– Да принцессами, не так ли?
– Я слишком хорошо воспитана, чтобы противоречить вашему величеству. Но более всего ее испугал туман, который с каждой секундой становился все гуще.
– Сартин, вы знаете, отчего бывает туман?
Глава полиции вздрогнул, захваченный врасплох.
– Понятия не имею, государь.
– Вот и я тоже, – произнес король. – Продолжайте, дорогая графиня.
– Она припустила во весь дух; миновав ограду, она уже вышла на площадь, которая имеет честь носить имя вашего величества, и вдруг преследовавший ее незнакомец, от которого она, казалось, уже избавилась, вырос перед ней. Она вскрикнула.
– Значит, он был очень безобразен?
– Напротив, государь, это был красивый молодой человек лет двадцати шести – двадцати восьми, смуглый, с широко раскрытыми глазами и звучным голосом.
– И ваша героиня испугалась? Черт побери! Наверно, она пришла в ужас?
– Рассмотрев его, она несколько успокоилась. И все же она не чувствовала себя в безопасности: если у незнакомца были дурные намерения, помощи ей ждать было неоткуда по причине тумана. И тогда, умоляюще сложив руки, девушка обратилась к нему: «Ах, сударь, заклинаю вас, не причиняйте мне зла!» Незнакомец очаровательно улыбнулся и покачал головой. «Бог свидетель, у меня и в мыслях такого не было», – отвечал он. «Чего же вы хотите?» – «Чтобы вы дали мне одно обещание». – «Что я могу вам обещать?» – «Оказать мне первую милость, о которой я вас попрошу, когда…» – «Когда?» – с любопытством спросила девушка. «Когда вы станете королевой».
– А что же девушка? – спросил король.
– Государь, она полагала, что это ее ни к чему не обяжет. И она обещала.
– А колдун?
– Исчез.
– И господин де Сартин отказывается найти этого колдуна? Нехорошо.
– Государь, я не отказываюсь – это не в моих силах.
– Ну, господин начальник полиции, такого слова не должно быть в вашем лексиконе, – сказала графиня.
– Сударыня, мы напали на след.
– Ах уж мне эта сакраментальная фраза!
– Да нет же, это правда. Но поймите, вы дали нам слишком скудные сведения.
– Неужели? Молодой, красивый, смуглый, черноволосый, с прекрасными глазами и звучным голосом!
– Проклятье! Мне не нравится, как вы о нем говорите, графиня. Сартин, запрещаю вам искать этого прохвоста.
– Вы не правы, государь, я только хочу кое о чем его спросить.
– Спросить о чем-то, что касается вас?
– Да.
– Но о чем же вам еще спрашивать? Его предсказание исполнилось.
– По-вашему, исполнилось?
– Конечно. Вы королева.
– Почти.
– Значит, ему больше нечего вам сказать.
– Как знать. Пускай он мне скажет, когда эта королева будет представлена ко двору. Царить ночью – это еще не все, государь, мне бы надобно немного поцарствовать и среди бела дня.
– Это не касается колдуна, – изрек Людовик XV, надув губы с таким видом, как будто разговор начинал его тяготить.
– А от кого же это зависит?
– От вас.
– От меня?
– Да, разумеется. Найдите даму, которая бы вас представила.
– Среди ваших придворных жеманниц? Ваше величество прекрасно знает, что это невозможно; все они продались Шуазелям и Праленам.
– Но мы же условились не упоминать больше ни тех ни других.
– Я этого не обещала, государь.
– Ну, будет! У меня к вам одна просьба.
– Какая же?
– Оставьте их в покое и сами оставайтесь на своем нынешнем месте. Поверьте мне, ваше положение лучше.
– Бедные иностранные дела! Бедный флот!
– Графиня, ради всего святого, не будем заниматься политикой вместе.
– Ладно, но вы не можете мне запретить заниматься политикой без вас.
– О, сами – сколько вам будет угодно.
Графиня протянула руку к корзине, полной фруктов, взяла два апельсина и один за другим подбросила их на ладони.
– Прыгай, Прален, прыгай, Шуазель, – сказала она. – Прыгай, Прален, прыгай, Шуазель.
– Что это вы делаете? – осведомился король.
– Пользуюсь разрешением, полученным у вашего величества: перетряхиваю министерство.
В этот миг вошла Дореа и сказала что-то на ухо госпоже.
– Да, разумеется! – воскликнула та.
– Что такое? – спросил король.
– Вернулась Шон, государь, и просит позволения приветствовать ваше величество.
– Пусть войдет, пусть войдет! В самом деле, последние четыре-пять дней я чувствовал, что мне чего-то недостает, да не мог понять чего.
– Благодарю, государь, – сказала, входя, Шон.
Потом, подойдя к графине, шепнула ей на ухо:
– Дело сделано.
Графиня не удержалась и вскрикнула от радости.
– Ну-ка, что там у вас такое? – поинтересовался Людовик XV.
– Ничего, государь, я просто рада ее видеть, вот и все.
– Я тоже. Приветствую вас, малютка Шон, приветствую.
– Ваше величество разрешит мне сказать два словца сестре? – спросила Шон.
– Говори, говори, дитя мое. А я покуда узнаю у Сартина, откуда ты приехала.
– Государь, – начал г-н де Сартин, который рад был уклониться от просьбы, – не угодно ли вашему величеству уделить мне минуту?
– Зачем?
– Для разговора о крайне важном деле, государь.
– Ах, у меня очень мало времени, господин де Сартин, – ответствовал Людовик XV, заранее начиная зевать.
– Государь, всего два слова.
– О чем?
– Об этих ясновидящих, об иллюминатах[70], искателях чудес.
– Ах, вы о шарлатанах? Дайте им патенты жонглеров, и вам не придется больше их опасаться.
– Государь, осмелюсь все-таки утверждать, что положение куда серьезнее, чем полагает ваше величество. То и дело открываются новые масонские ложи. Поверьте, государь, это уже даже не общество, это секта, к которой присоединяются все враги монархии: идеологи, энциклопедисты, философы. Скоро будут с большой пышностью принимать господина де Вольтера.
– Он умирает.
– Это он-то, государь? Ничего подобного, он не так глуп.
– Он исповедовался.
– Это хитрость.
– Явился на исповедь в рясе капуцина.
– Нечестивая выходка. Государь, все они суетятся, пишут, ведут переговоры, собирают деньги, сносятся друг с другом, интригуют, угрожают. Судя по кое-каким словам, вырвавшимся у некоторых недостаточно скрытных братьев, они даже ожидают прибытия своего вождя.
– Что ж, Сартин, когда этот вождь прибудет, вы его схватите, запрете в Бастилию, вот и все.
– Государь, у этих людей большие возможности.
– А разве у вас их меньше, сударь, у вас, главы полиции королевства?
– Государь, ваше величество разрешило изгнать иезуитов; следовало бы просить у вас разрешения на изгнание философов.
– Опять вы с вашими бумагомарателями!
– Государь, их перья опасны, когда они заточены ножом Дамьена.
Людовик XV побледнел.
– Эти философы, которых вы презираете, государь…
– Ну?
– Уверяю вас, они погубят монархию.
– Сколько времени им на это понадобится?
Глава полиции удивленно взглянул на Людовика XV.
– Откуда же мне знать, государь? Лет пятнадцать – двадцать, может быть, все тридцать.
– Вот что, любезный друг мой, – изрек Людовик XV, – через пятнадцать лет меня уже не будет; говорите об этом с моим преемником.
И король повернулся к г-же Дюбарри.
Она, казалось, того и ждала.
– О господи! – воскликнула она с тяжким вздохом. – Шон, что ты такое говоришь!
– А что она говорит? – спросил король. – У вас обеих весьма мрачный вид.
– Ах, государь, – отвечала графиня, – на то есть причины.
– Ну скажите, что стряслось?
– Бедный брат!
– Бедный Жан!
– Так ты полагаешь, что придется отрезать?..
– Есть надежда, что до этого не дойдет.
– Что отрезать? – спросил Людовик XV.
– Руку, государь.
– Отрезать виконту руку? С какой стати?
– Он тяжело ранен.
– Тяжело ранен в руку?
– Ах, боже мой, да, государь.
– В какой-нибудь потасовке, в каком-нибудь злачном месте, в вертепе?..
– Нет, сударь, на большой дороге.
– Но как это случилось?
– Его хотели убить, вот и все.
– Бедняга виконт! – вскричал Людовик XV, который был весьма мало склонен к жалости, но великолепно умел притворяться, что жалеет людей. – Его хотели убить, подумайте только! Да, это уже не шутки, Сартин!
Г-н де Сартин, встревоженный на первый взгляд куда меньше, чем король, но на самом деле обеспокоенный гораздо сильнее, приблизился к обеим сестрам.
– Неужели и впрямь стряслось такое несчастье, сударыни? – с тревогой в голосе спросил он.
– Увы, это правда, сударь, – ответила Шон, заливаясь слезами.
– Его хотели убить… Но каким образом?
– Устроили засаду.
– Засаду! Сдается мне, Сартин, что это по вашей части.
– Расскажите мне об этом деле, сударыня, – сказал г-н де Сартин. – Но умоляю вас, ничего не преувеличивайте под влиянием справедливого негодования. Чем мы справедливее, тем мы строже, а если взглянуть на события пристально и хладнокровно, они могут подчас показаться нам не столь серьезными.
– О, я сужу не с чужих слов, – воскликнула Шон, – я сама видела, как было дело, видела своими глазами.
– Ну и что же ты видела, умница Шон? – спросил король.
– Видела человека, который бросился на моего брата, принудил его обнажить шпагу и нанес ему тяжкую рану.
– Этот человек был один? – спросил г-н де Сартин.
– Отнюдь нет, с ним было шестеро спутников.
– Бедняга виконт! – произнес король, не сводя взгляда с графини, чтобы понять, насколько та на самом деле опечалена, и проявить соответствующее огорчение самому. – Бедняга виконт! Выходит, его вынудили к поединку?
По глазам графини он понял, что она нисколько не расположена шутить.
– И ранили! – прибавил он сокрушенно.
– Но под каким предлогом завязалась схватка? – осведомился глава полиции, пытаясь разглядеть ускользающую от него правду.
– Предлог был самый пустяковый: виконт спешил поскорее отвезти меня к сестре, потому что я обещала ей вернуться к утру, а этот человек стал оспаривать у него почтовых лошадей.