нга окаменело, а брови сошлись на переносице. Люси лежала без движения и, по-видимому, была не в силах говорить, так что некоторое время мы все молчали. Затем мы осторожно вышли из комнаты. Как только дверь за нами закрылась, Ван Хелсинг быстро прошел по коридору .к следующей двери, которая оказалась открытой. Мы вошли туда. Он торопливо закрыл дверь и воскликнул:
— Боже мой, это ужасно! Нельзя терять ни минуты. Она умрет! У нее так мало крови, что нужно немедленно сделать переливание. Кто из нас подойдет, вы или я?
— Я моложе и здоровее, профессор. Мне нужно это сделать.
— В таком случае сейчас же приготовьтесь; я принесу свою сумку и приму надлежащие меры.
Я пошел вместе с ним, и, спускаясь вниз по лестнице, мы услышали стук в дверь; когда мы дошли до передней, то увидели, как служанка открыла дверь и впустила Артура Он бросился ко мне и сказал нетерпеливо:
— Джон, я.очень беспокоился. Я читал между строками вашего письма и словно бился в агонии; а так как отцу лучше, то я и примчался сюда, чтобы самому увидеть, в чем дело. Этот джентльмен — доктор Ван Хелсинг? Я так благодарен вам, сэр.
Сначала профессор рассердился, что в такой момент ему помешали; но затем, приглядевшись к Артуру и увидев, каким крепким сложением и великолепным здоровьем тот обладает, он переменил гнев на милость и, держа его руки в своих, обратился к нему с чрезвычайно серьезным видом:
— Сэр! Вы приехали как раз вовремя. Вы жених нашей дорогой мисс? Она плоха, очень, очень плоха... Нет, дитя мое, так нельзя,— прервал сам себя профессор, заметив, что тот внезапно побледнел и, близкий к обмороку, упал в кресло.— Вы должны ей помочь. Вы можете сделать больше, чем кто-либо из нас, и ваше мужество — ваша лучшая помощь.
— Что же я могу сделать? Скажите, и я исполню,— хрипло произнес Артур.— Моя жизнь принадлежит ей, и я готов отдать ей свою кровь до последней капли.
— Мой юный сэр, я не требую от вас так много,— возразил профессор, иронически улыбнувшись, и я, давно его зная, распознал причину этой иронии в его ответе: — Не до последней!
— Что я должен делать? — В глазах Артура пылал огонь, а ноздри дрожали от возбуждения.
Ван Хелсинг ударил его по плечу.
— Пойдемте,— сказал он.— Вы молодой и, слава богу, очень здоровый человек. Вы здоровее меня, здоровее моего друга Джона.— Артур явно ничего не понимал, и профессор продолжил свои объяснения: — Юная мисс плоха, ей нужна кровь, иначе она умрет. Мы с Джоном только что посоветовались и решили произвести -так называемую трансфузию крови — перелить кровь из полных вен в пустые, которые без нее чахнут. Джон собирался дать свою кровь, так как он моложе и сильнее меня,— тут Артур взял мою руку и молча пожал ее,— но теперь вы здесь. Вы лучше нас, старых и молодых, которым приходится заниматься умственным трудом. Наши нервы не так крепки, а кровь не так ярка, как ваша.
Артур повернулся и ответил ему:
— Если б вы только знали, с какой охотой я отдал бы за нее жизнь, вы бы поняли...
Он замолчал, так как голос его от волнения сорвался.
— Милый мальчик,— сказал Ван Хелсинг,— в скором времени вы будете счастливы, что сделали все . для спасения той, которую любите. Идем же и. успокойтесь. Вы можете перед тем еще раз ее поцеловать, но потом вам придется уйти — я дам вам. знак. Не говорите мадам ни слова: вы знаете, как с ней обстоит дело! Тут даже потрясения не потребуется — хватит одного известия об этом. Идемте!
Мы направились наверх к Люси. Артур остался за дверью. Люси посмотрела на нас, но ничего не сказала. Она не спала, но просто была слишком слаба. Только глаза ее говорили. Ван Хелсинг вынул несколько предметов из своего чемодана и положил их подальше на столик. Затем он приготовил снотворное и, подойдя к кровати, ласково сказал:
—Вот, маленькая мисс, ваше лекарство. Выпейте это, будьте хорошей девочкой. Я помогу вам сесть, чтобы легче было его проглотить. Ну вот!
Она с трудом проглотила лекарство, которое долго не действовало. Причиной тому, в сущности, была ее чрезмерная слабость. Время тянулось бесконечно долго, пока сон все-таки не стал ее одолевать. В конце концов снотворное подействовало, и Люси заснула глубоким сном. Профессор был вполне удовлетворен и, позвав Артура в комнату, попросил его снять сюртук. Затем он добавил:
— Вы можете ее поцеловать, пока я переставлю стол на место. Джон, дружок, помогите мне.
Таким образом, никто не подсматривал, как Артур наклонился к ней.
Ван Хелсинг, повернувшись ко мне, сказал:
— Он так молод и силен и кровь столь чиста, что даже нет надобности ее обрабатывать.
Затем Ван Хелсинг приступил к операции и сделал ее с невероятной быстротой. Во время трансфузии казалось, будто жизнь снова возвращается к бедной Люси, лицо же Артура становилось все бледнее, хотя оно и сияло от невыразимой радости. Позднее я стал волноваться, потому что потеря крови сказывалась на Артуре, хотя он и был сильным мужчиной.
Но какой ужасный надлом, должно быть, произошел в здоровье Люси, ибо то, что вконец ослабило Артура, принесло ей лишь незначительное облегчение. Лицо профессора было серьезно, он чрезвычайно внимательно и зорко следил за Люси и Артуром. Я слышал удары своего собственного сердца Чуть позже профессор тихо проговорил:
— Заканчивайте! Достаточно! Помогите ему, а я займусь ею.
Когда все кончилось, я увидел, насколько ослабел Артур.
Я перевязал рану и взял его под руку, чтобы увести. Тут Ван Хелсинг, не поворачиваясь к нам, сказал (у этого человека глаза, кажется, есть и на затылке):
— Храбрый юноша! По-моему, он заслужил еще поцелуй, который сейчас же и получит.
Покончив с операцией, он поправил под головой пациентки подушки. При этом черная бархотка, которую Люси постоянно носила на шее, закалывая ее бриллиантовой застежкой — подарком жениха, чуть сдвинулась и стала видна маленькая красная метка на шее девушки. Артур ничего не заметил, но я услышал тяжелый вздох Ван Хелсинга, который обычно выдавал его переживания. В первый момент он не проронил ни слова, потом, обернувшись, сказал:
— Теперь уведите нашего храброго юношу, дайте ему портвейну, и пусть он немного отдохнет. А потом пускай отправляется домой и хорошенько поест и поспит, чтобы восстановить силы после жертвы, которую он принес своей невесте. Ему не следует больше тут оставаться... Стойте, еще одну минуту! Вы, сэр, вероятно, беспокоитесь о результатах, так знайте, операция была успешной. На этот раз вы спасли ей жизнь и можете идти домой и немного отдохнуть с сознанием того, что все, что в наших силах, сделано. Я расскажу ей все, когда она поправится; она вас еще больше полюбит за то, что вы для нее сделали. Прощайте! -
Когда Артур ушел, я вернулся в комнату. Люси тихо спала, но дыхание ее стало глубже: видно было движение покрывала; когда ее грудь вздымалась. Ван Хелсинг сидел возле кровати и не сводил с нее глаз. Бархотка снова прикрыла красную метку. Я шепотом спросил профессора:
— Что вы будете делать с этой меткой?
— А что бы сделали вы?
— Я ее еще не осмотрел,— ответил я и сдвинул бархотку в сторону.
Как раз над яремной веной находились две маленькие дырочки, вид которых вызывал тревогу. Болезненного процесса, очевидно, в них не шло, но края их были бледными и тонкими, словно их перетерли. Сначала мне пришло в голову, что ранки и являются причиной большой потери крови; но я тотчас же отбросил эту мысль как абсолютно невозможную. Судя по бледности Люси до операции, она, наверное, потеряла столько крови, что вся постель должна быть ею пропитана.
— Ну? — спросил Ван Хелсинг.
— Нет,— ответил я.— Я ничего не могу сделать.
Профессор встал.
— Мне необходимо сегодня же вернуться в Амстердам,— сказал он.— Там мои книги и вещи, которые лше необходимы. Вам придется провести здесь всю ночь, не спуская с нее глаз.
— Сиделка не нужна? — спросил я.
— Мы с вами самые лучшие сиделки. Наблюдайте всю ночь. Следите за тем, чтобы она хорошо питалась и чтобы ничто ее не тревожило. Вам придется просидеть целую ночь. Выспимся мы с вами после. Я вернусь, как только успею, и тогда можно будет начать.
— Начать? — сказал я.— Что именно начать?
— Увидите,— ответил он, поспешно уходя.
Несколько секунд спустя он вернулся, просунул голову в дверь и, грозя мне пальцем, сказал:
— Помните, она на вашем попечении. Если вы хоть на минуту, ее оставите и с ней что-нибудь случится, вы никогда больше не сможете спать спокойно!
8 сентября.
Я всю ночь просидел у Люси. К сумеркам действие снотворного прекратилось, и она проснулась; после операции она казалась совершенно другим существом. Даже настроение ее стало прекрасным. Она была полна жизни, но я видел признаки абсолютного изнеможения, в котором она находилась. Я сказал миссис Вестенра, что доктор Ван Хелсинг велел мне просидеть всю ночь около ее дочери. Она возражала против этого и доказывала, что ее дочь уже достаточно окрепла и даже весела Но я не сдался и подготовил все, что было необходимо для долгого ночного бдения. Пока прислуга приготовляла все для сна, я отправился ужинать, а затем вернулся и сел возле кровати. Люси нисколько не протестовала, наоборот, всякий раз, когда я перехватывал ее взгляд, он был исполнен благодарности. Затем сон начал одолевать ее, но она как-то вздрагивала, точно боролась с ним. Это повторилось несколько раз, причем вздрагивала она все сильней и все чаще. Ясно было, что она почему-то не хотела засыпать, и я заговорил с ней:
— Вам не хочется спать?
— Я боюсь уснуть!
— Боитесь уснуть? Отчего? Ведь это благо, которого все мы жаждем.
— Да, но если бы вы оказались на моем месте, если бы он был для вас предвестником ужаса...
— Предвестником ужаса? Не понимаю, что вы этим хотите сказать.
— Не знаю, сама не знаю! Это и есть самое страшное. Ведь слабость у меня исключительно от этих снов; до сих пор я боюсь даже подумать о них.