— Больно?
Качаю головой. Майра хмыкает, и касается моего клейма, оставляя на коже невидимые ожоги. Воздух становится плотным, наэлектризованным. Дыхание срывается, и я смотрю в сосредоточенное лицо с поджатыми губами и вертикальной складкой у переносицы.
— Что такое? Ты весь горишь!
В ее насмешливых глаза беснуются огненные искры. Она и есть — огонь. Ладонь скользит по животу. Я задыхаюсь, сжимаю ее запястье. Лисьи глаза Майры сужаются в щелки.
— Только попробуй, — негромко произносит она. — Выкинешь хоть одну из своих осиных штучек, и я пристрелю тебя прямо здесь.
Майра толкает меня в грудь. Боль выстреливает в нервные окончания, скручивает внутренности в узел, стекает по солнечному сплетению куда-то вниз, рождая в теле дрожь удовольствия. Тогда Майра наклоняется и с силой прижимается к моим губам — ее поцелуй пропитан пряностями и порохом. Я погружаюсь в эту обжигающую лаву, в этот жидкий огонь, плавясь от сумасшедшего вожделения, остроты и боли. И когда она садится на меня верхом, запуская горячие ладони в брюки, будто дотрагивается до оголенного провода, все преграды, наконец, рушатся. И мы пробуждаем вулкан.
3 мая, воскресенье
Когда Майра смотрит возбуждающим взглядом хищной самки, а ее губы жадно впиваются в мои, нет желания задаваться вопросами: почему я? почему она со мной? Жизнь в Даре учит принимать некоторые вещи, как данность. А жизнь в Дербенде показывает, насколько иллюзорно счастье. Хватай его и держи, успей утолить жажду ко времени, когда вода подернется тиной и вязко потечет сквозь пальцы.
У счастья свой срок. Наверное, это понимал и Пол.
— Похоже на умышленное убийство.
Майра сидит на кухне, поджав ногу. Задумчиво крутит рыжий локон. Футболка накинута прямо на голое тело, и сквозь белый хлопок просвечивают соски. Совершенно неуставной, но такой возбуждающий вид.
— Почему не обратился в полицию раньше? — продолжает она. — Хочешь, чтобы тебя привлекли за сокрытие улик?
— И кто займется убийством васпы? Ты? — я хмыкаю и вытряхиваю из пачки сигарету. — В дневнике Пола говорится только о краденых машинах. Но не об убийстве.
Прикуриваю и выдыхаю дым в приоткрытое окно. С улицы тянет прохладой. Город стыдливо прячется под серой простыней раннего утра, а мое огненно-рыжее солнце небрежно ерошит волосы и отвечает:
— С доказательствами придется повозиться. Учитывая, что со свалки пропал труп, а со станции техобслуживания — мастера.
Утром субботы Майра обзвонила коллег и выяснила, что в преследующем нас белом «Аксисе» ехал мужчина, которого оштрафовали за превышение скорости и отпустили за отсутствием других нарушений. Он не за что не привлекался и в розыске не состоял, и, возможно, оказался на трассе совершенно случайно. Хотя Майра пообещала держать этого человека в поле зрения.
— Натан Леви. Тебе это имя о чем-то говорит?
Я качаю головой. Не говорит. Да и в списках Шестого отдела его нет. Если только документы не фальшивые, и это — не псевдоним. Зато там есть имена Табгая Аршана и Вацлава Зеленского — бывших коллег Пола и Бориса Малевски.
Я отбрасываю сигареты в открытое окно. И в голове что-то вспыхивает. Что-то, называемое людьми «озарением». Так было в прошлый раз, когда я просматривал списки Шестого отдела. Но мысль ускользает снова, прерываемая грудным голосом Майры:
— Мастерская до сих пор закрыта, но я запросила ордер на обыск. Клиенты не могут дозвониться. Жены в голос утверждают, что не видели мужей с пятницы. Мои ребята устроили засаду, а патрули прочесывают город. Жаль, бесполезно.
— Если они состоят в Си-Вай, их прикроют, — отвечаю мрачно, раздосадованный, что не успел поймать за призрачный хвост ускользающую мысль.
Плохо, что полицейские перерыли всю свалку, но так и не нашли труп мутанта. Ублюдки из Си-Вай сработали оперативно: упустив нас, они замели следы и прикрыли лавочку по ремонту угнанных автомобилей. Пробирка с кровью и кусочек ткани отправлены на анализ, а крышка с изображением человекоподобной птицы лежит в форменной куртке инспектора.
— Когда я начинаю копать, то обычно докапываюсь до правды, — усмехается Майра. — Дневник твоего друга на самом деле на многое проливает свет. Если Пол Берг действительно был в доле с угонщиками, а потом по каким-то причинам решил из нее выйти, эти ребята сделали все, чтобы устранить человека вместе с проблемой.
— А еще, если Морташ продолжает запрещенный эксперимент, то наверняка связан с Эгерским королевством. Может, на этой станции перегоняют не только угнанные машины, но и кое-что из Эгерских лабораторий?
— Узнаем, когда придут анализы. Пластиковая крышка не улика, хотя и наводит на определенные подозрения. А вот кровь мутанта может стать ею.
— На твоего эксперта можно положиться?
— На Петера? — Майра усмехается, и в ее глазах загораются лисьи огоньки. — Он могила! Особенно если дело касается меня, — она с удовольствием потягивается, отчего груди под футболкой приподнимаются, а на руках проступают рельефные мускулы. — Завтра все будет. Только нужно приехать в отделение до утреннего развода.
— Я с тобой, — говорю поспешно. Она тихо смеется и подходит на цыпочках, кладет горячие ладони на мой живот.
— Как скажешь, оса. Заодно хочу показать тебе улику, касающуюся еще одного твоего друга. Помню, ты так хотел ее рассмотреть…
Я не понимаю, о чем говорит Майра, но сгребаю ее в объятия и шепчу:
— Считаешь, можно положиться и на зверя?
— Иногда, — мурлычет она, пока ее ладони оглаживают меня между ног. — Я хорошая укротительница.
4 мая, понедельник
Мы приезжаем задолго до утреннего построения. Майра держится в стороне: офицеру полиции ни к чему афишировать свою связь с васпой. Поэтому расслабляется только в кабинете.
— Результаты анализов? — спрашиваю, как только за нами закрывается дверь.
— Еще нет, — спокойно отзывается Майра. — Но к вечеру будут. Ты можешь потерпеть?
Могу. Вот только на кону стоит жизнь Расса Вэйлина и, возможно, всех васпов. Жаль, что диск с записью Четвертого эксперимента разбит, но остается шаткая надежда на Феликса: он обещал устроить встречу с профессором Поличем. Решаю сегодня же связаться с парнем и поторопить. Тем временем Майра выкладывает на стол продолговатый пакет:
— Вот. Ты хвастал, что можешь опознать подлинность. У тебя пять минут.
Она протягивает резиновые перчатки, и я машинально беру их, но не спешу надевать. Не потому, что боюсь нарушить местные правила и оставить на улике отпечатки. В пакете — темно-красный прут с прорезиненной рукоятью. Преторианский стек. Гадюка, только и ждущая, как бы запустить в жертву ядовитый клык.
— Что стоишь? Поживее! — подгоняет Майра.
Молча разворачиваю пакет. Ноздри щекочет запах резины и дерева. И еще чего-то неуловимого, почти выдохшегося, с нотками железа и гари.
Смерть, где твое жало?
Вспоминаю Буна, неуклюже вращающего стек трехпалой рукой. Вспоминаю хруст, с которым трость ломалась о колено. Держу ладонь на весу и боюсь коснуться. А вдруг преследующий меня запах крови вернется снова? А вдруг пробудятся демоны, спящие внутри моей головы?
Я облизываю губы и возвращаю Майре перчатки.
— Нет. Не буду.
Она приподнимает брови, но усмешка быстро исчезает с ее лица, оставляя место пониманию.
— Ты прав, — спокойно отвечает инспектор и натягивает перчатки. — Говори, что делать?
— На рукояти кнопка. Поищи.
Майра аккуратно вытаскивает прут, а я на всякий случай засовываю руки в карманы и до боли стискиваю кулаки. Эта тварь может сколько угодно притворяться неживой, пока находится в руках непосвященного. Я же слишком хорошо помню, как быстро лезвие может вспороть живот, или перерезать жилы, или…
— Есть! — восклицает Майра и выдвигает жало.
Отступаю и касаюсь шкафа спиной. Под курткой разливается озеро пота, я отвожу взгляд и только слышу успокаивающий голос Майры:
— Все хорошо. Главное, работает. Скажи, это доказывает подлинность? Может, есть еще сюрпризы?
Главный сюрприз — это стек плюс преторианец. Но я не собираюсь выпускать демонов на волю и отвечаю:
— Проверь внимательно. Лезвие треугольное. Длиннее ладони. Разъем гладкий. Стержень жесткий, достаточно гибкий, но не слишком. Оплетка кожаная. Шершавая на ощупь.
— Я в перчатках, Ян, — мягко напоминает Майра.
Наконец решаюсь посмотреть. Со стеком или с кольтом — инспектор выглядит одинаково прекрасно. Будь среди васпов женщина, я бы хотел, чтобы она походила на Майру.
— Думаю… он настоящий.
Рыжая повторно нажимает кнопку, и лезвие исчезает.
— Откуда у Вэйлина эта штука? — спрашивает она. — Он ведь не прета… прита…
— Преторианец, — подсказываю.
Одно из немногих сложных слов, которое на зубок выучивает васпа с момента инициации. Откуда оно пришло? Не знаю. Спросить бы у людей.
— Некоторые преторианцы переходили в Шестой отдел, — предполагаю я. — Оттуда и стек.
— Либо у кого-то сохранились технологии производства, — подхватывает Майра.
Мы таращимся друг на друга, наверняка думая об одном и том же: о Си-Вай и Морташе, о скрывшихся Аршане и Вацлаве, чьи имена занесены в списки Шестого отдела.
— Они могли убить Бориса Малевски, — говорю я. — Когда Расс обнаружил свалку, они всполошились. Аршан и Борис запаниковали, потому что знали: позади мастерской можно найти не только ржавые автомобили. Вацлав их начальник. Он убил Бориса, запугал Аршана, каким-то образом взломал жилище Расса и подкинул стек, чтобы ликвидировать еще одного настырного васпу.
Майра театрально зааплодировала.
— Гипотеза неплоха! Осталось только ее доказать. Нам бы очень помогло чистосердечное признание, правда, розыск пока безрезультатен. Но время еще есть. Снова опросим свидетелей. Поднимем банк улик.
— Кстати, ты получила согласие доктора… Поплав-ского? — вспоминаю я.
— Угу, — Майра заворачивает стек в пакет, и только тогда я окончательно расслабляюсь и вынимаю мокрые ладони из карманов. — По заключению доктора, твой друг вполне, — она берет со стола бумагу и зачитывает: — «социально адаптирован, неконфликтен, в стрессовых ситуациях психологически устойчив». В целом, неплохая характеристика. Особенно для осы. У людей видала и хуже.