Внутри домика царила истинная магия.
На полу лежали разномастные ковры, собранные родителями за долгие годы путешествий. По углам стояли четыре огромных кресла-мешка, каждое из которых вмещало как минимум двух человек. Углы были оформлены в разном стиле – под стать всем братьям.
В углу Майкла лежала его старая гитара, к стенам были приклеены плакаты любимых южных рок-групп. Его уголок прежде был более детским, поскольку, когда дом построили, ему было всего четыре года. Позже он дополнял его, украшая в стиле, близком ему по мере взросления.
Уголок Логана представлял собой две стены с книжными полками, на которых очень аккуратно были расставлены книги – его любимые и те, которые годами скупал папа. Логан упорядочил их по фамилии автора, а затем по цвету.
Джордан в своем углу собрал легенд футбола, начиная с пятидесятых и вплоть до последнего года. А еще у него тут висела полка с редкими коллекционными карточками и даже футбольный мяч на золотой подставке, подписанный Томом Брэди.
А я украсил свой уголок парусниками и созвездиями, глобусами разных форм и размеров, а стену за креслом занимала карта мира.
По центру стоял большой квадратный стол, за которым мы играли в настольные игры, собирали пазлы и соревновались в армрестлинге. А наверху находилось большущее мансардное окно, из которого открывался вид на небольшие ветки и теперь уже темно-фиолетовое небо.
– Он твой?
Я кивнул.
– Мой. И моих братьев. Мы делим его на четверых.
– Я даже не знала, что на этом дереве есть домик, – задумчиво произнесла Руби Грейс, продолжая осматриваться.
– Многие не знают, если только мы сами их не приводим. И, поверь, гостей мы зовем редко. На самом деле ты третья не со стороны родни получила приглашение. Во всяком случае, насколько мне об этом известно.
Она расплылась в улыбке, а ее глаза засияли.
– Правда?
– Правда.
– Чувствую себя особенной.
Ее улыбка была печальной, а взгляд – уставшим.
Я с нетерпением ждал, когда помогу ей забыть обо всем, что вызывало печаль.
– Это хорошо, – сказал я и встал, протянув ей руку. – Ты и есть особенная.
Я помог ей подняться, и мы оказались вплотную друг к другу. Я провел взглядом по ее губам. Руби Грейс сглотнула, смотря на меня, и глаза снова омрачила та печальная тень.
Я откинул прочь подозрение, что у нее что-то случилось, решил засунуть руки в задние карманы ее шорт и притянуть девушку к себе. Она глубоко вздохнула, когда я прижал ладони к джинсовой ткани и нежно обхватил за попу.
– Я бы хотел тебя поцеловать, Руби Грейс, – прошептал я. Попытался заглянуть ей в глаза, но она упорно смотрела на мои губы, положив на грудь руки.
Она не ответила – только кивнула, вцепившись руками в мою рубашку и подтянув к себе, а потом подняла голову. Я вытащил руки из ее карманов, скользнул кончиками пальцев по рукам и запустил ладони в волосы, положив их на затылок, а большими пальцами обхватив подбородок. Она закрыла глаза, и с ее приоткрытых губ сорвался тихий вздох. Я наклонился и поцеловал ее.
Я все думал, развеется ли теперь эта магия, исчезнет ли притяжение, когда мы пересекли черту и переспали, зная, что так неправильно. Возможно, это просто похоть. Возможно, я просто хотел ту, которую не мог заполучить.
Но стоило нашим губам соприкоснуться, и я понял, что это чувство гораздо сильнее.
Мы оба вдохнули, словно находились под водой, а потом слились в поцелуе и впервые за несколько дней сделали первый глоток кислорода. Мы упивались друг другом, лаская, касаясь, умоляя. Сперва поцелуй был нежным, и ее губы просто прижимались к моим, но потом мы стали целоваться, сплетаясь языками и нежно покусывая губы.
Она задрожала.
И я тоже.
А когда отстранился, прижавшись своим лбом к ее лбу, мы оба судорожно выдохнули.
– Я мечтал об этом всю неделю, – признался я.
Я думал, она улыбнется или рассмеется, но от моих слов Руби Грейс стала только печальнее.
– Ноа…
– Все нормально, – сказал я и прижал к себе, положив подбородок ей на макушку. – Я знаю, что неделя была трудной. Спешить необязательно. Так, позволь кое-что покажу.
Я взял ее за руку и подвел к креслу цвета морской волны, которое принадлежало мне.
– Садись, – сказал я, похлопав по нему. – Чтобы получить полный эффект, нужно сесть.
Руби Грейс послушно села. Как только ее милая попка оказалась в кресле, она снова устремила на меня заинтересованный взгляд и улыбнулась.
– Села. Теперь что?
Я улыбнулся.
– Посмотри наверх.
Она ахнула и вытаращила глаза.
– Ого.
Я плюхнулся в стоящее рядом кресло и подвинулся так, что Руби Грейс оказалась у меня под мышкой. Мы легли и устремили взгляды в жестяной потолок. Он был покрыт дырками размером с булавочную головку, имитирующими звезды, которые собирались в созвездия. Их освещала лампа, что висела снаружи на дереве. Дырки были закрыты стеклом, защищающим от непогоды, а жестяную крышу над моей секцией папа выкрасил в темно-синий цвет, придавая сходство с ночным небом.
– Это Большая Медведица? – спросила Руби Грейс, показав на созвездие.
Я кивнул.
– Ага. И Пояс Ориона, Скорпиона, Лиры, – произнося названия, я показывал на каждое созвездие. – Есть и другие, но я не помню их. А вот папа знал все созвездия.
– Почему они изображены только в этом углу?
– Это мой уголок в домике, – объяснил я. – Папа построил его для меня и братьев и постарался вместить частичку каждого из нас. Когда он его строил, я был одержим мечтой однажды отправиться в кругосветное плавание, а еще меня завораживал космос и созвездия.
Она улыбнулась, смотря на искусственные звезды.
– Ты еще хочешь отправиться в кругосветное плавание?
Я пожал плечами.
– Думаю, было бы здорово, но теперь это желание стало просто желанием путешествовать. Я очень привязан к городу и винокурне, поэтому никогда отсюда не уезжал, но хочу изменить это в ближайшие годы и повидать страну, мир.
– Я тебя понимаю, – прошептала Руби Грейс. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала.
Я сглотнул ком в горле.
– Папа построил дом, чтобы у нас всегда было укромное место. Он никогда не расстраивался, если мы хотели побыть тут. Говорил, что если мы чувствуем злость, то лучше прийти сюда и хорошенько все обдумать, а потом действовать. Но этот дом был не только для агрессивных подростков, – ухмыльнувшись, сказал я. – Мы приходили сюда потусить и повеселиться. Но это наше укромное место. Для всех нас. И я знал, что однажды приведу сюда кого-нибудь и поделюсь этим местом – просто не знал, кого. И когда. – Я подвинулся и посмотрел на Руби Грейс, лежащую на моей руке. – Я хотел дождаться подходящего времени и подходящую женщину.
Она пристально посмотрела на меня и нахмурилась.
– Ноа…
– Я понимаю, что у тебя, наверное, выдалась одна из самых тяжелых недель в жизни, – продолжил я. – Представить не могу, что ты пережила за эти несколько дней с тех пор, когда я обнимал тебя в последний раз. Но я очень рад, что ты пришла ко мне сегодня.
По домику прошлись гулкие раскаты грома, а по крыше застучал легкий дождь, даря музыкальное сопровождение для заявления, которое я готовил всю неделю.
– Ноа, нам нужно поговорить.
– Я знаю, – сказал я, поглаживая большим пальцем ее подбородок. – Знаю. Но можно я скажу первым?
Она нахмурилась, но кивнула, соглашаясь.
У меня немного засосало под ложечкой, но я сел и повернулся к ней лицом.
– Ты не первая девушка в моей жизни, Руби Грейс, но первая, кто оставила в ней след. – Я сглотнул и заглянул ей в глаза. – Я никогда не испытывал такого… чувства. Оно беззаветно. Я не могу перестать думать о тебе, думать о том, какая ты сейчас и какой станешь. Меня поглощают мысли о том, что ты заставляешь меня чувствовать, о твоем смехе, цвете глаз, пылкости сердца, которое ты даришь всем, кто тебе дорог. – Я покачал головой и взял ее за руки. – Я думал, что никогда не смогу сделать тебя своей… по-настоящему. И, если бы пришлось, я бы смирился и стал другом, но, боже, я так рад, что этого не случилось.
В ее глазах появились слезы, и она прикусила нижнюю губу, покачав головой и опустив взгляд на мою грудь.
– Ноа…
– На этой неделе я кое-что сделал, – признался я, и сердце забилось чуточку быстрее. – И знаю, что тебе, наверное, нужно много всего уладить, и время все обдумать есть, но… – Я улыбался так широко, что едва мог говорить. – Я заполнил за тебя заявление в Амери-Корпус.
Она резко перевела на меня взгляд.
– Ты… что?
– Я заполнил только на две позиции, – быстро добавил я. – Решил, что ты идеально на них подойдешь и они тебе понравятся. Обе на западе. Первая – работа в центре, посвященном психическому здоровью и лечению от наркомании, а другая находится в индейской резервации и связана с пожилыми людьми. – С каждым словом руки дрожали сильнее, а возбуждение росло. – Пришлось немного порыться, какими общественными работами ты занималась, и я написал мотивационное пояснение от твоего лица, но… ну… да. Я подал заявление за тебя.
Она с изумлением уставилась на меня, и мое сердце забилось сильнее.
– Понятное дело, ты не обязана ехать, – сказал я, пытаясь понять ее реакцию. Я решил, что она в шоке или, вероятно, считала это невозможным или нереальным. Я нацелился доказать обратное. – И ты можешь заполнить заявку на другие позиции, если эти тебе не интересны. Просто… я хотел вот что сказать: тебе по силам все. Ты можешь поступить в Амери-Корпус, если хочешь. Можешь вернуться в колледж. Ведь даже если родители откажутся платить, Амери-Корпус профинансирует учебу. А я поеду с тобой, – сказал я и тут же побледнел, стоило прозвучать этим словам. – Ну, если пожелаешь. Или я могу остаться тут и ждать, сколько захочешь. Но я просто пытаюсь сказать… мы – команда, Руби Грейс. – Я улыбнулся, поглаживая ее запястья. – Мы вместе, и дело не только во мне и моих мечтах. Речь идет и о твоих.
Дождь пошел сильнее, и в домике был слышен только стук капель по крыше. Руби Грейс открыла рот, закрыла, снова открыла. Она смотрела мне в глаза взглядом, который я не мог понять – что-то среднее между благоговением, любовью, потрясением и болью. Все эти эмоции в равной мере отражались в карих глазах, и мне стало совсем не по себе, но я продолжал поглаживать большими пальцами ее запястья.