– Губернатор охраняет драгоценную жизнь вашего величества, – почтительно ответил слуга.
– Где он?
– В дозоре.
– В дозоре? – переспросил король.
– Вместе с четырьмя офицерами, – добавил лакей.
– Ну точь-в-точь как господин Мальбрук![103] – воскликнула графиня.
Король не смог сдержать улыбки.
– Это и впрямь забавно, – проговорил он, – но почему же нельзя запрячь лошадей?
– Государь, господин губернатор приказал запереть конюшни из опасения, как бы там не укрылись какие-нибудь злоумышленники.
– А где мои скороходы?
– В людской, государь.
– Что они делают?
– Спят.
– Как спят?
– По приказу.
– По чьему приказу?
– По приказу губернатора.
– А ворота? – осведомился король.
– Какие ворота, государь?
– Ворота замка.
– Заперты.
– Прекрасно, но ведь можно взять ключи.
– Государь, ключи висят у губернатора на поясе.
– Ничего не скажешь, в замке порядок. Образцовый порядок, черт возьми! – воскликнул король.
Увидев, что король прекратил расспросы, лакей удалился.
Графиня, откинувшись в кресле, покусывала лепестки розы, которые оттеняли ее коралловые губы.
– Я сжалюсь над вами, государь, – проговорила она с присущей только ей томной улыбкой. – Дайте мне вашу руку, и отправимся на поиски. Шон, посвети.
Шон двинулась первой, являя собой авангард, готовый предупредить о любой опасности, если таковая возникнет.
За поворотом коридора ноздри короля защекотал аромат, способный возбудить аппетит у самого тонкого гурмана.
– Что это за благоухание, графиня? – осведомился Людовик XV.
– Как что за благоухание? Это ужин, государь. Я думала, король окажет мне честь отужинать в Люсьенне, и соответственным образом приготовилась.
Людовик XV несколько раз втянул носом гастрономический аромат и задумался: во-первых, его желудок уже некоторое время напоминал о себе; во-вторых, если поднять шум, полчаса уйдет на то, чтобы разбудить скороходов, четверть часа – чтобы запрячь лошадей, десять минут – чтобы доехать до Марли; там его не ждут и приготовят лишь что-нибудь на скорую руку. Еще раз вдохнув соблазнительный запах, король, ведший графиню под руку, остановился перед дверью в столовую.
На богато сервированном и ярко освещенном столе стояли два прибора.
– Черт! У вас неплохой повар, графиня.
– Государь, это его первый опыт. Он просто в лепешку расшибся, чтобы заслужить одобрение вашего величества, и способен, подобно бедняге Вателю[104], перерезать себе глотку, если окажется, что не сумел вам угодить.
– В самом деле? – отозвался Людовик XV.
– А главное, он приготовил омлет из фазаньих яиц, которым рассчитывал…
– Омлет из фазаньих яиц? Мое любимое блюдо!
– Вот видите, как все некстати.
– Ладно, графиня, не будем огорчать вашего повара, – смеясь, сказал король. – Быть может, пока мы ужинаем, господин Самор вернется из дозора.
– Великолепная мысль, государь! – воскликнула графиня, не в силах скрыть радости оттого, что первая схватка осталась за нею. – Входите же, государь, входите.
– Но кто нам станет прислуживать? – безуспешно ища глазами лакея, поинтересовался король.
– Неужели, государь, кофе покажется вам менее вкусным, если подам его я? – огорчилась г-жа Дюбарри.
– О нет, графиня, особенно если вы его сами сварите.
– Так проходите, государь.
– Только два прибора? – заметил король. – А Шон, значит, уже отужинала?
– Государь, без особого позволения вашего величества мы не осмелились…
– Полноте, – проговорил король, собственноручно беря с горки тарелку и столовый прибор. – Садитесь, крошка Шон, вот здесь, напротив нас.
– О, государь… – замялась Шон.
– Продолжайте притворяться смиренной и покорной подданной, лицемерка! Графиня, усаживайтесь тут, подле меня. Какой у вас прелестный профиль!
– Вы это заметили только сегодня, господин Француз?
– Что делать, графиня, я привык видеть вас анфас. Нет, решительно, ваш повар большой искусник. Что за раковый суп!
– Выходит, я была права, прогнав предыдущего?
– Совершенно правы.
– Так последуйте моему примеру, государь, в результате вы только выиграете.
– Я вас не понимаю.
– Я прогнала своего Шуазеля – прогоните и вы своего.
– Ни слова о политике, графиня, лучше налейте-ка мне вон той мадеры.
Король протянул бокал, графиня взяла узкогорлый графин и стала наливать королю вино.
От тяжести графина у очаровательного виночерпия побелели пальцы, а самые их кончики зарозовели.
– Наливайте потихоньку и не спеша, графиня, – попросил король.
– Чтобы не замутилось вино, государь?
– Нет, чтобы я мог налюбоваться вашей ручкой.
– Право, ваше величество, вы делаете одно открытие за другим, – рассмеявшись, отозвалась графиня.
– Ей-богу, так оно и есть, – подтвердил король, к которому начало возвращаться доброе расположение духа, – и думаю, что вот-вот я открою…
– Часть света? – подхватила графиня Дюбарри.
– Нет, что вы, часть света – это слишком, мне довольно моего королевства. Я открою островок, крохотный клочок земли, зачарованный холм, дворец, в котором некая расположенная ко мне прекрасная дама будет Армидой[105] и вход в который будут стеречь всевозможные чудовища, когда мне придет в голову прийти туда и обо всем забыть.
– А вот вам, государь, кстати, и вода из Леты, – сказала графиня, протягивая королю графин с шампанским со льда (по тому времени новое изобретение).
– Из Леты, графиня? Вы в этом уверены?
– О да, государь, ее принес из Аида бедняга Жан, который едва сам не утонул в ней.
– За его счастливое воскрешение! – поднимая бокал, провозгласил король. – Но только не надо политики, прошу вас.
– Тогда уже не знаю, о чем говорить, государь. Вот если бы ваше величество соблаговолили рассказать какую-нибудь историю – вы ведь превосходный рассказчик…
– Нет, я лучше почитаю вам стихи.
– Стихи? – воскликнула г-жа Дюбарри.
– Да, стихи. А почему вы так удивились?
– Но ведь ваше величество испытывает к ним отвращение!
– Еще бы, черт возьми! Из ста тысяч стихотворений девяносто тысяч направлены против меня.
– А то, что вы собираетесь мне прочесть, из тех десяти тысяч, которые не удостоились попасть в число девяноста?
– Нет, графиня, стихи, что я собираюсь прочесть, адресованы вам.
– Мне?
– Да, вам.
– И кем же?
– Господином Вольтером.
– И он поручил вашему величеству…
– Вовсе нет, он направил их прямо вашему сиятельству.
– Каким же образом? Без письма?
– Напротив, с весьма любезным письмом.
– А, понимаю, ваше величество занимались сегодня утром с директором почт.
– Совершенно верно.
– Ну что ж, государь, прочтите стихи господина Вольтера.
Людовик XV развернул листок и продекламировал:
Богиня радостей, мать Граций, для чего ты
В Пафосский праздник свой стараешься вплести
Раздоров горестных и подозрений ноты?
Зачем стремишься ты героя извести?
Своей отчизне дорог он,
Атрида верная опора.
Безмерно мудр Улисс, и гордый Илион
Его стараньями нам покорится скоро.
Венера, нежной красотой
Пленяй сердца богов и в дивном упоенье
Срывай трепещущей рукой
Цветы любви и наслажденья,
Но наш не возмущай покой,
Утишь Нептуна гневного волненье.
Улисс, которого ты яростью страшишь,
Весьма опасен, но – для Трои,
А для красы он грозен, лишь
Пред нею на коленях стоя.
– Решительно, государь, господин Вольтер хочет с вами примириться, – высказала свое мнение графиня, не столько польщенная, сколько задетая этим поэтическим посланием.
– Ну коли так, то он зря старается, – заметил Людовик XV. – Если Вольтер вернется в Париж, этот опус многих тут поставит в тупик. Пускай-ка лучше он убирается к своему другу, моему кузену Фридриху Второму. Нам здесь достаточно и господина Руссо. Возьмите, графиня, стишки и поразмыслите над ними.
Г-жа Дюбарри взяла листок, свернула его в трубочку и положила рядом с тарелкой.
Король не отрываясь следил за нею.
– Государь, капельку токайского, – предложила Шон.
– Оно из погребов его величества австрийского императора, так что можете в нем не сомневаться, – добавила графиня.
– Ах, из погребов австрийского императора! – воскликнул король. – У нас такое вино есть только у меня.
– Оно и досталось мне от смотрителя вашего винного погреба.
– Вы что же, соблазнили его?
– Нет, приказала ему.
– Прекрасный ответ, графиня. А король – глупец.
– Да, но, господин Француз…
– Господин Француз имеет тем не менее достаточно ума, чтобы любить вас всем сердцем.
– Ах, государь, но почему бы вам не быть действительно господином Франции?
– Графиня, ни слова о политике.
– Ваше величество выпьет кофе? – осведомилась Шон.
– Обязательно.
– Со жженкой, как обычно, государь? – спросила графиня.
– Если высокочтимая владелица замка не возражает.
Г-жа Дюбарри встала.
– Куда вы?
– Подам все необходимое, государь.
– Похоже, графиня, лучшее, что я могу сейчас сделать, – это предоставить действовать вам, – проговорил король, развалившись на стуле с видом человека, который вкусно поужинал и посему пребывает в благостном расположении духа.
Графиня внесла в столовую серебряную жаровню с маленьким кофейником, в который был налит горячий мокко, подала королю тарелку со стоявшими на ней чашкой из золоченого серебра и графинчиком бемского стекла, а также скрученный в жгут листок бумаги.
Король с сугубой тщательностью, с какой он всегда совершал эту операцию, отмерил сахар и кофе, налил спирт – осторожно, чтобы он оставался сверху, – взял бумажный жгут, запалил от свечи и поджег им горючую жидкость. Затем бросил бумагу в жаровню, где та и догорела.