Всего с 1998 года, суда по записям начальника, умерли 60 человек из числа приговоренных к смертной казни, которым ее заменили на пожизненный срок. А еще эта книга рассказывает тому, кто ее открывает, что никто из осужденных «Мордовской зоны» отсюда живым не вышел. За все существование «централа» не было и ни одного удачного побега.
Не маньяками едиными жива «Мордовская зона», как грустно пошутил один из ее сотрудников. Один кавказец, к примеру, убил в порыве ревности свою жену, когда застал ее дома с любовником (а тот успел сбежать, потому выжил), и 11-летнего пасынка. Оленевод Андрей Выучейский в селе Ненецкого автономного округа спалил юрту со всей семьей — заживо сгорели пять человек, включая детей, среди которых был шестимесячный Артем. Пришел домой пьяный, требовал деньги на водку, а когда не дали, разозлился. Сам он уверяет, что, наоборот, пытался спасти домочадцев из огня. Может, правда не помнит по пьяни, как все было на самом деле, а может, придумал себе эту версию и поверил в нее, чтобы дальше можно было жить. То, что был пьян в момент трагедии, не отрицает — объясняет, мол, белый олень сбежал, он его искал по всей тундре, вот и выпил.
Оленеводу 30 лет, но есть осужденные намного моложе — по 20–25 лет. Их десятки, и от этого страшно. Истории таких ребят типичны — убивали таксистов или гастарбайтеров, грабили дома (расправлялись с хозяевами на месте). Житель Хакасии Максим Смирнов сел за решетку в 19 лет. Вместе с товарищами они изнасиловали, жестоко убили и сожгли трех китаянок, которые работали в теплице (компания бродила по району в поисках водки, наркотиков и денег, а женщины просто попались им под руку).
— 50 % считают себя жертвами судебной ошибки или же признают вину, но частично и со сроком не согласны, — говорит Сергей Валентинович. — И пытаются убедить в этом меня. Я им отвечаю: «Я не следователь, не прокурор, не судья, мое дело — охранять. А вы пишите в высшие инстанции, добивайтесь справедливости, я вам не мешаю». Я не берусь судить. Все может быть. Но иногда даже простой беседы достаточно, чтобы понять, что версия осужденного не выдерживает никакой критики и он виновен.
Глава 3. Курсант МВД Комаров
В худом арестанте в черной тюремной робе ни за что не узнаешь курсанта училища МВД в Санкт-Петербурге Илью Комарова. В 2013 году он, по версии суда и следствия, из-за конфликтов (соседи его заливали) и с целью наживы вырезал семью наркополицейского: 38-летнюю женщину, 12-летнего мальчика и собаку. До этого момента ничего подобного в вузах внутренних войск не случалось, поэтому на место выезжал главком Внутренних войск МВД Николай Рогожкин.
Илья Комаров один из тех, кто вину свою не признает и никогда не признавал. Ниже наш с ним разговор, выводы сделайте сами.
— Следствию нужно было срочно найти виновного, потому что преступление громкое, — начинает Илья. — Я был идеальным подозреваемым. Я был в квартире в день убийства, буквально за полчаса до этого. Я никогда этого не отрицал. У меня в туалете хомут растянулся, и я пришел к соседям посмотреть, как он крепится (они одинаковые во всех квартирах). Я даже предложил женщине позвонить мужу и спросить, могу ли я войти. Он разрешил. И потом она говорила во время моего визита по телефону с подружками. А по версии следствия, я ушел, вернулся и побежал искать золото, а когда меня увидели, всех убил. И вот вам не странно, что я якобы нанес собаке один удар в сердце, а женщине и ребенку — 72? Я не понимаю логики.
— Но ведь даже орудие убийства нашли, как я читала в репортажах из зала суда.
— Нож нашли, но он абсолютно тупой. Он был куплен для походов. Я им с хомута ржавчину счищал. На хомуте есть отметина, что я чистил действительно. И вот, по версии следствия, я всех зарезал и ушел, а золото оставил в подъезде. Зачем?
— Не знаю. Но знаю, что вас задержали, когда вы ехали из больницы, где вам лечили раненую руку.
— По их версии, ребенок нанес мне эту рану. Но это не так. На самом деле рана — от драки с истинным преступником в их квартире. Я с ним столкнулся там. Следствие не стало его искать. Им проще было меня обвинить.
— Если вы застали убийцу на месте преступления, да еще пытались задержать, то почему сразу не вызвали полицию? Почему через какое-то время просто спокойно пошли в больницу?
— Это моя ошибка, и я этого не отрицаю. Но я считаю, что вина моя не доказана. А мне пожизненное дали. Это дико — такой срок сам по себе. Но надежда умирает последней. Мне сейчас всего 26 лет.
— Чем занимаетесь в колонии?
— Работаю. Шью. У меня иски есть — судебные издержки в 70 000, и еще военному училищу я должен компенсировать расходы по обмундированию и обучению. Родители поддерживают, письма пишут. А свидания с ними не хочу. Почему? Скажем так — стыдно. И чем меньше видишь, тем меньше хочется. Так проще всем.
Если вы думаете, что в былые времена с военными такого произойти не могло, — ошибаетесь. «Мордовская зона» свидетельствует: так было всегда. В одной из камер сидит (точнее, лежит, он частично парализован после инсульта) бывший советский военнослужащий, старший лейтенант Артиллерийских войск по фамилии Бородин. Пил он как-то в одной компании, разразился скандал, поножовщина. В общем, несколько трупов на его совести, в том числе 90-летней бабушки. Старушка была лежачая, как и он сейчас. Ну чем не закон кармы? Или вот житель Калининграда Юрий Савин убил двух мужчин, а конечности им отпилил садовой пилой, чтобы было легче спрятать и труднее опознать. Так вот он сейчас в колонии сам без ноги (ампутировали из-за заболевания).
Глава 4. Две эпохи — два маньяка
— Тетенька, у меня болят ручки, — женским голосом говорит арестант, закатывает глаза и протягивает опухшие руки. — Полечите меня. И папе моему передайте, чтобы взял трусики постирать. Скажите ему, чтобы забрал меня поскорее отсюда. Тетенька доктор, дяденька милиционер, я домой хочу.
Этот странный осужденный — маньяк Игорь Иртышов, который с 1993 года держал в страхе Краснодарский край и даже весь СССР. Иртышов работал посудомойщиком в кафе и занимался гомосексуальной проституцией. А еще он насиловал и убивал маленьких мальчиков. Одному вырвал девять метров кишечника.
— Когда его задержали, он был признан вменяемым, но время идет, все меняется, — говорит начальник «Мордовской зоны». — Сейчас порой не поймешь даже, что он говорит. Вот одно письмо Ельцину написал, а другое — Деду Морозу. Почитайте! Из набора слов понятно только: «Я хочу витаминки». Но распорядок колонии он не нарушает, в основном просто сидит, уставившись в одну точку. Его сокамерник Голубев заботится о нем, взял такую ношу на себя. А вообще, для таких, как Иртышов, нужны отдельные учреждения. Они и сами мучаются, и других осужденных мучают.
Игоря Иртышова задержали в 1994 году, а Юрия Тиунова (на его счету изнасилования детей и убийство семилетнего мальчика) — в 2017-м. Между этими маньяками, кажется, целая временная пропасть. Но тюремщики-старожилы видят в Тиунове будущего Иртышова (то есть представляют, что станет с тем по прошествии многих лет). Говорят, уж больно у них похожие истории и Тиунов ведет себя точь-в-точь как когда-то Иртышов. Молодой маньяк и выглядит неплохо, и говорит логично.
— Я только в мае 2018-го приехал в эту колонию, — начинает свой рассказ Тиунов. — Первое впечатление довольно хорошее. Ожидал совершенно другого. В пермском СИЗО, где ждал этапа, наговорили всякое про «Мордовскую зону».
— Например?
— Сказали, здесь выбивают передние зубы, чтобы не прокусил себе вену и не покончил с собой.
— Не выбили?
— Не-е. Вот смотрите, все целы. Я в первый день понял, что жить тут можно и жить с улыбкой на лице.
— А с улыбкой почему? Не потому ли, что у вас на воле, как пишут СМИ, ребенок родился?
— Дочке уже год исполнился. Я от отцовства не отказываюсь, но просил ее мать мне в колонию даже не писать. Пусть она будет свободна, найдет спутника жизни и ребенку хорошего отца. Зачем я буду ей портить судьбу? Я сам как-нибудь. Работаю в колонии. Шью варежки. Сегодня вот 248 пар сделал, обшиваю их.
— Виновным себя считаете?
— Считаю. Раскаиваюсь. Когда меня арестовали, я сотрудничал со следствием, и потому меня очень быстро осудили. Зачем я все это совершил? Сам не могу себе это объяснить. Я над собой сейчас работаю, пытаюсь разобрать прошлую жизнь, чтобы ответы найти.
— То есть думаете, что истоки в детстве?
— В детстве все хорошо было. Родители не били. Учился только на тройки. Выучился на электрика, работал диспетчером в супермаркете. В общем, не знаю я, почему все это совершал. Алкоголь, может, и еще что-то.
— Первое преступление вы совершили в 2011 году. Если бы тогда правоохранители вас сразу поймали, то смогли бы остановить и не было бы больше жертв.
— Я не стал бы никого осуждать. Надо было самому вовремя остановиться, а не ждать, пока меня кто-то остановит.
— А что нужно было для этого? Лечиться?
— Не знаю.
— Рады, что вас все-таки поймали?
— Как можно радоваться, если ты в тюрьме для пожизненно осужденных? Не рад, а благодарен за то, что дали возможность задуматься. Я увидел слезы родителей и потерпевших, посмотрел на себя со стороны. Если меня когда-нибудь отпустят, то я уже никому вреда не принесу. Я сейчас Библию читаю.
— Не писали отсюда письма с извинениями потерпевшим? Например, той девочке, которую вы в Оренбурге в багажник машины положили? Она ведь вряд ли бы жива осталась, если бы не успела подать сигнал.
— Я бы ее не стал убивать сто процентов. Нет отсюда возможности выяснить, как судьба этой девочки сложилась. На суде ее не было, была только ее мама. Я думаю, ей не надо от меня ничего — ни извинений, ни слез. А извиняюсь перед всеми.
— Когда я только стала работать с педофилами, мне было очень страшно, — признается психолог колонии Ольга. — Долго отходила после общения с ними. Я сама мама. Но я быстро поняла, что все педофилы имеют психические расстройства. Просто так перейти грань и издеваться над ребенком, который не может дать отпора, нормальный человек не может. Алкоголизация родителей, насилие в детстве со стороны сверстников или взрослых часто становятся причиной сдвига. Поломанный ген? Наследственность? Не думаю. Здесь есть только один осужденный, у которого мать страдала психическим заболеванием.