. Проекты квартир с люфт-клозетом, разработанные этой же комиссией, предполагали заселение в три комнаты – трех семей из двух-трех человек каждая[396]. То же самое в проектах ЦК Банка и проектах 3-комнатных квартир Стройкома Москвы[397].
В этот период власть рассматривала в качестве ведущей и реализовала как основную государственно-ведомственную форму хозяйственного возведения и управления жилым фондом, в соответствии с которой на администрацию предприятий и учреждений возлагалась задача формирования трудобытовых коллективов, посредством предоставления нанимаемым ею рабочим и служащим ведомственного жилья. И поэтому постановление «О жилищной политике» именно администрации предприятий и учреждений предоставляет максимальные права владения и распоряжения жилищем. Так, промышленным и транспортным предприятиям передавалось «право полного освобождения в административном порядке жилых помещений, находящихся на территории предприятий, от лиц, не работающих в данном предприятии»[398]; администрация этих предприятий получала возможность в ущерб правам жилищно-арендных кооперативных товариществ заселять в дома, принадлежавшие кооперации, своих рабочих даже в том случае, если эти рабочие и служащие не являлись членами данных кооперативов[399]. Администрация предприятий промышленности и транспорта получала дополнительные возможности контроля над стабильностью трудобытовых коллективов за счет исключительного права разрешения или запрета обмена (в пределах города, пригородных районов, между городами) ведомственными жилыми помещениями[400]. За администрацией предприятий закреплялась эксплуатация (как непосредственная, так и путем сдачи в аренду) той части жилищного фонда, которая находилась в ведении предприятий промышленности и транспорта[401], а также право заключать с отдельными съемщиками договоры по найму жилой площади с оговоренными обязанностями съемщиков по эксплуатации жилищ, указанием конкретных условий и сроков найма[402]. При сдаче закрепленных домов в аренду за администрацией сохранялось право «регулировать заселение этих домов»[403].
Власть согласно новой жилищной политике, введенной в 1921 г., ратовала за активное привлечение в жилищное строительство частного капитала, но привлекала его в соответствии со своей жилищной стратегией – исключительно к строительству крупных жилых домов[404]. Поэтому основным типом массового жилищного строительства объявлялось многоквартирное, многоэтажное жилище[405]. Везде, где осуществлялось возведение социалистических городов, власть была ориентирована именно на него и только на его возведение направляла силы крупной государственной строительной индустрии. При этом везде, где власть не вела интенсивного строительства новых промышленных предприятий, на всех тех территориях, где она не имела стратегических интересов, она давала людям возможность самостоятельно решать свои жилищные проблемы, разрешая «рабочее жилищное строительство»[406].
Не была забыта в постановлении и жилищная кооперация, на которую в данный период власть возлагала особые надежды как на отдельного, но полностью контролируемого государством субъекта хозяйствования, призванного и способного привлекать деньги и силы трудящихся на строительство жилищ: «…на почве роста реальной заработной платы… существенно увеличивается возможность охвата рабочего населения жилищно-строительной кооперацией и вовлечения таким путем в это дело собственных средств рабочих и служащих…»[407] Постановление также призывало повысить квартплату, называя это «введением реальной квартплаты», приближенной к фактическим затратам по эксплуатации жилищ[408].
Власть не противилась участию архитекторов в проектировании индивидуальных жилых домов и «городов-садов», но лишь до тех пор, пока работа архитекторов в «кустарных, домашних мастерских»[409] не начала противоречить задачам осуществления единой государственной жилищной политики и создаваемой для ее реализации государственной системы массового архитектурно-проектного дела[410], в целом ориентированной на многоквартирное, многоэтажное строительство. После того как частная проектная практика своей устремленностью на другие задачи, нежели те, которые ставило руководство страной, стала мешать формированию иерархической системы централизованного управления сферой архитектурного и градостроительного проектирования, она была целенаправленно ликвидирована. Однако, поскольку государство не способно было непосредственно воздействовать на частнопрактикующих архитекторов, так как они не входили в состав государственных проектных организаций, постольку, изживая частную проектную практику, оно действовало с той стороны, которая была ему подконтрольна – со стороны государственного заказчика в лице ведомственных строительных организаций и местных административных органов и т. п. Циркуляром ВСНХ СССР от 12 февраля 1929 г. всем промышленно-строительным трестам предписывалось работы по проектированию передавать государственным проектным организациям, категорически «отказавшись от услуг частных консультантов»[411].
В рамках советской жилищной и градостроительной политики само понятие «индивидуальная (частная) застройка» сильно трансформировалось в сравнении с дореволюционным. Оно распалось на несколько очень непохожих друг на друга разновидностей: а) официально разрешенное частное (персональное) одноэтажное (редко – двухэтажное), как правило, деревянное строительство на отводимых для этого участках на периферии существовавших городов; б) кооперативное жилищное строительство (осуществляемое РЖСКТ) отдельно стоящих или блокированных 1–2-, 2–3-этажных домов (часто заселяемое покомнатно-посемейно), объединяемых в поселки; в) незаконное строительство – самострой (так называемые нахаловки); г) коттеджи для руководства для заселения одной семьей, выдаваемые официальной пропагандой за жилье для простых рабочих[412]; д) многоквартирные дома коммунального типа, возводимые администрациями предприятий и учреждений при долевом участии личных вкладов рабочих и служащих, что позволяло трактовать их как «индивидуальную» застройку.
И лишь первое из них, в отношении собственности, хотя бы отдаленно напоминало дореволюционное частное автономное, индивидуальное (для одной семьи) домовладение. Остальные хоть таковыми и именовались, но по сути не являлись.
В традиционном частновладельческом жилище субъектом хозяйственного ведения являются владельцы домов. Но по отношению к советскому частному жилищу это положение оказалось резко измененным в сторону огосударствления. Обладать частным жилищем в СССР вовсе не означало иметь право самовольно и независимо распоряжаться им. Согласно декрету «Об управлении домами»[413] в советском частном жилище права собственности серьезно регулировались распоряжениями извне. В результате этого оно оказалось тотально регламентируемым внешними распоряжениями по уплотнению, подселениям, ограничению в характере использования[414] и пр., как и другие виды государственной недвижимой собственности. Власть распоряжалась индивидуальным жилищем так же свободно, как и всем прочим. Причем без всяких ограничений на то, что данный вид домовладений находится в частной, а не государственной собственности.
Осуществлять индивидуальное жилищное строительство в условиях социализма (при централизованном государственном распределении лимитов на строительные материалы и при почти неизбежном условии государственного же кредитования) – это вовсе не значило строить что хочется и как придется. «Содержание» индивидуального строительства строго контролировалось не только администрацией предприятий, через которую осуществлялось финансирование, но и в целом, в общегосударственном масштабе. Надзор и контроль были возложены на главного субъекта хозяйственного ведения и политического распоряжения жилищем – НКВД в лице его главного исполнительного органа ГУКХ (Главного управления коммунального хозяйства). Ему поручалось упорядочивать индивидуальное жилищное строительство (в масштабе всей страны), обеспечивать технический надзор за ним, разрабатывать меры в отношении его нормирования[415] и управления эксплуатацией, разрабатывать проекты, рекомендуемые (а по сути, обязательные) для его возведения, и т. п.
В результате владельцы частных домов попадали если не в прямое подчинение, то в тотальную зависимость от жилищно-коммунальных отделов местных органов власти. В том числе и после возведения домостроения, поскольку они несли «…ответственность… перед жилищными отделами»[416] горсоветов, которые, кстати, находились в двойном подчинении – местной власти, с одной стороны, и ГУКХ НКВД – с другой[417]. В случае невыполнения владельцем возложенных на них жилищным отделом обязательств по управлению домом и произошедшего по этой причине разрушения дома коммунальный отдел имел право отобрать у владельца дом и представить его «к муниципализации как бесхозяинный»