«В июле 2008 года Галкин и Денисенко изготовили взрывное устройство, замаскированное под сувенирную фляжку. 30 июля они установили ее на теннисном столе во дворе дома по улице Садовой. Граждане Кукса и Тюрина нашли ее и попытались вскрыть, в результате произошел взрыв. Кукса скончался на месте, а Тюрина получила осколочные ранения шеи и предплечья».
«10 ноября 2008 года Галкин и Денисенко изготовили самодельное взрывное устройство, замаскированное в банке из-под энергетического напитка, и положили его на крышу автомобиля „Мерседес“ на улице Богдана Хмельницкого. Владелец автомобиля попытался убрать с крыши банку, чем привел взрывное устройство в действие. Скончался».
Зачем нормальному человеку заниматься такими вещами? Читаю характеристику на Галкина. Воспитывался в неполной, но хорошей семье. Дисциплинирован. Поддерживал хорошие отношения с товарищами, не пил, не курил. Окончил Сочинское ПТУ по специальности «электросварщик», затем школу милиции в Новороссийске. В обоих учебных заведениях о нем отзываются как об ответственном учащемся: «Дисциплинирован, добросовестен, перенимал опыт наставничества». И ни слова о странностях и неуравновешенности.
Интересны показания подельника Денисенко. Он уверяет, что с детства они с Галкиным издевались над животными: поджигали собак, секатором отрезали кошкам лапы. Родители Денисенко заявляли, что Галкин постоянно пил алкоголь и садился за руль пьяным. Но замечу, что некоторые считают: такими показаниями они добились смягчения участи для Денисенко, он не получил ПЖ и скоро, как говорят, выйдет на свободу. В показаниях мамы картина не такая благополучная (может, она хотела спасти сына?), по ее словам, он перенес травму мозга, плохо спал, снился ему один и тот же кошмар, связанный с тем, что его рвет на части какая-то птица.
В общем, противоречивая получается картина: одни говорят, что ответственный и добрый, другие — что пьяница и садист. Но в материалах дела все так складно и ладно написано, что веришь — да, именно он кошмарил жителей Сочи. Тем более что там есть признательные показания. Но меня смутило одно видео на «Ютьюбе» — ролик под названием «Ментовские пытки в городе Сочи». Там три минуты допроса человека, похожего на Илью Галкина:
«Хватит издеваться надо мной, я уже все сказал. Отпустите меня поспать, мне тяжело», — говорит он. Голос за кадром: «Я знаю, что ты все рассказал, я знаю всю твою правду. Тебе не правда нужна, а свобода. Ты о матери подумай. Ты же сам служил в органах, ты же мент. И много правды у себя в отделе видел?» — «Нет». — «И я нет. Так что ты ломаешься, как целка. Денисенко не стал играть узника совести, все понял. И ты поймешь. Ты сам знаешь, что такое система. Все, машина закрутилась. Вас точно посадят. Вопрос лишь в сроке. 10, 20 или ПЖ. Ты хочешь ПЖ?» — «Нет». — «Я в тебе человека вижу, а Денисенко — животное. Ты хочешь, чтобы тебя опять ломали? Тебе мало показалось?» — «Нет, мне не мало. Вы же мне не кражи вешаете, вы мне хотите 10 убийств. Разве так можно? Кем вы меня хотите выставить?» — «Ты просто оказался в ненужном месте в ненужное время. Мне тебя даже жаль в какой-то степени. Но пойми, выбора нет ни у тебя, ни тем более у меня. Будешь вместе работать, пойдешь пособником, а Денисенко — п…да. А будешь в…ться, пойдешь как организатор — и п…да тогда тебе». — «А разве сейчас мне уже не п…да? Вы выставите меня террористом или маньяком. Нельзя же так… Отпустите меня в камеру, я поспать хочу». И потом удар палкой. Человек, похожий на Галкина, падает.
Ролик был вывешен девять лет назад. Постановка? Непохоже. Если все это правда, то разве это не повод для отмены приговора?
Я думала про все это. И мне было важно сличить человека в ролике с осужденным, которого привели для разговора. Это он. Я не эксперт, но уверена, что это он. И потому считаю важным привести наш с ним разговор практически без обработки.
— Вы здесь давно? — спрашиваю смотрящего на меня апатично молодого человека в клетке.
— С 2016-го.
— Работаете? Сколько времени в день?
— Шью. Жилетки. Часов восемь, наверное, в день. На воле я сутки через двое в полиции работал.
— А вы всегда мечтали быть полицейским?
— Я вообще не мечтал.
— А почему в полицию пошли?
— Так получилось.
— Ну а в детстве? Мы же все мечтаем кем-то стать. Кто-то стюардессой…
— Я не мечтал быть стюардессой.
— В школе у вас были друзья?
— Ну, как везде. Общался, как все.
— Вы не были изгоем в классе? Не оскорбляли?
— Нет.
— А учились как?
— Да по-стандартному.
— А чем еще увлекались в детстве? Бокс, рисование, музыка?
— Да ничем особо. Я понял, что вы имеете в виду. Вы ищете причины.
— Это обычные вопросы, которые задаю всем приговоренным к пожизненному сроку. Просто пытаюсь проследить путь. Благополучное ли было детство? Счастливое?
— Детство ни у кого счастливым не бывает.
— Были какие-то трагичные истории в детстве?
— Нет. Не было.
— А мама у вас чем занималась? Кем работала?
— В ларьке, продавщицей. Папа отдельно жил.
— Не били вас родители?
— Нет.
— Слушайте, у вас нормальное детство было.
— Ну, я же вам сказал, что обычное.
— И все-таки непонятно, почему решили поступить в школу милиции.
— Ну, я же сказал: не знаю.
— Можно ведь учиться, не знаю, на токаря, художника, кого угодно.
— Так вы бы спросили, почему на токаря, художника.
— Вам кто-то предложил? Может, мама?
— Не помню уже. 18 лет прошло.
— Сколько вам сейчас лет?
— 35.
— А девушка у вас была на воле?
— Была.
— Хорошая, красивая?
— По стандарту.
— Что же вы «по стандарту»-то говорите. В жизни бывает по стандарту? Все равно все отличаются, все индивидуальны.
— У меня не отличается.
— Каждый индивидуален. Сколько, получается, вы проработали в полиции, прежде чем вас задержали?
— Лет пять.
— Вы признали вину за совершенные преступления?
— Нет. На «Ютьюбе» есть видео «Ментовские пытки в городе Сочи». Там допрос. Такой… полуофициальный. Посмотрите.
— Там точно вы?
— Да. Экспертиза еще была. На подлинность.
— А кто это видео снимал?
— Ну, да, как всегда. Сотрудники. Я не знаю, для чего они это снимали. Там, понимаете, списали просто на меня все взрывы по Сочи, ни одного нераскрытого не осталось.
— А вы считаете, что часть не ваша?
— Почему «часть не ваша»? Там даже взрывчатка другая. Там промышленная была.
— А зачем вы в первый раз подложили?
— Да куда? С чего все началось. Мы на рыбалке были. На озере рыбу глушили. Подошли инспектора или не знаю кто, одетые по гражданке. Посмотрели, поговорили и разошлись. Потом, через месяца два, позвонили, сказали: «Придите в РУВД», а там уже задержали.
— То есть получается, что все это из-за того, что вас с взрывчаткой застали на озере?
— Да. Я никогда не скрывал ни от кого, что глушил рыб.
— У вас дома нашли много взрывчатки?
— Да у меня там почти ничего не было. Только компоненты.
— Разве ни по одному из эпизодов взрывов в городе не подтвердили ваше участие?
— Нет, а как там подтвердишь?
— Свидетели, отпечатки.
— Да нет, никаких доказательств нет. Даже фальсифицировать не удосужились. Просто написали в духе «да не имеет значения вообще, какая там взрывчатка была». И никто не опознал меня. Взрывчатка во всех случаях была промышленная. У меня такой не было.
— То есть вы считаете, что просто стали жертвой ошибки?
— В смысле «считаете»? Почему «ошибки»? Все это делалось целенаправленно.
— А зачем именно вас?
— Ну, попался под руку. Куда-то они должны были перед Олимпиадой все это деть. Благодаря этому в Сочи не осталось ни одного нераскрытого преступления.
— Ну все-таки то, что взяли полицейского, это странно. Могли бы обычного гражданина.
— Да я рядовой милиционер. Стоял на проходной в РУВД.
— А я вот читала, что у вас мотив был такой, что вы людей не любите. Как вы к людям относитесь?
— Да с чего такой мотив? Ни одного случая не было, чтобы я ударил кого-то. Если кто-то кого-то не любит, то избивает. Садистские какие-то наклонности есть. А это даже в уголовном деле не наблюдается. То есть получается, что заложил, ушел и не смотрел даже, как она взрывается. Зачем тогда взрывал? Им эти взрывы куда-то девать надо было.
— У вас есть, наверное, чувство острой несправедливости?
— Да у меня никакого чувства нет.
— Ну, если вы считаете себя невиновным…
— Отсюда кто-то выходил? Хоть раз? Я тоже не знаю таких случаев.
— То есть вы смирились с судьбой?
— А что остается делать?
— Бороться.
— С решеткой или с чем?
— Жалобы писать.
— Да ну.
— Бесполезно, считаете?
— Ну если никто не выходил отсюда. Посерьезнее люди не выходят.
— А чем живете? Надеждой?
— Да я не знаю, чем живу.
— Со своей бывшей девушкой не переписываетесь?
— А о чем писать?
— Будете подавать на УДО, когда срок подойдет?
— Нет. Еще никому не дали.
— С психологом общаетесь здесь?
— Да.
— Помогает?
— Он? А чем поможет?
— Выслушает.
— Тогда да.
— Что самое тяжелое в колонии для пожизненно осужденных?
— Ведро с водой.
— Удручающе иронизируете. О чем все-таки мечтаете, помимо свободы?
— Ни о чем.
— Как думаете, что было толчком к тому, что вы тут оказались? Может, в полицию бы не пошли работать, чтобы стечение обстоятельств вас сюда не привело?
— Не родился бы.
— Что-то вы совсем грустный.