– Тебя послушать, все так легко, – прошептала она. – Так просто.
– С подходящим человеком так и бывает, – ответил я, сглотнул, бросив взгляд на ее губы, и снова посмотрел в глаза. – Руби Грейс, если бы ты была моей, то твои мечты не ушли бы на второй план.
Я перешагнул грань, за которую не собирался заходить.
Эти слова вырвались у меня ненароком, и теперь поздно было забирать их обратно. Между нами была черта, которую нам и не пришлось проводить, потому что ее начертило кольцо на пальце Руби Грейс в тот же день, когда она вернулась в город. Но здесь, на моем крыльце, приятным прохладным летним вечером эти правила казались несущественными.
Мы словно находились в иной вселенной, где на пальце кольца не было вовсе.
Я даже не понял, что она прикоснулась ко мне, пока не вцепилась в футболку, притянув к себе. Я чуть сильнее стиснул ее волосы, и мы не сводили друг с друга взгляда, пока не оказались так близко, что перед глазами все стало расплываться. Я почувствовал ее горячее и тяжелое дыхание, как и мое, пока мы не решались произнести слова.
Она приоткрыла рот.
Я коснулся ртом ее губ, отчего она изумленно охнула.
Но не успел слиться в поцелуе, притянуть к себе, почувствовать, как она тает в моих объятиях, потому что дверь внезапно распахнулась.
Руби Грейс отпрянула, положила руки на перила и уставилась на двор. Когда из дома выскочил Майки, совсем не обратив внимание на наше состояние, я посмотрел на навес и заглушил стон.
– Два рутбира, – гордо заявил он и протянул две стеклянные банки, доверху наполненные вспененной смесью ванильного мороженого и содовой. – А еще, Руби Грейс, мы требуем реванша с удвоением ставок.
Она повернулась к нам с улыбкой, но это было неубедительно.
Руби Грейс вообще на меня не смотрела.
– Майки, спасибо, но мне пора бежать. Я даже не заметила, что уже так поздно. Ты не мог бы принести мою сумку?
И снова ничего не заметив, он пожал плечами.
– Конечно! Я сейчас.
Майки заскочил в дом, а я поставил банки на стол рядом с креслами-качалками и повернулся к ней.
– Уже уходишь?
Она по-прежнему на меня не смотрела.
– Думаю, мы оба понимаем, что так будет лучше.
Ее слова вонзились в грудь, как нож, но у меня не осталось аргументов, которыми я бы мог уговорить ее остаться.
Руби Грейс права.
Меня это бесило, но не меняло факта, что она права.
Через несколько минут Майки вышел из дома с сумкой, и парни стали прощаться с ней в дверях, обнимая и немного обругав за то, что она лишила их денег. Руби Грейс только вежливо улыбнулась и тепло их поблагодарила, а потом братья ушли в дом и закрыли дверь, оставив нас наедине.
Я развел руки в стороны.
– Спасибо за сегодняшний день. И за вечер.
Но она только посмотрела на меня блестящими от слез глазами.
– Зачем ты так со мной?
Я нахмурился, опустив руки.
– Я…
– Нет, – сказала она, покачав головой и вцепившись в ремешок сумки, как в спасательный круг. – Все шло хорошо. У меня все было хорошо, пока я не встретила тебя. Ты все испортил.
Я еще сильнее нахмурился.
– Напомнив, что у тебя есть выбор? Что ты не обязана выходить за того, кто вызывает у тебя такие чувства?
– Я люблю его! – яростно выпалила она.
– Отлично. А он тебя?
Она фыркнула.
– Конечно, любит. Как ты смеешь даже намекать на обратное?
Слово, которое я услышал, вызвало улыбку, и я почувствовал, что вернулась та успешная женщина, которой ее воспитали.
Покачав головой, я поднял руки, показывая, что сдаюсь.
– Ты права, извини. Просто забудь об Амери-Корпусе, колледже, обо всем, что не вертится вокруг Энтони и его карьеры. Ты явно очень счастлива, а я ошибся, предположив обратное. Приношу свои искренние извинения.
Я вел себя как ублюдок. И прекрасно понимал это, но уже перешагнул за грань и не мог остановиться.
Я хотел, чтобы она пришла в себя и увидела то, что вижу я.
Даже если это больно.
У Руби Грейс задрожала нижняя губа, но она сжала рот, поправила ремешок на плече, а потом вскрикнула и в бешенстве умчалась с крыльца.
– Еще увидимся? – крикнул я вслед.
В ответ она только показала мне через плечо средний палец.
Я поняла, что в очередной раз лечу на своем кабриолете через весь город, превышая скорость, и осыпаю ругательствами Ноа Беккера.
– Ой, ну какой же нахал! – снова нажав на газ, буркнула я и свернула на старую дорогу, ведущую к дому родителей. Мои волосы развевались на теплом ночном ветру, и огненно-рыжие кончики закрывали обзор, пока я вела машину. Радио молчало, тишину нарушал лишь рев двигателя и моя ярость.
Ноа перешел черту. В бассейне он не должен был так меня обнимать, класть руки на бедра и почти прижиматься грудью. А на крыльце он и вовсе вторгся в мое личное пространство так, словно имел на то полное право, словно я была его женщиной, а не невестой Энтони.
Да он даже так и сказал.
«Руби Грейс, если бы ты была моей, то твои мечты не ушли бы на второй план».
Я зарделась, чувствуя, как тело наполняется теплом при воспоминании о том, как я стискивала руками его футболку, как он касался моих волос, как наши губы соприкоснулись, и во мне вспыхнуло желание.
Я чуть не изменила своему жениху.
Еще разок расстроенно рыкнув, я покачала головой и свернула на подъездную дорожку.
– Да мы даже не целовались, – вслух напомнила я себе. – Мы просто слишком близко стояли, но на этом все. Это было ошибкой. Нас просто захватил момент.
Этого больше никогда не повторится.
И я дала себе обещание, что теперь буду держаться от Ноа Беккера как можно дальше.
Остановив машину и нажав кнопки, чтобы поднять верх, я приняла решение. Ноа всего лишь парень, который показал мне бочку с виски для Энтони. Он мне не друг, в котором я могла бы найти утешение, как сделала это сегодня.
Неважно, как я ощущала себя рядом с ним; неважно, что уже прониклась к нему и его семье теплыми чувствами.
Ноа – гроза, за которой весело наблюдать издалека, но приближаться к нему не стоит.
И играть с огнем я не планировала.
Измотанная я вылезла из машины, желая поскорее принять горячий душ и лечь в постель, но резко остановилась, увидев рядом с отцовским пикапом знакомую машину.
И не успела понять, что это вообще значит, как в темноте раздался голос ее владельца.
– А вот и ты.
Энтони сбежал по ступенькам, и даже в потемках я увидела его радостную, ослепительно белую улыбку. Он развел руки в стороны, но я замерла как вкопанная.
– Иди ко мне, красавица, – сказал он, приняв мою нерешительность за шок, хохотнул и притянул к груди. Энтони обхватил меня руками, покачивая в объятиях, после чего отстранился и взял мое лицо в ладони. – Господи, как я соскучился.
В следующее мгновение он прильнул к моим губам, жадно целуя после нескольких недель разлуки. Попутно я пришла в себя, обняла его за талию и ответила на поцелуй, хотя в голове был полный кавардак.
И я никак не могла взять в толк, почему, целуясь с женихом, продолжаю думать о Ноа.
Отстранившись, Энтони снова заключил меня в объятия, положив ладони на поясницу, и улыбнулся. Он был высоким и крепким благодаря тому, что всю жизнь играл в лакросс. Его бицепсы были соразмерны с моими бедрами, и когда он заключал меня в объятия, я чувствовала, как меня окутывают теплом и ограничивают свободу.
– Удивлена? – довольно улыбаясь, спросил он, поскольку я до сих пор не произнесла ни слова.
Он уложил свои светлые волосы аккуратной волной, а его карие глаза были того же оттенка, что и мои. Ямочкой на подбородке, крепкой челюстью, гладким и бритым лицом, кожей идеального бронзового оттенка Энтони отчасти напоминал мне Кена или Супермена, – или обоих одновременно.
Заставив себя улыбнуться, просто кивнула.
Он усмехнулся.
– Я так и думал. Где ты была? Я весь вечер ждал, когда увижу твое удивление.
Меня охватила паника, но я заглушила ее и провела руками по его груди.
– О, в доме престарелых. Я не знала, что меня ждет такой сюрприз.
Его взгляд потеплел.
– Моя девочка, которая всегда готова поделиться любовью. – Энтони покачал головой и наклонился, чтобы чмокнуть меня в губы, а потом снова отстранился. – Одно из качеств, которые я люблю в тебе сильнее всего.
Теперь я улыбалась уже искренне и мысленно прогнала чувство вины. Я не делала ничего ужасного с Ноа. Мы ведь даже не целовались. Это была ошибка, минутная слабость, потому что я оказалась слишком близко к нему из-за тревоги, связанной со свадьбой.
Такое с кем угодно может случиться.
Но этого больше не повторится.
Я притянула Энтони к себе, чтобы скрепить это обещание еще одним поцелуем, а когда отстранилась, он взял меня за руку и потянул к дому.
– А что ты вообще тут делаешь? – спросила я. – И надолго приехал?
– Ну… – сказал Энтони, но, открыв дверь, не успел ответить, потому что мама кинулась ко мне и взволнованно обняла.
– О, Руби Грейс! Ты дома! – Она крепко стиснула меня, отодвинулась и обхватила мои руки ладонями. – Ничего себе, правда? Энтони обрадовал нас своим приездом днем. И он останется до свадьбы! Я так рада!
Брови у меня взлетели на лоб.
– Правда? – спросила я у Энтони.
– Да, – ответил он, растянув идеальные губы в нежной улыбке. – Когда я баллотировался на пост представителя штата, мы привлекли внимание прессы, и, похоже, теперь наша свадьба – их любимая тема. Но не могу их попрекнуть за это, – сказал Энтони, потрепав меня за подбородок. – В общем, отец решил, что будет неплохо воспользоваться всеобщим вниманием. Он отправил меня сюда с небольшой съемочной группой. Они снимут, как мы готовимся к свадьбе, зафиксируют нашу историю любви для СМИ и, возможно, для рекламной кампании. Не волнуйся, – сказал он, заметив в моих глазах беспокойство. – Они не будут ходить за нами повсюду. И мы сами решим, какие материалы они смогут использовать.