Главный редактор Владимир Крымов вспоминал: «Постепенно русские великосветские дамы стали давать для журнала свои портреты, стали присылать одну фотографию за другой. Я как-то напечатал фотографию жены графа Нострица, военного агента в Берлине, но на меня посыпались протесты и обвинения:
– Как же вы не знаете, что это женщина-рыба? Она плавала в “Аквариуме” на сцене, а вы печатаете ее рядом с дамами общества.
Был еще случай, когда я напечатал рядом двух дам, жен гвардейских офицеров одного из самых шикарных полков. После выхода номера ко мне приехали два гвардейца в качестве секундантов с вызовом меня на дуэль! Оказалось, что одна из этих дам несколько месяцев тому назад влюбилась в своего кучера или шофера и сбежала с ним. Мужу пришлось уйти из полка, а я, по неведению, вдруг напечатал фотографию этой дамы рядом с другой, не сбежавшей и вообще великосветской… Дело уладилось завтраком у “Кюба”, и мы расстались друзьями, после того как я искренне раскаялся в своем поступке».
Тут же помещались консульство США, Северное торговое общество, «Курсы риторической гимнастики» Жака Делькроза и Санкт-Петербургское отделение Банкирского дома «Братья Джамгаровы».
2. Модный дом Бризака
Малая Конюшенная ул., 8
Первый в России Дом высокой моды был открыт в Петербурге в 1855 году выходцем из Лиона Августом Бризаком. К началу XX века ателье принадлежало Альберу Бризаку – модельеру последней императрицы Александры Федоровны. Жена Альбера Бризака, мадам Бризак, тоже была модельером и работала в фирме наравне с мужем. Их сын, Рене Бризак, в своих воспоминаниях пишет: «Императрица очень любила мою мать, она относилась к ней с большим доверием и часто советовалась с ней относительно своих детей». Последний владелец модного дома вспоминает, что уже к 1880 году среди клиентов торгового дома «А. Бризак» были «Ее Императорское Величество Мария Федоровна и ее дети. Вся одежда, начиная от матросок, которые носили маленькие Великие Княжны, до платьев и манто, которые они носили, будучи молодыми девушками, выпускались домом А. Бризак».
Мадам Бризак была великолепным психологом и маркетологом. Одна из ее современниц вспоминала: «Это была высокая смуглая женщина. Всякий раз, как она появлялась, чтобы проследить за примеркой, Бризак сначала смотрела на меня с обиженным выражением лица, затем с заговорщицким видом шептала: “Прошу Ваше Императорское Высочество никому не говорить об этом в Царском Селе, но для вас я сделаю скидку”. Позднее Аликс (Александра Федоровна) рассказывала мне о том, как она посетовала на чересчур высокие цены, на что мадам Бризак ответила: “Прошу Вас, Ваше Императорское Величество, никому об этом не сообщать, но я всегда делаю скидку для Вашего Величества”. Мы с Аликс от души расхохотались! Вот старая пройдоха! Она так хорошо на нас заработала, что могла жить на широкую ногу в собственном особняке в Петербурге».
Николай II в кругу семьи на борту императорской яхты «Штандарт»
Великие княжны Ольга и Татьяна
Императрица Александра Федоровна внимательно следила за внешним видом своих дочерей, и костюмы им шили те же портные, что и самой императрице. Как правило, костюмы заказывались одного и того же покроя для всех четырех дочерей. Или два парных костюма для «старших» – Ольги и Татьяны и два одинаковых для «младших» – Марии и Анастасии. Девочки по-разному относились к бесконечным примеркам. Например, великая княжна Татьяна очень любила наряды, и любое платье, даже самое простое, смотрелось на ней великолепно.
Если посмотреть счета императрицы только за один год (1914-й), то модному дому «А. Бризак», шившему «на девочек», двор выплатил 19 423 руб.
Мадам Бризак обшивала, кроме цесаревен и обеих императриц, значительную часть состоятельных дам Петербурга. Так, в 1907 году, когда будущая близкая подруга императрицы Лили Ден первый раз была представлена Александре Федоровне, на ней было «простое белое платье от Бризак и шляпка, украшенная розами».
По высочайшему повелению модный дом «А. Бризак» мог обслуживать только двух клиенток, не принадлежащих ко двору – любимых публикой артисток Анну Павлову и Анастасию Вяльцеву.
К началу 1914 года в торговом доме сменилось руководство. Альбер Бризак и его жена передали семейное дело сыну Рене, который сохранил звание поставщика обеих императриц. В ателье работало около 200 человек, среди них только 60 портных.
17 июля 1918 года Александра Федоровна Романова встретила мученическую смерть в лиловом платье дома «А. Бризак».
3. Кафе «Доминик»
Невский пр-т, 24
Дома кирхи Святых Петра и Павла (22–24 по Невскому проспекту) были построены в 1735 году. Новые трехэтажные каменные здания на их месте в 1832-м возвел Егор Цолликофер. В 1911-м Владимир Коллинс надстроил их двумя этажами.
11 апреля 1841 года на Невском проспекте, в доме № 24, открылось первое в России кафе. Событию этому предшествовало специальное распоряжение, принятое Сенатом. Дело в том, что по закону 1835 года разрешалось существование только «пяти видов заведений»: гостиниц, ресторанов, кофейных домов, трактиров и харчевен. В апреле 1840 года «записывающийся в Санкт-Петербургское купечество кондитерского цеха мастер» Доминик Риц-а-Порта ходатайствовал о дозволении учредить новый вид трактирного заведения – кафе «для удовольствия публики высшего класса». Подобно ресторанам, там разрешались горячие блюда, но только «потребные для легких закусок» – пирожки, расстегаи, кулебяки. Дозволялось иметь «все выходящие в свет как российские, так и иностранные газеты», бильярд, домино, шахматы, шашки, а также «прислугу в немецком платье».
Первое в России кафе (впрочем, чаще его именовали по привычке рестораном) получило название «Доминик» по имени его владельца и под таким названием просуществовало вплоть до 1917 года.
Основоположник необычного заведения Риц-а-Порта принадлежал к известной во всей Европе плеяде швейцарских кондитеров. Знали их и в Петербурге. Например, в 1842 году из 105 ремесленников этого цеха четверть составляли уроженцы Швейцарии. Риц-а-Порта родился в городке Шульце и по национальности был ретороманцем – представителем маленькой альпийской народности.
«Первенец» надолго пережил массу других «заведений трактирного промысла». Славе «Доминика» помогало, прежде всего, умение сменявшихся поколений семьи Риц-а-Порта сохранять за своим кафе специфику, свойственную только ему.
К концу XIX века «Доминик» занимал уже большую часть площади помещений первого и подвального этажей дома № 24 на Невском. Справа от входа размещалась буфетная с шестью окнами на проспект. На треугольной стойке с большой мраморной доской возвышалась медная водяная баня, работавшая на газе «для согревания кулебяк, пирожков и до 15 разнообразных блюд», и ледник для холодных закусок. У другой стены находилась ванна, где постоянно охлаждались два бочонка с пивом. Посетителей буфетной кормили за одним большим и семью маленькими столиками с мраморными столешницами. Слева от входа размещалась столовая, выходившая окнами как на Невский, так и на площадь перед церковью. Горел камин. В соседней комнате стучали бильярдные шары, а за ней располагались любители шахмат. Подвальный этаж был отведен для кулинарной и холодной кухонь, пирожного и кондитерского отделений, прачечной, комнаты для прислуги.
Дом по Невскому, 24. Ателье К. Буллы.1901
Штат кафе составляли сорок человек. Ни роскошью, ни особым уютом «Доминик» не отличался. По словам одного из бытописателей Петербурга, там стоял «табунный шум, гам, споры, стук от бильярдных клапштосов». Посетители не раздевались, залы к вечеру становились душными и прокуренными. Как писал М. Е. Салтыков-Щедрин, неоднократно упоминавший в своих сочинениях «Доминика», «в дверях вечно толпились какие-то порыжелые личности <…> народу пропасть, ходят, бродят, один вышел, другой вошел».
Кафе-ресторан «Доминик». Ателье К. Буллы. 1911–1913
В кафе постоянно оседала часть той людской накипи, которой всегда был богат Невский проспект. Аферисты всех мастей, шулера, комиссионеры, вконец прокутившиеся в столице провинциалы образовывали так называемую «доминиканскую биржу».
Содержатель кафе-ресторана получал доход с полутора тысяч ежедневных посетителей, каждый из которых тратил в среднем по 40 коп., что составляло 600 руб. ежедневной выручки. Людей привлекала дешевизна, доброкачественность блюд, местоположение. Типичное посещение кафе описано Антоном Чеховым: «Отправились к Доминику, где за 60 копеек скушали по расстегаю, выпили по рюмке и по чашке кофе».
На чашку кофе с пирожком, кружку пива с кулебякой забегали небогатые чиновники, студенты, литераторы. В студенчестве даже выработалось слово «доминиканец» – так называли завсегдатаев кафе, кого в юбилейной статье «Петербургского листка» определили как «столичную интеллигенцию среднего достатка». Там же приводился, кстати, весьма знаменательный и забавный штрих, характеризующий имущественное положение «доминиканцев»: «Не так давно один выдающийся русский инженер прислал администрации 3 тысячи за кормежку (в дни своей юности, будучи студентом, он как-то умудрился незаметно есть у буфетной стойки, так как не имел средств на жизнь)».
В задней, если считать от Невского, зале собирались любители игр. Здесь практиковали бильярд, домино, шашки и шахматы. Комплект шашек или шахмат на прокат стоил 20 коп. в час. Михаил Чигорин, начавший свою шахматную карьеру именно в «Доминике», писал: «Игрок здесь должен обладать крепкими нервами и крепкой головой <…> Душная дымная атмосфера, шум игроков других профессий». Еще красочнее описал «Доминик» другой шахматный мастер Илья Шумов: «До играющих в шахматы здесь долетали бильярдные шары, а беспрерывная стукотня от них и от костей домино казалась беглым огнем дерущихся батальонов». Будущий гроссмейстер П. Н. Романовский, в начале века студент Политехнического института, вспоминал: «Многие студенты очень нуждались и пополняли свой скромный бюджет игрой на ставку в двух шахматных кафе Рейтера и Доминика. У Доминика можно было сидеть до 3-х часов ночи. Ставка равнялась 20 копейкам и называлась “франком”. Некоторые студенты проводили в кафе целые дни и перебивались шахматными заработками».