Магазин Елисеевых. Внутренний вид. 1900-е
Семейное дело купцов Елисеевых существовало в Петербурге с пушкинского времени. И основатель, Петр Елисеевич, и его трое детей, возглавившие дело после смерти отца, специализировались на торговле колониальными товарами. Внуки разделили семейные предприятия (а это были уже и банки, и страховые компании, и доходные дома). Колониальная торговля досталась внуку основателя – Григорию Григорьевичу Елисееву.
Елисеевы обладали собственным торговым флотом: вначале это были три парусника, а затем и пароход «Александр I». Начало навигации означало для петербургских гурманов привоз остендских устриц к Елисееву, и они со страстью поглощали их в его магазине у таможни.
Елисеевы купили винные подвалы на острове Мадейра (где производилась мадера), в португальском Опорто (родина портвейна) и в Бордо. В Петербурге доставленные из заграницы вина разливались в огромных принадлежавших Елисеевым подвалах на Васильевском острове. Елисеевские вина, в особенности шампанское и Токай, вытеснили конкурентов в городе и при Дворе. Братья начали ввозить в Россию и другие импортные продукты – прованское масло, сыр, табак, кофе, чай. К концу века через их фирму в Россию доставлялась четверть всех иностранных вин, 15 % сыра, 14 % прованского масла.
В Петербурге люди «хорошего тона» вообще покупали только в определенных местах: деликатесы не от Елисеевых могли скомпрометировать. На такого господина начинали коситься; он выпадал из круга.
К началу XX века у Елисеевых было три магазина в столице – на Большом проспекте Петроградской стороны, 42, на Садовой улице, 38, и в Апраксином дворе.
7 сентября 1903 был освящен еще один – главный, роскошный магазин на Невском. Настоящий дворец, палаццо: зеркала, красное дерево, ярко начищенная медь.
Торговали в магазине винами, фруктами, прованским и оливковым маслом, чаем, рисом, сырами, пряностями, сардинами, анчоусами, ост-индским сахаром, ромом, трюфелями, гаванскими сигарами, фруктами и ягодами. Ряды окороков, копченых и вареных, индейки, фаршированные гуси, колбасы с чесноком, с фисташками и перцем, сыры всех возрастов – и честер, и швейцарский, и жидкий бри, и пармезан гранитный, и ананасы, и невиданные японские вишни. Шато и шабли из французских Бордо и Бургундии, херес из Испании, мадера не крымская, как теперь, а с острова Мадейра, бакатор из Венгрии. На гроздьях винограда нельзя было отыскать хотя бы одну обмякшую ягодку, на яблоках – даже малейшую помятость. Чай из Китая, Японии, Индии и Цейлона, для особых ценителей – с острова Ява. Кофе аравийский, абиссинский, вест-индский, мексиканский. И прованское масло: оно не фильтровалось, а отстаивалось в мраморных емкостях. В магазинах Елисеева предлагали и французские трюфеля, и маленькие, пузатые, тающие во рту остендские устрицы, привезенные из Англии через бельгийский город Остенде.
И кроме устриц и трюфелей, кроме лангустов и омаров, кроме батарей винных бутылок, вершины которых терялись где-то под потолком – горы заморских кокосов, пирожные всяких сортов (в том числе крохотные – «дамские»). Здесь же – склянки с гвоздикой, шафраном, корицей; белорыбьи балыки, копченая нельма, маринованные налимьи печенки, анчоусы; икра зернистая – стерляжья, севрюжья, осетровая и «крупная, зернышко к зернышку – белужья», и паюсная с «особенным землистым ароматом», и сухая мешочная – «тонким ножом пополам каждая икринка режется». Покупать деликатесы у Елисеевых аристократы считали не только приличным, но и обязательным, но над вкусами «сарафанных дворян» посмеивались.
«Петербургский листок» писал о бале у Елисеевых: «Дамы, как подобает богатому петербургскому купечеству, щегольнули роскошными платьями. Одна из присутствующих дам явилась даже в корсаже, сплошь сделанном из бриллиантов. Ценность этого корсажа по расчетам одного из присутствующих равняется ценности целой приволжской губернии. Во время котильона всем гостям являлись розданы очень ценные сюрпризы: дамам – золотые браслеты, усыпанные камнями (при чем блондинки получали браслеты с сапфирами, брюнетки же с рубинами. Кавалерам раздавали золотые брелоки с надписью».
В 1913-м торжественно отмечали 100-летие торгового дома Елисеевых. Выяснилось: только за 15 лет Елисеевы заплатили государству 12,5 млн руб. налогов и таможенных пошлин.
Дольше всех продолжал заниматься делом предков Григорий Григорьевич, но в 1914 году 60-летнему кавалеру ордена Почетного легиона ударил бес в ребро. Перед самым началом Первой мировой войны владелец Елисеевских магазинов заявил своей жене, урожденной Дурдиной, дочери знаменитого пивовара, с которой жил 30 лет и имел 9 детей, что полюбил другую, разведенную ювелиршу Васильеву. Григорий Григорьевич попросил у жены развода – вещь в купеческой семье прежде немыслимая. Та отказала, но Елисеев ушел к любовнице. Покинутая жена повесилась. Через три недели Григорий Елисеев обвенчался со своей любовницей в провинции и навсегда уехал в Париж. Сыновья, похоронив мать, публично отказались от наследства. Елисеевское дело закрылось.
Правление дома Братьев Елисеевых в начале XX века
36. Пассаж
Невский пр-т, 48; Итальянская ул., 19
Здание было построено в 1848 году Рудольфом Желязевичем. В 1901-м, после пожара, архитектор Сергей Козлов произвел реконструкцию: надстроил «Пассаж» четвертым этажом, паркетные полы заменили метлахской плиткой, соорудили автономную электростанцию. Тогда появился и сохранившийся поныне декор.
На левой стороне первого этажа располагался единственный иностранный банк, которому разрешили работать в России, – «Лионский кредит». По этой же стороне галереи шли двухэтажные магазины, по правой – одноэтажные. Всего 64 отдельных магазина: модной одежды, галантереи, музыкальных товаров, фотопринадлежностей, ювелирные, книжные, табачные, а также ателье, фотомастерская и кофейня. Третий и четвертый этажи занимали квартиры и разнообразные конторы. На Итальянскую выходил концертный зал на 900 зрителей и семизальный выставочный комплекс.
Здание Пассажа. 1913
С 1895-го в «Пассаже» проходили «годичные» выставки-продажи «Петербургского общества акварелистов» и «Петербургского общества художников». Зрительный зал сдавался различным антрепризам: театру «Фарс», организованному Симоном Сабуровым, труппе Ольги Некрасовой-Колчинской, театру Веры Комиссаржевской. Впрочем «Петербургская газета» жаловалась на «плохое освещение, неудобства сцены и лож».
Репутация у «Пассажа» была смешанная. Художник Владимир Миклашевский писал: «Пассаж это самые дорогие магазины ювелиров и торговцев драгоценностями! Тут что не магазинчик, то миллионы! В витринах выставлены сверкающие изделия мастеров этого дела. Колье, кулоны, перстни. Ночью особая охрана этого пятачка – проход с Невского на Михайловскую площадь. Вооруженные револьверами, ну и собачки со своими целеустремленными и напряженными глазами! Полный свет в магазинах!
Внутренний вид Пассажа. Фотоателье К. Буллы.1900-е
Днем же этот пассаж наполнен хорошо одетой публикой. “Сенаторские девушки” одеты очень модно и со вкусом. Тут и варшавские польки, и рижанки. Они тихо, с некоторым достоинством, в одиночку или вдвоем с подругой останавливаются у витрины ювелира.
Незаметно подходит солидный господин с бобровым воротником на вороте шубы. Упитанное лицо и бородка с проседью. Это один из высших чинов министерств или член Государственной думы, семья которого в Астрахани или в Иркутске.
И когда нет посторонних и у витрины они одни, он говорит красотке:
– Я полагаю, что этот рубиновый кулон (какая работа!) очень подошел бы Вам, мадмуазель!
– Да, он мне нравится, но для меня иметь его – это безнадежно, я только любуюсь им!
Ну далее адрес и номер телефона. Не будет же член Государственной думы рыскать ночью по Невскому!»
37. Петербургское отделение Московского купеческого банка
Невский пр-т, 46
В 1902 году Леонтий Бенуа построил для Петербургского отделения Московского купеческого банка здание в стиле модерн на Невском проспекте.
Банк обслуживал московских «ситцевых королей» и до начала XX века считался вторым по величине активов среди частных банков России. Банк размещался во флигелях, лицевая часть дома сдавалась в аренду.
Два нижних этажа облицованы красным гранитом и оформлены огромными витринами. В отделке фасада использовался металл с растительным орнаментом. Поверху – керамический фриз, изготовленный парижской фирмой «Эмиль Лиолер», с авторскими рисунками самого Бенуа.
Самым знаменитым из многочисленных заведений, арендовавших здесь помещения, был «механический буфет» «Квисисана», принадлежавший итальянцу Ахиллу-Эрику Сартори. Заведения с таким названием (в переводе с итальянского – «здесь поправляются» – были часты на родине владельца). Акт осмотра помещения санитарной полицией описывает заведение так: «Ресторан I разряда, расположен в 3-х этажах здания. Кухня в подвальном помещении. В ресторане имеются 4 больших общих зала, 6 кабинетов, 2 биллиардные. Залы занимают площадь около 100 кв. саженей. Ресторан посещает среднеинтеллигентная публика».
В механическом автомате-буфете за 10–20 коп. можно было получить салат, за 5 коп. – бутерброд.
Студенты, основные посетители «Квисисаны», шутили: «Mens sana in “Quisisana”» – «Здоровый дух в “Квисисане”», перефразируя латинское изречение «Mens sana in corpore sano» – «В здоровом теле здоровый дух». Николай Анциферов, в будущем знаменитый краевед, вспоминал, как сутками стоя у Александринского театра в очереди за билетами на гастроли Художественного театра, жгли костры и «бегали греться в “Квисисану” (ресторан-автомат: стакан глинтвейна – 20 коп.)». О тех же ночах вспоминала и возлюбленная Осипа Мандельштама Ольга Ваксель: «Для поддержания энтузиазма мы заходили в “Квисисану”, где были автоматы с бутербродами и чудесные филипповские пирожки. Ради того, чтобы посмотреть лишний раз, как вертится автомат, я съедала огромное количество бутербродов и уговаривала всех делать то же самое».