— А как же осужденные Волков и Голбан, которые тоже уверяли, что вы заставляли писать явки?
— Волков менял показания столько раз, что в итоге эпизод с ним не смогли включить в дело. Явки с повинной Голбана подтвердились, но с ним произошла другая история: к нему применили спецсредства. Это произошло не по моей команде, и я вообще отношения к этому никакого не имею. Факта применения спецсредств никто не отрицает, об этом сообщили в прокуратуру, а там сказали, что нарушений закона не было. Потом уже спросили у Голбана, почему он показал на Сандрыкина. Он ответил: «Я, кроме него, никого не знаю по фамилиям».
— Почему возникла версия, что вы принуждали к явкам, используя для этого осужденного Журавлева?
— Иначе не получалось, наверное. Он больше всех сидел с Кузнецовым. Журавлева изначально хотели сделать еще одним потерпевшим от моих действий. Но он писал жалобы в Генпрокуратуру, что его заставляют дать на меня показания. И после этого его тоже сделали подозреваемым. По делу он проходил как мой пособник. Мне вменили статью 286 часть 3 УК «Превышение должностных полномочий». Помню, как меня с мешком на голове самолетом доставили в Екатеринбург. Как особо опасных преступников. Смешно. Я просил, чтобы мое дело рассмотрел суд присяжных, но к тому моменту были внесены изменения в закон — и это стало невозможным. Процесс почему-то засекретили. Дали мне три с половиной года. Журавлеву тоже (но у него и так пожизненный срок).
(Журавлев был осужден за зверское убийство судьи, с которой он жил. Он писал много явок, в том числе тех, которые вели по ложному следу, чтобы выезжать из «Полярной совы». Именно Журавлев не раз выступал как провокатор и писал, что знает о деталях, об обстоятельствах убийства Анны Политковской и Пола Хлебникова. Но ничего из его сведений не подтвердилось.)
— Как вам было в тюрьме в другом качестве — не сотрудника, а заключенного?
— Я сидел в Нижнем Тагиле в колонии для бывших сотрудников правоохранительных органов. Не скажу, что за решеткой было тяжело. Специфику этой жизни я хорошо знаю. В какой ты там роли — иногда не важно. Знаете, как говорят те же заключенные: «Мы-то рано или поздно освободимся, а вы тут останетесь». Это, конечно, не касается тех, кто в «Полярной сове». Теперь пишу жалобы на свой приговор. Так и живу в Харпе (а куда мне еще было возвращаться?), в этой вечной мерзлоте.
Часть II. «Вологодский пятак»
Глава 1. Тюрьма-монастырь на острове Огненный
Весь остров Огненный, на котором расположена колония для пожизненно осужденных «Вологодский пятак», — в мощах святых, а там, где сейчас камеры, раньше были монашеские кельи.
С заключенными тут случаются мистические вещи. Убийцы наблюдают странные явления, а некоторые переживают настоящий духовный катарсис. Одни видят лики святых, другие — души убиенных, а третьи — дух покойного Василия Шукшина, который когда-то снимал здесь фильм «Калина красная».
Накануне моего визита в «Вологодский пятак» (где отбывают наказание приговоренные к смертной казни, которым она была заменена на пожизненное лишение свободы) пришел запрос от священнослужителей. Они просят отыскать в одной из самых страшных тюрем России мощи праведника Феофана «для возможной последующей канонизации».
Последние находки в «Вологодском пятаке» снова заставили заговорить о том, чтобы перепрофилировать его обратно в монастырь. Но нужно ли это делать? В конце концов, разве не было осквернено намоленное веками место, когда здесь появилась первая тюрьма для «врагов народа»? Когда сюда во времена ГУЛАГа направляли всех политических зэков? И когда здесь поселили маньяков и педофилов? Обо всем этом я думала, когда держала путь в самую загадочную колонию для пожизненно осужденных.
Добираться до «Вологодского пятака», что километрах в 50 от Белозерска, непросто: дороги асфальтированной нет, кругом колдобины. Но хотя бы мост, соединяющий остров и материк, крепок и не шатается.
500 лет назад по пути, который сейчас преодолеваем мы, прошел старец Кирилл. Богородица, согласно житию святого, дважды являлась ему и указывала на это озеро. Кирилл поселился на острове, и вскоре потянулись к нему единомышленники, прослышав о делах его праведных, — так появился монастырь.
Тишина и благодать царят на острове. Сопровождающие рассказывают, что за 500 лет каких только чудес тут не бывало. Сам Иван Грозный пожаловал в 1584 году монастырю 1000 целковых, много церковной утвари и 11 деревень вдоль берегов озера. А все потому, что приснился ему вещий сон, в котором здешний праведник Кирилл наказал не ходить в палату совещаться с боярами. Царь не пошел и тем самым спас себе жизнь (в палате рухнули своды). В 1721 году на острове, в монастыре, побывали Пётр Первый и Екатерина Первая.
Сугробы доходят почти до уровня колючей проволоки. Зеленый забор, КПП. Внутри — старые монастырские постройки. Когда сюда приехал экс-глава ФСИН России Александр Реймер, то пообещал, что все снесет и построит на этом месте современную колонию. Сотрудники уверяют, что так и сказал: «Я сделаю из этого г… конфетку». Не успел — сам попал за решетку. Но, может, к лучшему, что колония сохранилась в том самом монастырском виде? А цивилизация сюда все-таки пришла после реконструкции 2011 года.
— Я здесь почти 20 лет, — рассказывает один из арестантов. — Когда приехал, у нас в камерах не было даже умывальников и унитазов. Нужду справляли в ведро, которое сами ежедневно выносили, мылись в помещении, где стояли рукомойники.
Сейчас камеры мало чем отличаются от московских (некоторые даже на порядок лучше). Появились канализация, водопровод, но колония по-прежнему отапливается углем и дровами. Горячей воды в каждой камере пока нет, но есть она в бане, которая положена раз в неделю.
Мы идем по корпусам, то и дело попадаются фрески с иконами. Некоторые из них уже отреставрированы, другие только проглядывают из-под многолетних слоев краски и штукатурки. Часть помещений — с белокаменными сводами, а некоторые камеры рассчитаны на одного жильца и напоминают кельи.
— Тут есть камеры и по 40 квадратных метров, в которых размещается всего лишь по два-три осужденных, — поясняет замначальника УФСИН по Вологодской области. — Так что европейская норма четыре квадратных метра на человека здесь даже превышена во много раз.
И все же желающих жить по одному в маленькой камере намного больше, чем готовых к совместному проживанию с кем-то в «хоромах». Сотрудники считают, что одиночество выбирают те, у кого все хорошо с деньгами на лицевом счете и передачами от близких, потому что они элементарно не хотят делиться с сокамерниками. Но сами арестанты говорят, что наедине с собой быстрее приходишь к Богу. Рассказывают, как видели образы святых, которые якобы приходили к ним, чтобы смыть кровь с их рук. Нечто подобное, кстати, рассказывал и Иван Грозный.
Начальник «Вологодского пятака» Владимир Горелов поселился на острове еще раньше, чем тут была построена тюрьма для пожизненно осужденных. Первых заключенных привозили и размещали в казематах на его глазах.
— Помню, как это было, во всех деталях, — рассказывает Горелов. — Первый этап прибыл в марте 1994 года. 17 человек. Я помогал начальнику караула, организовывал охрану. Обратил внимание, что в основном это люди среднего возраста и они были не удрученными, а, наоборот, на позитиве. Это потому, что каждый из них изо дня в день ожидал расстрела (некоторые ходили под «вышкой» по три года) — и тут вдруг им даровали жизнь. Каждому смертная казнь была заменена на пожизненное отдельным указом президента.
Вы знаете, за все годы, что я работаю здесь, я не видел ни одного осужденного, который бы жалел, что его не расстреляли, — продолжает Горелов. — Хотя многие писали в жалобах в разные инстанции, что смертная казнь была бы для них лучшей долей, чем пожизненное заточение. Но это игра, манипуляция, чтобы добиться каких-то льгот или пересмотра приговора.
Впрочем, он вспоминает одного арестанта, чеченца по национальности: парень никогда ни на что не жаловался, но в один из дней его нашли мертвым в камере. Оставил записку: «Это мой выбор. Прошу никого ни в чем не винить». Дело было в 1995 году. За все время существования тюрьмы для пожизненно осужденных на острове Огненный это единственный (!) случай самоубийства.
Но не только этим выделяется колония на фоне других. Приговоренные к пожизненному сроку здесь не ходят «уточкой» (поза, когда человек сильно согнут, а голова между коленями). И вообще кажется, что тут к ним относятся гуманнее, чем в других тюрьмах для пожизненников. Не в святости ли места причина?
На момент моего визита в «Вологодском пятаке» 180 арестантов. Из того, самого первого, этапа 1994 года осталось четверо (было, напомню, 17) — Алексей Фёдоров, Николай Сергачёв, Николай Пшеничников и Валерий Отс. Что сталось с остальными? Кого-то перевели в другую колонию, кто-то умер.
Все четверо чувствуют себя неплохо, но некоторые уже забывают, за что они, собственно, тут оказались. «Убил вроде кого-то», — говорит один из старожилов. Но кого? На острове они уже 24 года, а всего в заключении — и того больше, лет по 28–30 (пока шли следствие и суд, пока ждали исполнения смертного приговора). В основном все они — первые советские бандиты, которые грабили и убивали на городских улицах.
Вот, скажем, осетин Казбек Калоев (ему 78). Свою банду он создал аж 40 лет назад, имея всего семь классов образования. Прошел все тюремные университеты: до того, как был приговорен к смертной казни в 1990 году, уже был судим четырежды. Начинаешь с ним говорить — культурный, интеллигентный человек, мечтающий выйти на свободу, чтобы нянчиться с внуками и правнуками (кстати, был одним из первых в России пожизненно осужденных, которые подавали на УДО и получили отказ).
— Как-то вели нас на работу, — рассказывает осужденный Олег. — Строем, с конвоем. Но было очень тихо, светло, и погода была благостная. Шел мелкий снег. С неба будто луч света падал на каждого. И у меня возникло ощущение, что идут монахи на послушание. Мимолетное, но очень яркое ощущение. Не знаю, понимаете ли вы истинный смысл слов «надежда», «смирение». Но я только тут понял, прочувствовал.