Руби Грейс кивнула, но не смотрела мне в глаза.
– Да. Наверное.
– Могу я кое-что спросить?
Снова кивнула.
– Если бы ты могла заглянуть на двадцать лет вперед в самый прекрасный день твоей будущей жизни, каким бы он был?
Она улыбнулась, наконец-то снова на меня посмотрев. В ее глазах виднелось удивление и любопытство, будто я был порученным ей проектом, но она не знала, как к нему подступиться.
– Хм… – снова ложась на спину, сказала Руби Грейс. Она скрестила длинные ноги, сложив руки на голом животе и наблюдая за облаками. – Это было бы воскресенье. Мы вернулись из церкви. На столе был бы накрыт большой вкусный ужин на семью из пятерых человек. Трое моих детей играли бы во дворе, пока я наблюдала за ними с кухни, а сзади ко мне подошел бы супруг, обнял и пригласил на танец.
Я проглотил ком в горле, увидев перед глазами своих родителей. И отметил, что в своем образе она не упомянула имя Энтони.
– А еще? – спросил я.
Она еще сильнее заулыбалась.
– У нас была бы собака – и большая. Такая, которая постоянно пускала бы слюни и, играя с нашими малышами, сбивала их с ног. И у нас был бы загородный дом, но не в классическом южном стиле. Он был бы эклектичным, полным произведений искусства со всего мира, ярких цветов и эпатажного дизайна.
Чем больше она говорила, тем сильнее загоралась этой фантазией.
– Думаю, на заднем дворе я бы хотела сделать большое развлекательное пространство, место для проведения вечеринок и барбекю. А еще хотела бы небольшой огородик, где сама бы выращивала помидоры и кабачки. – Руби Грейс замолчала, и ее улыбка чуть померкла. – У меня была бы благотворительная организация, оказывающая помощь в интересующих меня сферах… может, охрана природы или образование в сельской местности, поддержание качества жизни пожилых или помощь ветеранам в борьбе с психическими заболеваниями. Я бы нашла способ помочь обществу. Спасти кого-нибудь…
Я ухмыльнулся.
– Уверен, это была бы самая продуктивная благотворительная организация в мире. И, наверное, самая известная.
Она перевернулась на бок.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что она была бы твоей.
Руби Грейс долго на меня смотрела, будто дожидаясь продолжения, но я не чувствовал в том необходимости. Мне нечего было дополнить. Это она, Руби Грейс, и мы знали: что бы она ни задумала, не только добьется этого, но и установит рекорды.
– Ноа? – прошептала она.
– М?
– Могу я кое-что сказать? Но ты не станешь задавать вопросов, ладно?
Я задумался, но любопытство победило все сомнения.
– Ладно.
Руби Грейс села на колени и заправила волосы за уши. Ее коленки задели мои бедра, поскольку я лежал напротив нее на боку, и между нами были лишь полупустой контейнер с клубникой и две бутылки воды.
Она прикусила щеку, словно сомневалась, что и как сказать, и смотрела на свою руку – ту, что лежала на одеяле всего в паре сантиметров от моей.
– Не знаю, может это глупо… или бессмысленно, но… – Она выдохнула и посмотрела на меня. – Спасибо за то, что поговорил со мной, за то, что был моим другом, хотя вовсе не обязан помогать. – Она насупилась, и ее щеки порозовели. – Я никогда не чувствовала себя такой настоящей, как с тобой.
У меня перехватило дыхание, и я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ее признание сломило меня окончательно, вселяя надежду и наполняя желанием. Только такой она должна была чувствовать себя с Энтони, поскольку именно он подарил ей кольцо, которое сейчас сверкало на пальце.
Но эти эмоции она испытывала со мной.
Руби Грейс смотрела мне в глаза, подавшись вперед и наклонившись. Она была такой миниатюрной, что даже когда стояла на коленях, а я подпирал голову рукой, мы оказались почти лицом к лицу. Чем ближе она наклонялась, тем отчетливее я видел на ее губах пятна клубничного сока, вдыхал сладкий аромат ее дыхания, когда она приоткрыла губы, видел, как блестят карие глаза на солнце.
В тот момент я понял, что мне нужно придвинуться к ней всего на пару сантиметров, и мы поцелуемся. Понял, что, если протяну руку, запущу пальцы в рыжие волосы и прижму к себе, она поддастся.
Но я этого не сделал.
Я не мог.
Я обещал ей, что мы будет просто дружить. И буду уважать эти границы до тех пор, пока она не перестанет принадлежать другому мужчине.
Пока и правда не станет моей.
– Нужно ехать, – прошептал я, когда ее губы оказались всего в паре сантиметров от моих, и она с трепетом закрыла глаза.
Руби Грейс снова открыла глаза, несколько раз поморгав, а потом отстранилась, прочистив горло, и нервно кивнула.
– Да. Да, наверное, пора.
Но пока не успела встать, я накрыл ее руку ладонью.
Я погладил большим пальцем ее запястье, гладкую ладошку, светлую кожу на пальцах. Я рассчитывал, что прикосновением передам ей то, что не мог высказать вслух.
Я чувствую то же самое.
Я тоже тебя хочу.
Я рядом, когда ты будешь готова.
Я встал, держа ее за руку и помогая подняться, а потом отпустил и снова отошел на безопасное расстояние. Я стал собираться, больше не глянув в ее сторону.
Домой мы ехали молча, и тишину нарушали только тихая мелодия из моего плейлиста и шумящий за окном ветер. Руби Грейс всю дорогу смотрела в окно, и взгляд у нее был отстраненным, а мыслями она витала где-то далеко-далеко.
Я не стал ей мешать.
Когда я въехал на парковку универмага, встав рядом с ее кабриолетом, Руби Грейс наконец пришла в себя.
– Мы сегодня ничего не успели, – сказала она, отстегнув ремень безопасности.
Я ухмыльнулся.
– Но тебе полегчало?
И она снова вздохнула, а лицо озарила искренняя улыбка.
– Да, действительно полегчало, – кивнула она.
– Значит, день прошел не зря.
Солнце уже село, универмаг давно закрылся, и, казалось, что парковку освещают лишь луна и фары моей машины.
Руби Грейс потянулась к дверной ручке, но замерла и посмотрела на меня через плечо.
– Спасибо за сегодняшний день, Ноа.
– Всегда пожалуйста, Длинноногая.
Она покачала головой, толкнув дверь, и вышла. Закрыв ее, оперлась локтями на окно. Ее волосы были растрепаны, кожа покрылась легким загаром, а на лице были довольная, ленивая улыбка.
– До встречи.
Я кивнул.
– До встречи.
Она перестала улыбаться и внимательно посмотрела мне в глаза, будто хотела что-то найти, но, видимо, не нашла, потому что быстро отвела взгляд, скрестила на груди руки и пошла к машине. Сев, Руби Грейс на прощание помахала мне рукой, а потом выехала с парковки, повернув налево к главной дороге, ведущей к дому.
А я продолжал сидеть в машине, держа руки на руле, и смотрел на пассажирское сиденье, чувствуя, что мое сердце осталось с девушкой, которая даже не подозревала, что стала его полноправной хозяйкой.
Глава 13Руби Грейс
– Да ты бредишь.
Я ухмыльнулась, прижимая телефон к уху, когда в субботу утром собирала все необходимое для украшения стола, которым мы сегодня займемся с Энни. Дополняли образ совместные снимки с Энтони, которые предстояло вставить в рамки одного размера, а также цветы и банки с плавающими свечами.
Нам предстоит много ручной работы.
И, видимо, много болтовни.
– Не может быть, чтобы ты целый день провела в купальнике с Ноа Беккером, и он к тебе не притронулся.
– Ни разу, – заверила я подругу, пряча и свое разочарование. Я закрыла коробку и принялась заполнять следующую. – Энни, он мой друг.
– Друг-жук. Он тебя хочет. И судя по тому, как ты о нем отзываешься, думаю, ты тоже.
– Да я вообще первый раз обсуждаю его с тобой, если не считать случая, когда ты в принудительном порядке оставила меня с ним наедине в «Черной дыре».
– Вот именно. Ничего не рассказываешь, но встречаешься с ним как минимум четыре раза в неделю, и так с самого возвращения в город. Да перед тем, как ты уехала в колледж, вы вообще не общались!
– Общались, – возразила я. – Я сидела за ним в церкви, помнишь?
– Ага. Представляю эти увлекательные беседы девятилетней девчонки и старшеклассника, – невозмутимо заметила она.
Вздохнув, я плюхнулась на кровать и оглядела наполовину упакованные коробки. Не понимаю, почему я пыталась скрыть от Энни свои чувства. Она – моя лучшая подруга. И видела меня насквозь, как медузу.
Но опасно признаваться ей – да кому угодно – в своих чувствах к Ноа.
Исключено.
Если признаюсь, с этим придется что-то делать – например, пожертвовать общением с ним или уйти от Энтони.
Уйти от Энтони я не могла.
Но и отказываться от Ноа не хотела.
Это напоминало сплав по бурной реке. Я была на плоту – замерзшая, мокрая и напуганная. В худшем случае меня сбросят, я ударюсь головой о камень, и жизнь, какой ее знаю, будет закончена. В лучшем случае я доберусь до конца реки.
Все такая же замерзшая и мокрая, но живая.
Я не могла выйти из этой ситуации с легкостью, и самый лучший способ во всем разобраться – вообще не принимать никаких решений.
Мы с Ноа – друзья. И не переходили за грань этой дружбы.
Все хорошо.
– Энни, он просто мой друг, – понизив голос, стала я уверять подругу и саму себя. Мамы и папы не было дома, но Энтони работал в домашнем офисе отца.
Хотя я не сказала ничего такого, чего ему не стоило бы слышать.
Во всяком случае, так я себя убеждала, заговорив еще тише:
– Мы не сделали ничего плохого.
– То, что тебе уже приходится это говорить…
– Знаю, – снова вздохнув, сказала я. – Знаю. Но с ним я чувствую себя… собой. Из-за организации свадьбы лето выдалось очень напряженным, но с ним все кажется проще, легче, терпимее. Нам весело, даже если мы просто пишем мелом на доске дурацкие надписи.
– А с Энтони ты чувствуешь то же?
Я не ответила.
На другом конце раздался протяжный вздох.
– Ладно. Скорее приезжай, и мы все обсудим, хорошо?
– Я бы хотела не это обсуждать, а просто заниматься украшениями для стола.