Зал ресторана «Кюба». Начало XX века
В «Кюба» существовал строжайший, хотя и незаметный, фейс-контроль. Отсекали случайную публику и цены (обед без вина обходился здесь в среднем в два рубля). Тут не было ни обольстительных «незнакомок», ни загулявших купчиков, ни студентов-белоподкладочников. Только люди одного круга – министры, гвардейские офицеры, известные предприниматели. Сюда могли прийти дамы хорошего тона даже без сопровождения мужчин, у «Кюба» было безопасно и пристойно.
Постоянные клиенты, почему либо испытывавшие недостаток в наличных деньгах, пользовались неограниченным кредитом – к 1917 году «Кюба» имел 25 000 руб. не выплаченных ему долгов.
От других «гвардейских» ресторанов «Кюба» отличался некоторым «балетным» уклоном. Здесь собирались после спектаклей в Мариинском театре балетные критики и балетоманы. У «Кюба» отмечали бенефисы прим-балерин или знаменательные события – скажем, трехсотую постановку «Конька-Горбунка».
В 1904-м у «Кюба» был ужин в честь Айседоры Дункан, в 1911-м – в честь 20-летия службы Матильды Кшесинской в Императорских театрах. Здесь ежедневно завтракали балетные критики Алексей Плещеев, Константин Скальковский, антрепренер Сергей Дягилев, танцовщик Вацлав Нижинский, а в свои приезды в столицу москвичи – знаменитый собиратель и театрал Алексей Бахрушин и меценат Савва Мамонтов. Утром в «Кюба» можно было встретить и Федора Шаляпина.
По воскресеньям у «Кюба» происходили «балетоманские ужины». Обсуждался прошедший спектакль. В ресторане присутствовало большинство занятых в нем танцовщиков, балерины и их поклонники. Тут были и лица государевой свиты, и придворные, и генерал-аншефы, и золотая молодежь, и директора департаментов, и бывшие губернаторы, и отставные генералы и адмиралы, и люди финансового мира, рантье, редакторы газет, лицеисты и правоведы, и, наконец, такие, профессию и происхождение которых невозможно было определить. После ужина разъезжались парами. Вот как описывает начало такого ужина директор Императорских театров Владимир Теляковский: «Я стоял около большого буфета, сплошь заставленного зеленью, цветами, серебром белым и золоченым, дорогим фарфором и различными вазами, блюдами и тарелками, на которых уложены были самые разнообразные фрукты, конфеты, сладкие пироги и пирожные, печенья и тому подобные нарядные, вкусные, красивые и затейливые произведения настоящих, искусных кондитеров, умеющих доказать, что можно не только хорошо приготовить, но и так хорошо все подать и уложить, что, подходя к такому буфету, вам положительно совестно что-нибудь тронуть и взять, ибо вы нарушаете этим красиво уложенное блюдо. <…> Если бы меня спросили, какой по преимуществу был состав балетоманов в Петербурге, я бы затруднился точно ответить, ибо состав был самый разнообразный. Эти последние со всеми были на “ты”, со всеми знакомы, очень предупредительны, особенно щедро подписывались на подарки артисткам и давали даже в долг другим, менее имущим, чтобы поддержать их престиж. Но когда вы спрашивали любого балетомана из известных всем, откуда такой-то взялся и кто он в сущности, – ответить затруднялись. <…> Один из балетоманов В. получил заказ на поставку железных частей для Троицкого моста в Петербурге – через даму сердца другого балетомана, имевшего влияние на сдачу этой поставки. Мало того, что получил, но с самыми минимальными затратами (корзиной цветов он отблагодарил балетную артистку) он нажил десятки тысяч».
У «Кюба» проходили встречи выпускников самых привилегированных учебных заведений Императорского Александровского лицея, Николаевского кавалерийского училища, Пажеского корпуса. В «Кюба» проводила ежегодный банкет ассоциация иностранной прессы в Петербурге.
С 9 утра сервировали первый завтрак, именно в это время в ресторане собирался «весь Петербург» полакомиться тюрбо, артишоками, спаржей, ананасами, выпить кофе, прочесть утренние газеты и обменяться последними политическими и театральными сплетнями. С 11 до 14 часов у «Кюба» подавали второй завтрак. В зимнее время такой завтрак продолжался до тех пор, пока на улице не становилось окончательно темно. Обед сервировали с 15 до 20 часов.
Как вспоминал в эмиграции Аркадий Аверченко: «Любой капитал давал тебе возможность войти в соответствующее место: есть у тебя 50 рублей – пойди к Кюба, выпей рюмочку мартеля, проглоти десяток устриц, запей бутылочкой шабли, заешь котлеткой даньон, запей бутылочкой поммери, заешь гурьевской кашей, запей кофе с джинжером… Имеешь 10 целковых – иди в “Вену” или в “Малый Ярославец”. Обед из пяти блюд с цыпленком в меню – целковый, лучшее шампанское 8 целковых, водка с закуской 2 целковых».
69. Дом Тедески
Невский пр-т, 16
Нынешний облик дом приобрел в 1881 году, когда его перестроил архитектор Людвиг Шперер. На фасадах – кадуцеи, жезлы Меркурия, напоминающие о том, что здание принадлежало торговцу. Первые два этажа раскрыты широкими витринами.
Здесь еще с екатерининских времен располагался знаменитый Английский магазин. Владимир Набоков вспоминал: «Бесконечная череда удобных, добротных изделий да всякие ладные вещи для разных игр, да снедь текли к нам из Английского Магазина на Невском. Тут были и кексы, и нюхательные соли, и покерные карты, и какао, и в цветную полоску спортивные фланелевые пиджаки, и чудные скрипучие кожаные футболы, и белые как тальк, с девственным пушком, теннисные мячи в упаковке, достойной редкостных фруктов».
В 1905 году архитектор Григорий Люцедарский перестроил два нижних этажа для магазина австрийской фирмы «М. и И. Мандль» известного мирового бренда на рынке конфекциона. Вход в магазин был с Невского. Компания первенствовала в России в производстве и продаже готового платья. Швейная фабрика располагалась в Москве, магазины – во всех крупнейших городах империи. У австрийца работали иностранные закройщики, материи и приклад привозились из Англии, Австрии или Германии. В магазине продавали мужское, дамское, детское и форменное платье, костюмы охотников и рыболовов, спортсменов и туристов, формы гимназистов, военных, пожарных и полицейских чинов.
С угла Морской и Невского входили в магазин мебельной фирмы «Тонет». Немец Михаэль Тонет придумал технологию изготовления гнутой «венской» мебели, выпускающейся с середины XIX века по наши дни. Все знают стул № 14, который называют просто «венский стул». Изысканная, совершенная вещь, относительно дешевая в изготовлении. Всего шесть деталей. Стул был сброшен с Эйфелевой башни и остался цел. Ящик с 36 стульями в разобранном виде занимал 1 куб. С 1859 года до Первой мировой войны изготовили 50 млн экземпляров. Мебель Тонета – тогдашняя «Икеа», ее покупали и скромные обыватели, и Двор, официальным поставщиком которого была фирма.
Наконец, в этом же доме находилось дорогущее ателье итальянца Ричарда Тедески, потомственного петербургского портного. Еще у Салтыкова-Щедрина герой хвастался: «Пальто, говорит, у меня от Шагмега, панталоны – от Тедески, жакетка – от Жогже́!»
Дом Тедески.1901
70. Дом Вавельберга
Невский пр-т, 7–9
В 1910 году участки домов № 7 и 9 по Невскому проспекту были куплены купцом Михаилом Вавельбергом для строительства здания Санкт-Петербургского торгового банка. Победителем устроенного банком архитектурного конкурса стал Мариан Марианович Перетяткович. В 1911–1912 годах им было построено здание, известное как Дом Вавельберга.
В верхних этажах жили владельцы дома, в нижних, кроме банка, находилась фабрика геодезических и чертежных инструментов «Герлах». Перетяткович объяснял необычную архитектуру здания так: «Я имел в виду не специально Палаццо до́жей, но вообще готический стиль, тот, который встречается в Северной Италии – в Болонье и во Флоренции. Верхняя часть дома выстроена в характере раннего Возрождения. Вообще я не задавался целью дать буквальную копию Палаццо дожей».
Дом Вавельберга. 1914
Основатель Банкирского торгового дома Вавельбергеров – Гирш Генрик Вавельберг – был польский еврей, открывший в 1846 году в Варшаве обменную контору. В 1869 году сын основателя – Ипполит («поляк Моисеева закона») переехал в Петербург, где был членом правления Петербургской еврейской общины и синагоги, Общества распространения просвещения среди евреев, членом казначейства Еврейского колонизационного общества. В 1908-м, после его смерти, дело наследовал Михаил Ипполитович Вавельберг, который и заказал строительство этого здания на Невском. В 1912 году Банкирский дом стал называться Петербургским.
71. Дом Чичерина (дом купцов Елисеевых)
Невский пр-т, 15
Каменный дом, принадлежавший генерал-полицмейстеру Чичерину, появился на этом месте в 1755 году. Здание сменило несколько владельцев, и в 1860-м было перестроено Николаем Гребенкой для купцов Григория и Степана Елисеевых. Впрочем, сами Елисеевы здесь не жили, дом сдавали в аренду.
Дом Чичерина (слева). 1901
С 1857 по 1914 годы третий этаж здания занимало Благородное собрание – популярнейший клуб, носивший в городе название «Благородки». Его целью были «приятные развлечения и сближения сословий». Посещала клуб публика относительно приличная, но изысканным Собрание не считалось. Его завсегдатаи – купечество, чиновники, служилая интеллигенция. Здесь устраивали балы и маскарады, шумно отмечали Новый год. Сюда ходили на благотворительные вечера и концерты, смотрели спектакли, здесь была хорошая библиотека. Но главным, как и во всяком клубе, была возможность посетить буфет и насладиться карточной игрой.
В этом же доме с 1820 года располагался винный погреб «Депре», знаменитый своими дорогущими коньяком № 184 и портвейнами № 113 и № 211. Перчатками с 1825 года торговали в магазине «Кабассю, Везинне, преемники», на канцелярских товарах специализировалась лавка Нестора Евстифеева.
72. Дворец Елисеева
Наб. реки Мойки, 59
С 1901 года домом владел правнук основателя знаменитого торгового дома Елисеевых – Степан Петрович. Вместе с супругой Варварой Сергеевной (урожденной Кудрявцевой) Елисеевы полностью перестроили дом Косиковского со стороны Мойки. Автор перестройки – архитектор Александр Гаммерштедт.