– Ну, придется делать и то, и другое. Напиши, когда выедешь.
Я застонала.
– Ладно.
– Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
– Руби Грейс?
– Да?
Энни помолчала.
– Все будет хорошо. Помнишь?
Я кивнула, стараясь не замечать, что от ее слов к горлу подступил комок.
– Помню, – прошептала я в ответ.
Отложив телефон, я закончила упаковывать элементы для украшений, взяла первую коробку и осторожно стала спускаться. Коробка была тяжелой, и я споткнулась на ступеньке, чуть не рухнув на пол и не выронив хрупкое содержимое.
– Черт, – буркнула я, поставив коробку на перила.
Я стояла посередине между двумя пролетами и не хотела ненароком упасть.
– Энтони? – крикнула я, удерживая коробку. – Ты не мог бы помочь мне с коробками?
Он не ответил.
Я нахмурилась и прикинула, как еще можно решить эту проблему. Мне не хотелось снова подниматься по лестнице, поэтому я оставила коробку на площадке, сбежала по лестнице и пошла в папин кабинет.
– Энтони? – снова окликнула я.
И опять осталась без ответа.
Завернув за угол и направившись по коридору мимо кухни, я услышала его голос.
Ну точно, болтает по телефону.
Я уперлась руками в бока и остановилась в коридоре, обдумывая варианты. Я решила просто выпить стакан сладкого чая и подождать, когда он закончит разговор и поможет мне отнести коробки в машину. Спешить все равно некуда.
Но не успела повернуть к кухне, как услышала свое имя.
– Да, здесь царит сплошная суета, но Руби Грейс отлично со всем справляется. На этой неделе съемочная группа сняла наш ужин, и моя невеста выглядела обворожительно. Она обладает всеми качествами, которые я мечтал видеть в жене.
Я улыбнулась, ощутив прилив любви и вины, прислонилась спиной к стене и прижала руки к груди. Знала, что подслушивать неприлично, но, по правде говоря, мне позарез нужно было услышать от Энтони эти слова.
Нужно было услышать, что я для него значу.
– Пап, знаю. Да. Верно. Ха! Знаю, видел бы ты нас на дегустации виски. Клянусь, этот город живет и дышит этой винокурней.
Я улыбнулась. Да, это он верно сказал про Стратфорд.
– О, поверь, с ее отцом я разберусь. Учитывая, чем мы ему помогаем, сомневаюсь, что ему вообще удастся сделать вид, что он ко мне плохо относится – даже если так и есть, – уже тише сказал Энтони.
Внутри у меня все перевернулось, и я стала тихонечко подбираться поближе.
– Это не единственная причина, пап, – после долгой паузы сказал он. – Нет. Знаю. Я понимаю. Слушай, чтобы пустить ему пыль в глаза, мне просто нужно быть политиком. Мы играем в гольф, болтаем, ходим в казино, обсуждаем, что из-за экстремистов страна катится в пропасть. – Пауза. – Знаю. Я тоже думал, что после он что-то поймет, но… тем не менее. Ее мама чуть более суровая, но я строю из себя этакого джентльмена, и она на это ведется. Нужно просто пару раз открыть ей двери и называть «мэм», и она будет сиять, как рождественская елка.
Пауза.
Энтони громко вздохнул.
– Пап, поверь, я все понимаю. Я знаю, что они не сов-сем вписываются в наши представления об идеальных родственниках жены. Они деревенщины, но вертятся в политических кругах, пусть и в небольших. Ты ведь сам этого хотел. Фамилия Барнеттов известна в этом городе, а в биографии Руби Грейс нет ни единого пятнышка, которое могло бы всплыть и подгадить нам выборы. У нее идеальная репутация. Она ведет себя с достоинством. И у нее нет амбиций. – Он снова замолчал. – А еще она хорошенькая, и это прекрасный бонус.
Он снова хохотнул.
А я снова ощутила, как подкатила к горлу тошнота.
– Мать отлично ее выдрессировала на роль идеальной жены политика, – продолжил он. – Ее семья – не совсем тот идеальный образ, который мы себе представляли, но они очень уважаемы. И у них прекрасная репутация. Мы должны сыграть для них роль, как и нам нужно, чтобы свою роль сыграла Руби Грейс.
Я прикусила губу, чтобы сдержать слезы. Меня охватило смятение, перемешанное с ощущением, будто меня предали. Я ничего – решительно ничего – не понимала. Энтони любил меня. И любил мою семью.
О какой роли в нашей жизни он говорил?
И какую роль в его жизни должна сыграть я?
Нет, Энтони не мог так сказать. Он бы не стал говорить обо мне в подобной манере. Это недоразумение.
Я хотела убедиться в этом, пытаясь не дышать часто, и стояла в коридоре, прижавшись к холодной стене.
Но не смогла врать самой себе, ведь услышала достаточно, чтобы узнать правду.
– Пап, мы всегда это планировали, – сказал Энтони. – Она идеальна.
Молчание.
– Знаю, – сказал Энтони. – Думаю, Руби Грейс с радостью займется общественными проектами. Это сослужит пользу предвыборной кампании. И, слушай. – Он заговорил еще тише: – Если она увязнет во всем этом, то у меня появится куча свободного времени, чтобы немного развлечься на стороне… если ты понимаешь, о чем я.
Он от души расхохотался, и из коридора я услышала зычный смех его отца.
Отца, который в первую нашу встречу поцеловал мою руку и сказал, как я красива и умна, и как несказанно повезло Энтони, что я выбрала его.
И все это было притворством.
Ложью.
«Мы должны сыграть для них роль, как и нам нужно, чтобы свою роль сыграла Руби Грейс».
Из горла неожиданно вырвался всхлип, и я зажала рот рукой, зажмурившись, чтобы не дать слезам пролиться.
– Пап, мне пора – по-моему, она спустилась. – Смешок. – Ладно, позвоню потом и обсудим речь.
Мне нужно было уйти. Нужно было убраться подальше от папиного кабинета, от Энтони, от этого дома и всего города. Но я не могла пошевелиться. Деревянный пол превратился в зыбучий песок, который не давал мне ступить ни шагу.
Энтони вздохнул, вышел из кабинета, проведя рукой по волосам, и остановился. В его глазах вспыхнул огонек, когда он меня заметил.
– А вот и моя прекрасная невеста. Я как раз шел тебя проведать, – улыбнулся он, притянул мое оцепеневшее тело к себе и поцеловал в лоб. – Тебе нужна помощь?
Я не могла говорить.
Просто смотрела на него, в карие глаза, в которые на протяжении последнего года глядела часами. Смотрела на его идеальные светлые волосы, на идеальное тело, идеальный подбородок, как у Супермена.
А вот она я, идеальная покорная невеста.
Энтони нахмурился, внимательно на меня посмотрев.
– Детка? Ты в порядке?
От этого прозвища внутри снова все перевернулось, и я, поморгав, стала приходить в себя.
– В полном. Только чуть не упала, пытаясь отнести вниз коробки с украшениями. Не поможешь?
Энтони улыбнулся, взяв меня за подбородок, и поцеловал в нос.
– Конечно, моя маленькая мисс «сделаю-все-сама». Надо было сразу попросить.
Я выдавила самую лучезарную улыбку, на которую была способна, и высвободилась из его объятий.
– Одна осталась на лестнице. В комнате еще три. Отнесешь в машину, да? У меня немного кружится голова, выпью пока воды.
Энтони убрал волосы от моего лица, продолжая глупо и сочувственно улыбаться.
– Конечно. Выпей воды и отдохни. Я скоро.
Он проводил меня на кухню, налив стакан воды, и поднялся по лестнице, чтобы забрать первую коробку. Как только он ушел, я впервые вдохнула, залпом выпив всю воду, и снова наполнила стакан.
Голова кружилась, сердце бешено стучало, грудная клетка сдавливала легкие. С каждой секундой руки дрожали сильнее, а слезы, которые удавалось сдерживать, снова и снова наполняли глаза. Я едва успевала моргать, чтобы их смахнуть.
– Готово, – вернувшись на кухню, сказал Энтони.
Я даже не осознавала, сколько прошло времени. Все было как во сне.
– Хочешь, поеду с тобой и помогу? Оторвусь немного от работы. Сегодня все же суббота.
– Нет, – быстро сказала я.
Энтони нахмурился.
Я сглотнула, покачав головой, снова заставила себя улыбнуться и положила ему на грудь руки. Мне хотелось ударить Энтони, наорать на него, плакать, выгнать из дома и швырнуть в лицо кольцо.
Но даже в таком безумном состоянии я знала, что этого делать не стоит.
Мне нужно время. Нужно место, чтобы все обдумать, переварить и решить, как поступить.
Мне нужен был человек, которому я доверяла.
– Извини, – улыбаясь, ответила я. – Просто после возвращения домой я так редко вижусь с Энни – она ждет ребенка, а я занимаюсь организацией свадьбы. Хотим посидеть женской компанией.
Энтони понимающе улыбнулся.
– Конечно. Но постарайтесь не попадать в неприятности, ладно?
Я неуверенно улыбнулась, но старалась держаться. Когда Энтони наклонился, чтобы поцеловать меня, я закрыла глаза, пытаясь подавить тошноту. Я повернула голову, подставив для поцелуя щеку, и он нежно ее поцеловал, а потом, продолжая держать в объятиях, отстранился.
– До вечера?
Я кивнула.
– Ага.
Как только он убрал руки, я схватила с кухонного стола сумочку и кинулась к двери. Почти бегом прошла к машине, трясущимися руками потянула за ручку и села. Когда я включила зажигание, двигатель взревел, и я сдала назад, отчего гравий полетел в разные стороны. Я развернулась и помчалась по старой грунтовой дороге.
Сердце гулко билось в груди, ускоряясь с каждым метром, на который я удалялась от Энтони. В глазах стояли слезы, которые больше не получалось сдерживать. Горячие и жгучие, они потекли по щекам, а я, крепко сжимая руль, чувствовала, как к горлу снова подкатывает тошнота.
На полпути к Мэйн-стрит я притормозила, пытаясь успокоиться, пока у меня снова не началась паническая атака.
Мне нужно дышать. Нужны объяснения. Нужен человек, который обнимет меня и скажет, что все будет хорошо.
Мне нужно к Ноа.
Эта мысль пришла в голову так же неожиданно и быстро, как и все случившееся за сегодняшний день, но не вызвала паники. Наоборот, осознав это, я ощутила спокойствие, которое накрыло шелковистой пеленой уверенности.
Сердце замедлило ритм.
Дыхание стало ровным.
Руки перестали дрожать, слезы на щеках высохли.