Здесь бы можно было и закончить эту историю, но неожиданно для меня она получила продолжение. Спустя несколько месяцев я получила письмо от Вовы Беспредела. Алексеев просил помочь ему обрести дружбу и любовь. Это не первое письмо от пожизненно осужденного в редакцию «МК», но все прочие были типичные — с рассказами о тяжелой жизни и несправедливом уголовном преследовании, редко когда с признаниями в преступлениях, за которые, по их словам, сидел кто-то другой. А тут — лирика. Из уст кровожадного Вовы Беспредела. Начал он с укоров: «Вы не думали после нашего общения вообще живой ли я? Как же так, Ева!» Предложил сотрудничество. «Я могу с вами как бы заново переосмыслить свое прошлое». Владимир Алексеев говорит, что готов в соавторстве написать книгу, которая «поможет кому-то задуматься, переосмыслить свои дела, жизнь… и это с нашей с вами протекции, Ева». «Я вам предлагаю — а давайте дружить. Наверное, вам это уже много лет не говорили и не предлагали. Ну что, Ева, дружба?»
Но не только творчество и дружба интересуют Алексеева. «Вы меня спросили при общении, ищу ли я женщину. Я тогда слукавил: нет, не ищу. Ева, очень ищу, я так устал от одиночества, а хочется найти человека, чтобы любить и принимать любовь, это реальное желание, но как это сделать, ума не приложу. Это же не в магазин пойти и купить. Может, вы подскажете, поможете». Тем женщинам, которые после прочтения этих строк решат написать письмо в тюрьму, напомню: Владимир Алексеев осужден за убийство 18 человек.
«Подскажите адреса в России, Америке, Европе, Израиле, Бразилии, где есть клубы живого письма, куда можно отправить письмо бумажное, списаться с разными людьми по интересам и личным вопросам», — просит Алексеев. Еще в письме он рассказывает, что много читает того, до чего раньше руки не доходили. И апофеоз письма — концовка, которую я приведу в авторской орфографии: «Снитирпением жду вашего ответа, знаю, что вы ответите. Сердце подсказует, ниобьснимо. Еще письмо духарьте вашими духами!»
Часть V. «Белый лебедь»
Глава 1. Станция конечная — Лебединая
Расположенный в Пермском крае Соликамск — городок небольшой, известный своими шахтами по добыче соли и колонией для пожизненно осужденных «Белый лебедь». Как некоторые иронизируют, местное население состоит из шахтеров, тюремщиков и заключенных.
Изучив личные дела и приговоры своих подопечных, сотрудники подсчитали, что на 300 осужденных приходится примерно 1500 убиенных, то есть в среднем на руках каждого кровь пяти человек.
Знакомство с «Белым лебедем» можно начинать на городском кладбище. Здесь, на окраине, хоронили и хоронят заключенных. И самая приметная могила с памятником в виде купола — легенды криминального мира Василия Бабушкина по кличке Вася Бриллиант (прозвище получил за «чистоту соблюдения воровского кодекса»), с которого, по сути, началась главная страница в истории «Белого лебедя».
— Его привезли при мне в 1985 году, когда здесь на базе обычной транзитно-пересыльной тюрьмы создали первое ЕПКТ — единое помещение камерного типа, куда свозят зэков — злостных нарушителей режима, «авторитетов» со всего Советского Союза на перевоспитание, — рассказывает бывший сотрудник тюремной службы Сергей Ерофеев. — В том же 1985-м он и умер.
«Авторитетнее Васи Бриллианта в криминальном мире не было и нет, — сказал мне как-то один из воров в законе в камере московского СИЗО (я была там в качестве правозащитника). — В первый раз за решетку он попал, будучи 21-летним пареньком, за кражу».
А потом уже сроки посыпались как из рога изобилия: за бандитизм, за покушение на убийство. В лагерях Бабушкина неизменно выбирали «смотрящим» и «положенцем», как самого рассудительного и правильного. А еще он, как говорят, ездил по зонам с сумкой книг русских классиков. Слыл интеллигентом.
Вася Бриллиант стал иконой для криминального мира по двум причинам: потому что провел за решеткой больше, чем кто бы то ни было, — 35 лет — и потому что якобы принял смерть за традиционные воровские понятия в «Белом лебеде» (рассказывают, что умер после того, как к нему приезжали на разговор высокие чины из МВД СССР).
— Я лично читал медицинское заключение, что смерть Бабушкина наступила от сердечного приступа, — говорит Ерофеев. — Вроде упал и умер. Как было на самом деле, не знаю. Слухи разные ходили. Но я тогда был всего лишь младшим лейтенантом, в курсе всех нюансов таких, как я, не держали. Но вот он умер, и старая эпоха стала заканчиваться. В его времена как было: заключенный не смел врача или воспитателя даже пальцем тронуть, ни слова плохого не смел им сказать — это святое. Определенный порядок был, которого придерживались и сотрудники, и арестанты. «Красные линии» нарисованы и с одной, и с другой стороны. А потом пришли смутные 1990-е, везде кровь, жертвы. Сейчас новый этап взаимоотношений. Какой? Сотрудники зачастую в худших условиях, чем заключенные. А зэк совсем другой стал, «домашний». Вместо папирос — легкие сигаретки, вместо чифира — чай с бергамотом. Берегут себя сидельцы, все время про права заявляют, требуют к себе отношения внимательного.
Про Васю Бриллианта многие из нынешних постояльцев «Белого лебедя» даже не слышали. Но у того до сих пор остались свои почитатели. Могила ухожена, свежий венок с надписью «Вятлаг 2019 год» (от заключенных кировских колоний). А с памятника взирает строгий образ мужчины средних лет с белым лебедем, расправившим крылья.
Рядом неприметная могилка с надписью «Безымянным арестантам». Недалеко и холмик могилы, пожалуй, самого известного чеченского террориста Салмана Радуева. Нет ни даты смерти, ни имени — ничего. Похоронили его тайно, чтобы никто (ни поклонники, ни ненавистники, ни просто сумасшедшие) не разрыл могилу и не вытащил останки.
— Радуева в «Белом лебеде» не убили, как ходили слухи, — говорит один из ветеранов службы. — Он попал к нам уже тяжелобольным человеком, несмотря на достаточно молодой возраст. Медпомощь ему оказывали так же, как другим. Вел он себя обычно, ничем не выделялся. Сидел и сидел. Кому он нужен был? Когда 15 декабря 2002 года Радуев умер, это было потрясение для нас всех, потому что понимали, какой шум поднимется. Вскрытие тела записывали на видео.
Проходим КПП и попадаем в царство белых лебедей. Они здесь повсюду — в виде скульптур у фонтанчиков, нарисованные на воротах, на стенах. Эту колонию из-за них считают одной из самых романтичных (такая трагичная криминальная романтика про последнюю лебединую песнь и про лебединую верность). Название родилось задолго до того, как сюда стали привозить первых пожизненно осужденных.
— Первый этап заключенных, которым смертную казнь заменили на помилование, пришел в сентябре 1999 года, — вспоминает Ерофеев. — Я тогда уже был начальником отдела спецучета, так что должен был их принимать. Но колонию для ПЖ — пожизненно заключенных — на месте старой пересылки еще не успели достроить. Пришлось взять на себя ответственность и подписать бумаги, по которым этот вагон с осужденными еще целый месяц ездил по стране. Помню, сижу, расписываюсь, вижу — вошь ползет. Я отодвигаюсь от нее, а следом другая, третья, их больше и больше. Это я в вагоне самом сидел тогда. 3 октября арестантов, которые уже к тому времени «накатались», приняли. Я их всех помню, с каждым общался. И никто не говорил, что лучше бы казнили. Все рассказывали, что в ожидании исполнения смертного приговора сидели тихонечко, как мыши, а когда помиловали, обрадовались. Первое время, увы, они у нас тут часто умирали, потому что здоровье подорвали в следственных изоляторах. А потом смертность упала. И вот сейчас хороним редко — в среднем раз в два года.
Колония № 2 для пожизненно осужденных находится рядом или, точнее, внутри другой — колонии строгого режима № 1. Чтобы попасть в ИК-2, нужно пройтись по территории ИК-1. И по дороге вы наверняка будете впечатлены достижениями тюремного хозяйства: пекарня на дровах, полевая кухня, животноводческая ферма, теплицы, где выращивают даже виноград и дыни (заведует ею осужденный талантливый агроном). За всем этим наблюдают из окон своих камер осужденные к пожизненному лишению свободы. Они завидуют соседям: каким бы большим ни был их срок, он конечен.
— Хотя иногда непонятно, почему за двойное убийство одному суд дает 15 лет строгого режима — и он попал в ИК-1, а другому за такое же преступление — пожизненное, и он сейчас в ИК-2, — говорят сотрудники.
И все же в большинстве своем постояльцы колонии для пожизненно осужденных не простые убийцы. На каждой камере (сидят пожизненники по трое, всего в колонии около 100 камер, и все под видеонаблюдением) висит табличка не просто со статьями УК, а с кратким описанием преступления. Читаешь — и страшно даже к двери близко подходить. Вот, к примеру, бывший военный Владимир Худяков, педофил, изнасиловал и зверски убил 11 девочек в возрасте от 5 до 11 лет. Суд приговорил его к смертной казни, но благодаря мораторию ее заменили пожизненным сроком. С тех пор минуло уже почти 30 лет, этот педофил уже два раза подавал на условно-досрочное освобождение. Суд дважды отказал, и маньяк считает это несправедливым.
Или вот серийный убийца Денис Писчиков, который отправил на тот свет 13 стариков в Московской и Владимирской областях. Убивал он бабушек и дедушек за их «гробовые», порой его добычей была всего пара сотен рублей (свою охоту вел с 2002 года). На лице у Писчикова полное отсутствие интеллекта. Говорить с ним не о чем, да и не хочется. Про себя рассказывает, что с детства пил, курил, убийства просто были способом заработка, никакой философии за ними не стояло.
Два корпуса, где сидят ПЖ, совершенно идентичные. Ничем не отличающиеся коридоры, похожие как две капли воды друг на друга камеры. И осужденные в одинаковой робе. Но какие разные лица. Среди них встречаются и знакомые.
Двери камеры № 16 открываются (но остается еще преграда — решетка), и я узнаю одного из арестантов — бывшего сенатора