал деньги у Луизы?
Косарь торопливо закивал.
— Где она?!
— Вчера сбежала! Они с Ковылём уехали, когда услышали, что Армянин убит.
— Куда?
— У неё убежище есть, деревня, через которую с Ордой торговали! Нужно от Комсомольского на восток ехать, к бору! Не убивайте… У меня семья…
Он сжался на кровати, рыдая и закрывая голову. Похоже, погонщик сказал всё, что знал.
— Ладно, живи. Но помни, ты живёшь, потому что я разрешил. Понятно? Понятно?!
Косарь панически закивал.
— Теперь ты работаешь на меня. Дышать будешь, если разрешу. А если вздумаешь дурить, то ты сам видел, что с Плюхой стало. Думаешь, семья твоя уцелеет? Собакам скормлю!
Погонщик закивал, из глаз лились слёзы. Василь пристегнул его наручниками к кровати и вышел из палаты. Искандер и Алёна вышли вслед за ним. Законник выглядел счастливым, Искандер подумал, что еще не разу не видел, как тот радостно улыбается.
— Чёрт, я надеялся, что мы перехватим всех тут, — сказал законник.
— Что теперь? — спросила Алёна.
— Они обходят нас на сутки. Если Луиза поехала на границу, значит, хочет укрыться в Орде. Скорее всего, её должны встретить, но ордынцы не трамвай, по расписанию не ходят. Ты про эту деревеньку слышал? Нет? Проклятье, на Висельника вся надежда. Ладно, берём Косаря и тащим на площадь, пускай попоёт. Накинет очков Коменданту. Думаю, ему помощь не помешает.
— Его же убьют, — сказал Искандер, — если он скажет, что Грек брал деньги.
Василь промолчал, отвернувшись.
Глава 19Ким
Ким проснулся весь в поту от страшного сна.
Часы на руке тихонько тряслись, выводя его из сна. Он лежал, вслушиваясь в звуки города. Ким слышал гул механизмов, вентиляции, гудение труб, привычный, убаюкивающий шум живого города. Он поднялся с дивана, скинув ватник, которым накрылся вместо одеяла. Было зябко, по рынку гулял ветер. Ворота были распахнуты, и через них Ким видел ночной небосвод, край которого начал светлеть.
В соседней комнате кто-то бубнил, там продолжали отмечать победу на выборах. Вряд ли городское начальство могло себе такое представить. Шахтёры и фермеры поддержали Хвороста, и тот стал новым комендантом. Голосование закончилось ближе к ночи, опечатанные урны осталась на рынке под добровольной охраной от всех управлений. Победители накрыли столы, достали запасы еды и выпивки и начали отмечать.
— Почему комендант пошёл на это? — спросил он вчера у Мурки. — Зачем отдал власть народникам?
— Видно понял, чтобы выжить, нужно отдать власть. Тем более Армянин погиб вместе с охраной.
Алёнка и Василь, кто же ещё. Кто ещё мог убить главного мафиози? Законник что-то нарыл, но утруждать себя судами не стал, как и тогда в плену у работорговцев. Кореец зябко поёжился от понимания, что Василь подобрался очень близко. «Вот только теперь, после победы Хвороста, можно просто не пустить его в город», — злорадно подумал он.
Ким чувствовал удовлетворение, гордость даже, ведь в победе была и его заслуга. Его кандидатура не вызвала протестов ни у шахтеров, ни у фермеров. Появление поезда довело людей до ликованья, репутация Кима взлетела до небес. Он тут же начал агитацию за Хвороста. Откуда-то нашлись деньги, так что все общаги, все места работ оказались быстро раскрашены призывами голосовать. Начальство из города бесилось и требовало затереть лозунги, но внезапно никто из рабочих не согласился. Когда же на эту работу отправили охранников, в городе не нашлось ни кисти, ни краски.
Куда сложнее было перебороть выращенную за десятилетия взаимную неприязнь шахтёров и фермеров. Больших успехов тут не было, но хоть на время они перестали быть врагами.
Ким действовал, словно десятилетиями только и занимался этой работой. Так было всегда — если ему нужно было быть солдатом, то он был лучшим, которого приводили в пример. Став народником, Ким тут же выдвинулся в самые активные подпольщики, не боясь рисковать. Ну а предав, он выглядел перед теми, кого предавал, настолько верным, что у тех и мысли не было заподозрить. У корейца не должно было получиться в новом мире, но каждый раз он делал больше, чем кто-либо вокруг, и достигал успеха.
Карина сказала, что Александера не смирится и до оглашения результатов попробует захватить власть. Грек собрал и вооружил охрану, добровольцев — всего около ста человек. Карина сказала, что у неё есть план и на этот случай. Вчера, когда победа Хвороста стала очевидной, она предупредила, что кореец должен встретить её в три часа ночи у корчмы Клецки.
Ким думал, что план начальника охраны очевиден. Люций догадывался о заговоре Александеры, и потому засел с Расимом на шахтах, люди Глухаря тоже заблокировали переходы в фермы, а инженеры Хвороста должны были отключить Станцию, если дойдёт до стрельбы.
С неожиданной тоской Ким подумал, что эти приготовления не значат ничего. Всё, что происходит, задумано Кариной, и результат будет не тем, что ожидает Комитет. Скорее всего, они будут ликвидированы первыми. Но разве это важно? Главным было то, что его работа была близка к завершению. Карина сказала, что его работа почти закончена. Ещё пара дней, и он отправится в Уфу, за деньгами, а там… Плана у него не было, только сбежать от войны.
Ким последние дни чувствовал давление сходящихся стен, ловушки, из которой не было выхода. Нужно было бежать ещё тогда, когда он получил аванс от казанских в Уфе. Что ждал, почему пожадничал? Не было ответа, может жадность, а может понимание, что он впервые в жизни стал кем-то важным.
Киму поморщился от холода и зашёл в одну из комнат. Тут было светло, горели лампы, пол был усеян окурками и мусором, на столах стояли пустые тарелки и бутылки. У входа о чём-то спорила пара, чиновник администрации и мастер со станции. Работяга, слишком много выпив на голодный желудок, что-то предъявлял чиновнику, который был и не рад, что зацепился языками. На попытку встать, рука мастера с силой опускала его на стул. «Победитель, — подумал Ким, — пользуется моментом».
Ким вышел во Внешний город, где почти не осталось пришлых. Все, кто мог, бежали в сторону Заповедника. Народники, конечно, победили, но даже если не будет Александеры, без топлива и еды из Уфы, их шансы выжить мизерные. Будет, как в Кумертау, где от населения в восемь тысяч человек после победы народников осталось полторы тысячи.
Во Внешнем Городе не было света, с трудом он вышел по грязным, размокшим улицам к Администрации Внешнего города. Там горели окна, внутри были люди. Много. Поминутно раздавались звуки драки, но кого с кем? Вот из Фактории появился десяток тёмных теней. Стараясь двигаться неслышно, они вошли в Администрацию, через несколько минут появились снова, волоча скрученных людей. Он видел, что люди и в форме уфимских, и в форме охраны действуют сообща. Вот только кого вяжут? Ким прождал полчаса, прежде чем появилась Карина. Она шла со стороны ворот, ведущих в шахты, освещая себе путь фонариком. Ким, стараясь оставаться в тени, побежал к ней навстречу и перехватил у самой площади. Ким негромко свистнул, привлекая её внимание.