— Многие супруги видят друг друга ежедневно, а семьи несчастливы. Мне тут говорили, мол, Олег «заклеймил бабу», лишил меня будущего. Я свободная и самостоятельная, ни от кого не завишу. Если я приму решение развестись, никто не помешает это сделать. Но я чувствую, что буду с ним до конца. Настолько сильно я его люблю, хотя по природе своей человек я не влюбчивый. А разведусь в двух случаях: если узнаю, что еще какие-то шуры-муры с кем-то (хотя бы по переписке), и если обижать меня будет словами и поступками. А так мы хотим ребенком обзавестись. Венчаться хотим.
— Насчет венчания… После него все грехи мужа ложатся и на жену. А у вашего избранника они очень тяжкие.
— Он каждый день молится об убиенных. Я думаю, что отмолил, раз Бог ему послал меня. А людям, которые меня осуждают, надо заняться своей жизнью. Каждый проходит свой путь, и каждому дается по заслугам.
— Содержать мужа-заключенного — тяжкое финансовое бремя. Поездки, посылки, передачи. К тому же у вас дети, надо им уделять внимание.
— Он себя сам обеспечивает. Олег работает на швейном производстве допоздна каждый день. Сам вызывается выйти в смену в выходные и праздничные дни, если это нужно. Все, что ему необходимо, он покупает на свои деньги. Так что я ему не для того нужна, чтобы спонсировать. Детьми я всегда занимаюсь, потому что работаю из дома.
— Дети, кстати, знают, что вы вышли замуж?
— Маленькие нет. А старшие знают, конечно. Дочка в шоке, думала даже, что я в секту какую-то вступила. Я для себя решила: детей выращу, отправлю во взрослый путь, а сама рядом с колонией поселюсь на острове или в городе Белозерске. Чтобы быть к нему поближе. Олег семейный, не волк-одиночка. Я поняла, что и преступления он совершал в основном ради своей женщины, ее благополучия. Если бы не это, то он изначально бы не попал в банду. А потом когда понял, что вляпался, выходить из банды уже было опасно. Причем он боялся не за себя, а за нее.
Был такой Владимир Грибков, по кличке Булочник, известный своей жестокостью. Когда он решил уйти, его жену пылевцы, то есть свои же, и убили. После этого он сдал банду. Вот у него 12 эпизодов (это больше, чем у Олега), а дали всего 13 лет, и он уже вышел по УДО. Когда Олега арестовали, жена его бросила. А я думаю, что она была в курсе, как он зарабатывал для нее деньги.
— Виктория, последний вопрос. Вы готовы до конца дней любить заключенного, который никогда не выйдет за пределы периметра, охраняемого автоматчиками и собаками?
— Готова. Но я надеюсь, что ему заменят пожизненное заключение на какой-то конкретный срок. Для этого есть основания. По сегодняшнему законодательству если была явка с повинной, то не должны давать пожизненное. На момент, когда Олега судили, этого не было. Но закон имеет обратную силу, если он смягчает участь заключенного. В общем, я сейчас собираю документы с верой в будущее.
Понять женщину, которая связала свою жизнь с пожизненно осужденным, сложно. Но она не первая и далеко не последняя. Это вообще стало как будто традицией русских женщин — выходить замуж за заключенных, которые сладкими речами и обещаниями находят путь к их сердцу. Сами арестанты в таких случаях обычно выступают в роли обыкновенных паразитов, которые рады присосаться к одинокой женщине, чтобы получить доступ к ее телу и всяким благам в виде передач и посылок.
Но любовная история Михайлова все же, на мой взгляд, стоит особняком. Изначально во время моего визита в колонию начальник учреждения только про него нашел хорошие слова.
«Как-то вели нас на работу строем, под конвоем. Но погода была благостная. Очень тихо, светло, шел мелкий снег. И как будто с неба луч света падал на каждого. У меня возникло ощущение, что идут монахи на послушание. Мимолетное, но очень яркое ощущение». Это ведь слова Михайлова. С них я начала рассказ об Огненном острове.
Глава 4. Людоед Бычков по кличке Сушеный Рэмбо
Снег падает с неба крупными хлопьями. Огромный волк обходит забор, который венчают несколько рядов колючей проволоки. Камеры видеонаблюдения фиксируют, как совсем близко он подходит к запретной зоне. ИК-5 стоит на маленьком острове, окруженном со всех сторон водой. Озеро зимой замерзает, поэтому зверь может подходить по льду прямо к бетонному забору. Что притянуло сюда матерого волка? Может, почувствовал, что там есть такой же, как он, хищник?
На воле у Александра Бычкова действительно было прозвище Хищник, которое ему дали ребята из его компании. «За то, что ел сырое мясо», — объяснит он мне потом. И вспомнит цитату из Хемингуэя: «Ничто не может сравниться с охотой на человека. Тот, кто узнал и полюбил ее, больше не обращает внимания ни на что другое».
Об ужасе, который он нагонял на всю страну, многие уже забыли. Но когда-то он был в топе всех криминальных новостей, и называли его не иначе как каннибал. Молодой человек, как Ганнибал Лектер, поедал сердца своих жертв. Сейчас он в колонии для пожизненно осужденных на острове Огненный, жив-здоров, неровен час женится на американке (ведет бурную переписку с влюбленной в него жительницей США).
Как вообще могло случиться, что на глазах у стольких людей Бычков деградировал до такой степени, что стал каннибалом? Почему никто не остановил его? И может ли остановиться он сам — хищник, попробовавший человеческой плоти? Эти вопросы крутились у меня в голове, когда я подходила к одной из камер, ставшей логовом Бычкова.
Арестанта, закованного в наручники, заводят четверо конвоиров и помещают в клетку. Маленький, худой и выглядит как подросток. Никогда не поверишь, что такой совсем плюгавенький мужичонка убил и съел девять человек. Но стоит Бычкову сверкнуть глазами и улыбнуться своим волчьим оскалом (зубы у него мелкие и напоминают звериные), как бегут мурашки по коже.
29-летний Александр Бычков совершил убийства с 2009 по 2012 год в городе Белинский Пензенской области. Обычно его жертвами становились алкоголики и бездомные. Задержали Бычкова случайно, до этого в зверских убийствах и людоедстве обвинили другого местного жителя. 22 марта 2013 года Пензенский областной суд приговорил его к пожизненному заключению.
Тюремный психолог меня предупредил, что Александр — один из самых замкнутых постояльцев «Вологодского пятака», разговорить его вряд ли удастся. Но мне повезло.
— Я здесь с 13 сентября 2013 года, привык, — начинает Александр. Видно, что ему с трудом даются слова, подбирает их тщательно. — Но на воле все-таки как-то… там простые вещи такие.
— Которые здесь кажутся недоступными?
— Ну да. Если бы меня сейчас отпустили, я бы уехал в тайгу. Честно.
— Чем вам тут не тайга? Кругом озера и дремучий лес. Из одной тайги хотели бы в другую уехать?
— Поехал бы в тихое местечко, подальше от людей и шума.
— Кто-то ждет вас на воле?
— Мать и братья.
— Правда, что у вас было суровое, голодное детство?
— Про голодное однозначно не скажешь. Были моменты. Я рос в неблагополучной семье. Отец сначала выпивал очень сильно, потом и мать стала, особенно когда он ушел (мне тогда было лет 12). Отец вскоре покончил с собой. Жалко его, конечно. А к матери ходили собутыльники-ухажеры. Она то с одним, то с другим, ругалась с ними часто. Но я в ее личную жизнь не лез.
Работать приходилось с самого детства. В 14 лет устроился в соцзащиту от райсобеса. У них там детский лагерь был, и я на территории трудился — ну там забор покрасить, мусор убрать. Копейки получал. Сначала 400 рублей, потом 800. Работал на маслозаводе грузчиком. Таскал мешки по 50 кг. Мог по две канистры с азотной кислотой по 44 кг зараз, притом что сам весил меньше. Крепкий я очень, хотя по мне и не скажешь никогда.
Мать меня била. Видели старые кипятильники, у которых провод с палец толщиной? Вот им 50 ударов, а пикнешь — еще прибавят. От такого только злее становишься. Но все это дело житейское, мать есть мать. Я ее не виню. Может, и больше бить надо было меня. За некоторые поступки точно можно было бы и более строго наказывать.
— Вы подворовывали?
— Это мягко сказано. Цветной металл со склада, продукты из магазинов. Но меня ни разу не задерживали, и я на учете в детской комнате милиции не стоял. Бывало, по-горячему всех брали, а меня нет. Везло.
— Пьянствовать начали с подросткового возраста?
— У нас все пьют. Когда я поступил в педагогический колледж (учителем быть не хотел, просто от армии надо было отмазаться), ходил на занятия пьяный. Никто ничего не замечал. По моему состоянию это непонятно. Только запах мог выдать. Но есть же жвачки (усмехается). Да и педагогам было плевать. Всем плевать.
— И как думаете — почему?
— Почем я знаю. Наш город маленький, депрессивный. Каждый там думает только о себе.
— У вас не было детской мечты, цели?
— Была, конечно. Сначала космонавтом мечтал стать, как все. Потом хотел в спецназ. Но понял, что с моим телосложением невозможно стать Терминатором. Вес когда пытался набрать, самое большое, что получилось, до 56 кг. Какой спецназ? Не возьмут такого. Но я все равно тренировался. Холодное оружие люблю, на воле метал ножи.
— Правда, что у вас было прозвище Рэмбо?
— Было такое. Звали меня Сушеный Рэмбо из-за моей худобы, я ж как скелет всегда был. А вообще, в моей компании мне дали несколько прозвищ. Одно из них — Браконьер.(Закатывает рукав и показывает на предплечье татуировку с надписью «Браконьер»). В шестом классе гелевой пастой написал на уроке и потом набил. Хищником прозвали меня в более зрелом возрасте. Мы как-то выпивали, и я закусывал сырым мороженым мясом.
— Человеческим?
— Не, не, не. Тогда еще нет. Все спрашивали: «Как ты можешь его есть сырым?» А мне нравилось. Я только подрезал да подрезал себе тонкими ломтиками. И все стали с тех пор Хищник да Хищник. Еще пескари сырые хороши. Сидишь на рыбалке с бутылочкой пивка, поймал рыбку и тут же ею закусил. И зеленым лучком заел.