Ноа – художник, его руки – кисть, а я – холст.
Я была его музой, а каждый вдох напоминал пламя, которое пробуждало меня к жизни.
Мы были мокрыми от пота, катались по кровати, прижимались скользкими телами. Я раскачивалась на нем, а он двигал бедрами, с благоговением целовал меня, и комната наполнилась стонами и вздохами. Казалось, они танцуют в такт нашим движениям – каждому порыву, перевороту, поцелую.
Наш секс напоминал красивый вальс.
И мы танцевали часами.
Когда Ноа резко вошел в меня, я снова кончила, прижавшись клитором к его паху. Ноа перевернулся, а я оказалась на животе, уткнувшись лицом в подушки, и прогнулась, приподняв попу в ожидании. Он вошел в меня сзади, и ощущение новой глубины проникновения поразило нас обоих.
Я втянула воздух.
Он простонал мое имя.
И на следующем вдохе кончил, изливаясь в презерватив, снова и снова входя в меня, пока не исторг все до последней капли.
На какое-то время Ноа замер надо мной, а я медленно отпустила простынь. Наше дыхание замедлилось, в груди горело от нехватки воздуха. Ноа осторожно вышел из меня, выбросил резинку в стоящее рядом мусорное ведро и рухнул на кровать.
Я даже не успела дотянуться до трусиков, как он притянул меня к себе, сплетаясь руками и ногами, запустил ладони в волосы и овеял дыханием мою кожу.
И я не знала, как сдержать то, что произошло после.
Глаза заслезились, в носу защипало, и я не выдержала и заплакала, роняя слезы на грудь Ноа. Он отстранился и обеспокоенно посмотрел на меня.
– Прости, – прошептала я, стирая слезу, но Ноа опередил меня, погладив большими пальцами мокрые щеки. – Понятия не имею, чего я плачу.
– Все в порядке, – так же тихо ответил он. – Я понимаю.
Брови сошлись на переносице, и я, волнуясь, посмотрела на Ноа.
– Правда?
Он кивнул.
– Я тоже это почувствовал, Руби Грейс, – сказал он, снова притянув меня и даря свое тепло. – Я тоже это ощутил.
Я закрыла глаза, и на щеки упало еще две слезинки. Я прижалась к Ноа, желая большего, чувствуя потребность слиться с ним всеми возможными способами. Это казалось нереальным, а случившееся преобразилось в моем сознании в сон, который вот-вот должен был прерваться.
И потому я крепко схватилась за Ноа, желая, чтобы все оказалось правдой, желая, чтобы и он был настоящим.
Тело стало погружаться в темноту, и сознание быстро последовало за ним. Я скользнула в обнадеживающий мрак, словно в приветственные объятия давно потерянного друга.
Если Ноа – сон, я буду спать, чтобы удержать его еще ненадолго.
Я засну и, возможно, – только возможно, – проснусь в тот день, когда смогу остаться с ним навечно.
Господи, как же не хочется ее будить.
Только эта мысль вертелась в голове на следующее утро, когда я сел на краю кровати, смотря, как спит Руби Грейс. Резинка, которой она забрала волосы, развязалась, и дикие рыжие пряди рассыпались по подушке, как лепестки. Руби Грейс спала, приоткрыв рот и свесив ногу с кровати, а ее веки немного подрагивали.
Ей снились сны.
Надеюсь, обо мне.
Я вздохнул, наблюдая за ней с тревогой в сердце. С тех пор, как мы уснули, она не просыпалась – разве что около полуночи, когда я разбудил ее, потому что милая попка прижималась к моей эрекции. Мы медленно занимались любовью, лежа на боку и прикрыв глаза, а после того, как оба достигли кульминации, Руби Грейс снова уснула.
Но мое тело опять проснулось в пять утра, желая ее – так сильно, так часто.
Потому я вылез из постели и не без сожаления пошел на тренировку.
Нужно было куда-то девать скопившуюся энергию.
Выполняя силовые упражнения, я каждую минуту думал о девушке, лежащей в моей постели. Вспоминал эту ночь, закрепляя в памяти, как прикасался к ней, чтобы никогда этого не забыть. И попутно пытался прогнать чувство, сдавливающее грудную клетку, – это ощущение было чуждым и вместе с тем знакомым.
Оно было глубже сексуального влечения.
Теперь, заполучив Руби Грейс, я знал, что не смогу жить в мире, где она не со мной.
Я хотел открыться, дать увидеть себя настоящего и хотел сам увидеть ее.
И пока я все утро обдумывал каждое слово, прекрасно зная что и где хочу ей сказать, Руби Грейс лежала в моей постели и спала. Измученная эмоционально. И чертовски уставшая.
Я знал, что ей нужно отдохнуть после вчерашнего, и не хотел лишать такой возможности.
Но сегодня было воскресенье, и единственное, что могло бы оправдать Руби Грейс за отсутствие в церкви, – смерть.
Еще немного вспотевший после тренировки я откинул с ее лица прядь волос и провел кончиком пальца вдоль подбородка. Она немного пошевелилась, вытянула руки над головой, подвигала пальцами ног, а потом распахнула глаза.
И тут же улыбнулась, встретившись со мной взглядом.
А у меня от этой сонной улыбки чуть не разорвалось сердце.
– Доброе утро, – хриплым голосом сказала она. – Ты потный.
Я усмехнулся.
– А ты – соня.
Она застонала и потерла глаза.
– И правда. Я как будто несколько лет проспала.
– Держи, – сказал я и протянул ей чашку с горячим чаем. – Эрл Грей. Кофеина в нем немного, но должно помочь.
Поблагодарив, она взяла кружку и привстала, прислонившись к изголовью, а после первого же глотка замурлыкала.
– Как вкусно, – обхватив руками теплую чашку, сказала она.
Одеяло сбилось у нее на талии, но грудь была обнажена и призывно манила. Руби Грейс проследила за моим взглядом и понимающе ухмыльнулась.
– О чем задумался, Ноа Беккер?
– Только о тебе, Руби Грейс, – произнес я, снова посмотрев ей в глаза. – Всегда о тебе.
Ее взгляд смягчился, и она протянула руку. Руби Грейс накрыла ладонью мою пятерню и переплела наши пальцы, коснувшись большим моего запястья.
– Скажи мне, что прошлая ночь была настоящей, – прошептала она.
Я сглотнул и сжал ее руку.
– Все было по-настоящему, – заверил я. – И идеально.
Она кивнула и улыбнулась, прикрыв глаза, а после снова глотнула чай. Несколько минут мы сидели молча и, нежно улыбаясь, смотрели друг на друга. Я столько всего хотел ей сказать, хотел признаться, но знал, что время неподходящее. И место тоже. Для начала нужно кое с чем разобраться, а потом я сделаю широкий жест и покажу, что ее ждет, если она выберет меня.
Если окажет мне честь и назовет своим мужчиной.
– Я хочу отвести тебя кое-куда, – сказал я, поглаживая большим пальцем ее ладонь. – Ты пойдешь со мной?
– Куда?
Я покачал головой.
– Пока не хочу говорить. Но… ты пойдешь со мной?
Она наклонилась, поставив чашку на тумбочку, и обхватила мое лицо ладонями.
– Куда угодно.
Я улыбнулся.
– Но не сегодня, – сказала она. – Сегодня мне нужно разобраться со… всем этим. – Она указала на мою комнату, будто ее бывший жених, ее семья и весь город находились сейчас с нами в спальне. Руби Грейс перевернула мою руку, посмотрев время на часах с отслеживанием пульса, и простонала. – И начать надо с церкви. Где-то через час.
Я усмехнулся.
– Понимаю.
Снова потянувшись к ней, я сжал ее руку и хмуро посмотрел на Руби Грейс. Она была так молода – слишком юна, чтобы разбираться с трудностями, которые ее ждали. Непросто разорвать помолвку – особенно в нашем городе.
И особенно с ее семьей.
– Почему бы тебе не отдохнуть несколько дней? – предложил я. – Я буду рядом, но ты делай, что нужно. Хорошо?
Она быстро улыбнулась, а потом ее улыбка снова исчезла.
– Ладно. Да. Думаю, так будет лучше.
– Хочешь, схожу с тобой? Буду рядом?
Она вздохнула.
– Нет, – сказала она и потерла лицо свободной рукой. – Так было бы проще, но мне нужно разобраться во всем самой.
– Понимаю, – сказал я, переплетая пальцы. – Тогда прибережешь для меня пятницу?
– Пятницу, – задумчиво произнесла она.
Я кивнул.
– Мне нужно немного времени, чтобы подготовиться.
Руби Грейс приподняла красивую бровь.
– Что ты задумал, Ноа Беккер?
– Секрет, но тебе понравится, Руби Грейс Барнетт, – парировал я, целуя ее в нос, щеки и наконец в губы. Она вдохнула, овеяв меня дыханием, а когда я отстранился, с ее губ сорвался вздох.
Она лукаво улыбнулась.
– Ты вчера сказал, что у меня губы, как клубничный смузи.
– Это правда, – сказал я и провел большим пальцем по этим самым губам. Я оттянул вниз нижнюю, а потом снова отпустил.
И от этой картинки член ожил.
Я застонал, покачав головой, поправил шорты и снова запустил руку в ее волосы.
– Это первая мысль, что пришла мне в голову, когда я снова увидел тебя в городе. И с тех пор каждый день задавался вопросом, похожи ли они по вкусу на клубничный смузи.
– И как?
Я покачал головой и наклонился, чтобы поцеловать ее и услышать еще один хриплый стон.
И решил, что это мой самый любимый звук.
– Вкуснее, – прошептал я напротив ее губ. – Они намного вкуснее.
Глава 15Руби Грейс
Сегодня утром церковь напоминала аттракцион «Гравитрон» с ежегодной ярмарки, проводимой в штате.
Только что я улыбалась, как безумная, чувствуя, как переворачивается все внутри, когда я прокручивала в мыслях каждую минуту с Ноа за эту ночь.
И вдруг желудок делает такое сальто, что я наклоняюсь вперед с ощущением, будто меня вот-вот стошнит.
За двадцать четыре часа все изменилось.
Я поглядела на кольцо, которое надела перед тем, как уйти от Ноа, и к горлу снова подступила желчь. Мне не терпелось его снять. Не терпелось избавиться от бремени, отменить свадьбу с мужчиной, который меня не любил, которого волновало только то, как я буду смотреться рядом с ним и чем поможет моя семья его предвыборной кампании.
Я чувствовала себя небывалой дурой, но скоро в дураках останется Энтони.
И все же тошнотворное чувство не проходило – и пройдет, только когда я выскажусь и во всем разберусь. И то не точно. Я не знала, с чего начать, кому признаться, и уж точно не знала, чего ждать, когда рухнет наш карточный домик.