– Заткнись и дай заняться с тобой любовью.
Руби Грейс захихикала еще громче, когда я перевернул ее, поцеловав в шею и держа ее руки над головой. И всю оставшуюся ночь, до самого утра, мы скрепляли наши клятвы единением тел, душ, биением сердца.
Что вам приходит на ум при слове «Теннесси»?
Может, первое, что возникает в мыслях – кантри-музыка. Возможно, вы даже видите яркие огни Нэшвилла, слышите, как в барах играют различные группы, а на улице их музыка сливается в прекрасную симфонию. Или думаете об Элвисе, Грейсленде, Долливуде и других достопримечательностях. Может, чувствуете очарование «Грэнд Ол Опри» или восхищаетесь Залом славы и музеем кантри, ощущаете, как история оживает на Бил-стрит в Мемфисе.
Возможно, вы вспоминаете о Грейт-Смоки-Маунтинс, свежем воздухе и хайкинге, о величественных видах и долгих выходных в лесных коттеджах. Может, закрываете глаза и видите белоснежные пики гор, слышите трель пеночки-певуна, ощущаете свежий аромат сосны и дуба.
Или думаете о виски, как раньше думал я.
Но после этого лета Теннесси пробуждал в моих мыслях только одно воспоминание.
О девушке.
Нет, о женщине.
Той, что за шесть коротких недель перевернула мой мир с ног на голову. Той, что устроила в Стратфорде самый крупный скандал, который видел город со времен пожара на винокурне. Той, что изменит мир, потому что ей суждено это сделать.
И той, с которой я проведу вечность.
Ну что за везучий сукин сын.
ЭпилогНоа
Еще раз спасибо, что пригласили на День благодарения, – сказала маме Руби Грейс, помогая убирать со стола. – И за то, что вы сделали для меня чуть раньше.
– Шутишь? – складывая тарелки, спросила мама. – Я много лет была за этим столом единственной женщиной. Это счастье, что кто-то теперь помогает мне одолеть этих дикарей.
– Эй, – прикинувшись обиженным, сказал Логан.
– К тому же ты теперь член семьи, – продолжила мама и замерла, искренне улыбнувшись Руби Грейс. – И мы все очень гордимся тем, что ты идешь к своей мечте.
От этих слов сердце забилось сильнее, потому что мама говорила правду. Мои братья приняли Руби Грейс как сестру, которой у них никогда не было, а маму я не видел такой счастливой многие годы – даже если Руби Грейс заскакивала к нам просто поужинать или перекусить после церкви. Она наполнила светом и любовью не только мою жизнь, но и жизнь всей нашей семьи. И теперь, в мой любимый праздничный день, я с трудом сдерживал эмоции, смотря, как она убирает со стола вместе с мамой.
Сегодня Руби Грейс отправится через всю страну, чтобы отработать целый год в Амери-Корпусе.
Сложно поверить, что этот день наконец наступил, и через час моя девушка сядет в свой забитый вещами кабриолет и отправится на запад, в Юту. Сердце весь день сжималось в груди, пока я пытался сдерживать слезы. Но я дал себе клятву, что плакать не стану, хотя буду ужасно по ней скучать.
Потому что это была мечта Руби Грейс, а я сдержал слово, что помогу ее осуществить.
– Можно идти? – спросил Майки с другого конца стола.
Семья неловко замолчала, и мама глянула на меня и Джордана, а потом улыбнулась младшему сыну.
– А я хотела достать пирог.
– Я не буду.
Мама кивнула, печально и встревоженно на него глядя.
– О. Ну тогда ладно. Да, можешь идти.
Майки, не сказав ни слова, просто отпихнул стул, ножки которого заскрежетали по деревянному полу, а потом встал и задвинул его обратно. Он пошел по коридору и закрыл дверь в свою спальню до того, как мы успели даже глянуть на него, и ни слова не сказал никому из нас – даже Руби Грейс, хотя знал, что она уезжает.
Он весь день не проронил ни словечка.
Я вздохнул и сжал ее руку.
– Прости его. Он еще не отошел после той истории с Бейли…
– Все в порядке, – заверила она и тоже сжала мою руку.
Как мы все и опасались, Бейли все же приняла предложение студии звукозаписи в Нэшвилле раньше, чем обещала. И рассталась с Майки. Она сказала, что это не навсегда – только на время, – чтобы она могла сосредоточиться на музыке.
Но для Майки это стало величайшим предательством.
И с тех пор он был сам не свой. Если раньше он охотно проявлял чувства, открывался нам и принимал помощь, то теперь совсем замкнулся в себе. После того холодного дождливого октябрьского дня, когда Бейли нанесла удар моему младшему брату, он превратился в зомби.
Я надеялся, что вскоре мы поможем ему снова стать собой.
Джордан и Логан закончили убирать со стола, пока мы с Руби Грейс мыли посуду. Покончив с домашними делами, все собрались напоследок, чтобы отведать маминого пирога и выпить вина. Время пролетело слишком быстро, и не успел я опомниться, как мы уже стояли на крыльце и прощались с женщиной, которую я любил.
Джордан первым обнял Руби Грейс, дав ей туристическую кредитную карту, которую оформил, не сказав нам.
– На всякий случай, – хрипло сказал он.
Она улыбнулась и поблагодарила его, обняв напоследок, а потом Джордан отошел в сторону, уступив очередь Логану.
– Береги себя и хорошенько повеселись, – заключив ее в объятия, сказал тот. – И, ради бога, звони домой хотя бы раз в день, чтобы мне не пришлось лицезреть, как брат хандрит, пока тебя нет.
Я ударил его по руке.
Руби Грейс хихикнула и понимающе ухмыльнулась.
– Обещаю, до этого не дойдет – буду писать ему так часто, что начну бесить.
– Спасибо, – сказал Логан, сложив руки в притворной молитве, и возвел глаза к небу.
– А тебе желаю повеселиться с новой стажеркой, – сказала она и приподняла бровь, глядя на Логана. – Слышала, она та еще бомба.
– Фу, не напоминай, – буркнул Логан. – Она получила эту должность только благодаря своему отцу.
– Это не меняет того факта, что теперь ты несешь за нее ответственность, – заметил я.
– Кто знает – может, они попросят обучить ее только для того, чтобы передать твою должность ведущего гида, – вклинился Джордан.
Логан весь побелел, разинув рот, как рыба, посмотрел на маму, потом на меня, на Руби Грейс и, наконец, снова на Джордана.
– Даже не смей шутить о таком.
Мы все рассмеялись, но я знал, что Логан и правда боится, что такое может произойти. В конце концов, Мэллори Скутер в своем семействе считалась паршивой овцой. У нее были татушки, пирсинг, фиолетовые волосы и дурной характер, которые годами портили имидж семьи. Похоже, ее отец наконец настоял на своем, вынудив стать новым гидом на винокурне. Эта должность высоко ценилась, и на нее было много претендентов. Никто не обрадовался, что именно ее взяли на работу – и меньше всего она сама.
Она начинала в понедельник, и Логан только узнал, что будет ее наставником.
– Все у тебя будет хорошо, братишка, – заверил я и с силой хлопнул по плечу.
Следующей подошла мама, и у нее заблестели глаза, когда обняла Руби Грейс. Она крепко стиснула ее и легонько покачала.
– Знаю, что уже это говорила, но мы все очень тобой гордимся, – сказала мама и отстранилась, взяв Руби Грейс за руки. – Я знаю, что ты будешь звонить Ноа, но не забывай иногда позванивать и мне. Хорошо?
– Конечно. А вы будете иногда проведывать Бетти?
Мама с улыбкой отмахнулась от нее.
– Смеешься? Визиты к этой сумасбродной старушке теперь событие недели.
Мы рассмеялись. Мама начала работать волонтером в доме престарелых вместе с Руби Грейс, чтобы узнать ее получше, и между делом тоже пала жертвой магических чар, которые Бетти наложила на всех нас. У меня возникло ощущение, что теперь, когда Руби Грейс уезжала, мама и Бетти стали еще ближе.
– Ладно, – сказала мама, промокнув уголки глаз. – Пойдемте, ребята. Оставим их наедине. Будь осторожна за рулем, дорогая, и сообщи, когда доберешься. Хорошо?
– Обязательно, – заверила Руби Грейс, и, помахав напоследок, мама с братьями вернулись в дом, оставив нас на крыльце вдвоем.
Руби Грейс повернулась ко мне с грустной улыбкой.
– Похоже, пора прощаться?
– Похоже на то.
Сердце яростно сжалось в груди, когда я взял Руби Грейс за руку и молча сошел с крыльца к ее машине. Она была забита коробками и одеждой на вешалках. Я сомневался, что Руби Грейс сможет впихнуть все в этот небольшой кабриолет, но она меня удивила.
Мы оба остановились у двери с водительской стороны, и из глаз Руби Грейс хлынули слезы, когда она повернулась ко мне.
– Эй, – сказал я, скрыв, что сам почти на грани слез, и притянул ее к себе. Крепко стиснул в объятиях, положив подбородок на макушку, и почувствовал, как моя рубашка с длинным рукавом намокает от ее слез. – А ну перестань. Это же не навсегда, помнишь? К тому же это твоя мечта, то, чего ты так долго хотела. Ты добилась ее, Руби Грейс, – сказал я и, отстранившись, заглянул в блестящие от слез глаза. – Ты едешь в Амери-Корпус.
– Знаю, – прошептала она, смахнув слезы. – Но еще я покидаю тебя.
– Ненадолго, – напомнил я. – Я приеду на Рождество и при первой появившейся возможности.
– А я вернусь после лета.
– Именно.
– А что потом?
Я улыбнулся.
– А потом мы найдем какого-нибудь бедолагу, который на месяц пустит нас на свою яхту.
Руби Грейс рассмеялась сквозь слезы и тихонько всхлипнула, снова уткнувшись лицом мне в грудь.
– Ноа, как же я буду по тебе скучать. – Она подняла голову. – Я люблю тебя, знаешь?
Я потрепал ее за подбородок.
– Знаю. И я тоже тебя люблю. Знаешь?
– Да.
Между нами повисла тишина, и какое-то время я просто обнимал ее на свежем осеннем воздухе под солнцем, пробивающимся сквозь облака.
– Еще куда-нибудь заскочишь перед отъездом?
Она покачала головой.
– Нет. Вчера мы поужинали всей семьей, и я не переживу, если мама снова стиснет меня в объятиях и начнет рыдать, – пошутила она, но я заметил в ее голосе затаенную тревогу.
Со дня несостоявшейся свадьбы она еще восстанавливала отношения с родителями, но я знал, что Руби Грейс пока совсем не готова простить их и забыть о случившемся.