Герцогиня поежилась в душе, увидев, каково было выражение глаз короля, но она уже бросилась в атаку и не желала отступать.
– Вы прекрасно знаете, – продолжала она, обращаясь главным образом к принцессам, – что некая дама – имя ее не имеет значения, не правда ли? – с недавних пор жаждет встречаться с нами, избранными Богом, вознесенными во славе, от сияния которой она буквально умирает от зависти.
– Встречаться с нами – это где? – осведомился герцог.
– Конечно же в Версале, в Марли, в Фонтенбло.
– А, понятно, понятно.
– Бедняжка имела возможность видеть наше великолепное общество только во время парадных королевских обедов, когда любопытствующим бывает дозволено поглазеть, как пирует король вместе со своими сотрапезниками, но глазеть, разумеется, прогуливаясь за флажками и под надзором дворцового пристава.
Г-н де Ришелье с шумом заправил себе в нос понюшку табака, взяв его из севрской фарфоровой табакерки.
– Но чтобы встречаться с нами в Версале, Марли и Фонтенбло, нужно быть представленной ко двору, – сказал он.
– Вот именно, и помянутая дама добивается представления.
– Могу держать пари, она его уже добилась, – высказал свою уверенность герцог. – У короля такая добрая душа!
– К несчастью, чтобы быть представленной, недостаточно одного согласия короля, нужно, чтобы кто-то вас представил.
– Да, – заметила г-жа де Гемене, – необходим еще такой пустячок, как, скажем, «крестная».
– Но в свете не так-то просто отыскать «крестную», – вступила г-жа де Мирпуа, – и подтверждение тому – прекрасная Бурбоннезка, которая ищет ее и не находит.
И г-жа де Мирпуа тихонько пропела:
Бурбоннезки прекрасной
Положенье ужасно.
– Ах, сударыня, сударыня, – с укором произнес герцог де Ришелье, – позвольте уж герцогине завершить свой рассказ.
– Да, да, герцогиня, вы заставили нас набрать в рот воды, а сами остановились на полдороге, – сказала принцесса Виктория.
– Вовсе нет. Я, напротив, намерена довести эту историю до конца. Ежели «крестной» нету, ее следует поискать. Ищите и обрящете, как сказано в Евангелии. Поиски велись весьма тщательно, и в конце концов «крестную» нашли. Боже мой, но какую! Простую деревенскую женщину, совершенно наивную, бесхитростную. Вытащили ее из захолустья, принялись уговаривать, заласкивать, обхаживать.
– Это меня пугает, – бросила г-жа де Гемене.
– И вдруг после всех этих уговоров, заласкиваний, обхаживаний провинциалка падает с лестницы…
– И?.. – полюбопытствовал г-н де Ришелье.
И сломана нога.
Ага! Ага! —
прибавила герцогиня две строчки к стихам, пропетым г-жой де Мирпуа.
– А что же с представлением? – спросила г-жа де Гемене.
– Какое уж тут представление, моя дорогая.
– Это называется вмешательством Провидения! – воскликнул маршал, воздев руки к небу.
– Прошу прощения, – вмешалась принцесса Виктория, – но мне очень жаль бедную провинциалку.
– Напротив, ваше высочество, – возразила герцогиня, – ее следует поздравить: из двух зол она выбрала меньшее.
Но тут герцогиня вторично встретилась взглядом с королем и запнулась.
– И все же о ком вы говорите, герцогиня? – осведомился маршал, делая вид, будто пытается понять, кто эта особа, о которой идет речь.
– Понимаете, мне не назвали ее имя.
– Экая незадача! – вздохнул маршал.
– Но я догадалась сама – возьмите с меня пример.
– Если бы присутствующие здесь дамы были смелы и верны правилам чести старинного французского дворянства, – с горечью промолвила г-жа де Гемене, – они все поехали бы расписаться у этой провинциалки, которой пришла благородная мысль сломать себе ногу.
– Честное слово, великолепная идея! – согласился Ришелье. – Но для этого надо знать, как зовется эта превосходная дама, спасшая нас от величайшей опасности. Ибо теперь, дорогая герцогиня, нам нечего опасаться?
– Совершенно! Более того, могу вас заверить, она лежит с ногою в лубках в постели и не может сделать ни шагу.
– Но если та особа найдет себе другую «крестную»? – спросила г-жа де Гемене. – Она ведь поразительно прытка.
– Можете не бояться. «Крестную» не так-то просто сыскать.
– Я тоже так думаю, – согласился маршал и разжевал одну из своих чудодейственных пастилок, которым, как полагали, он был обязан вечной молодостью.
В этот миг король сделал движение, словно намеревался присоединиться к обществу у камина. Все умолкли.
В салоне раздался ясный, так хорошо всем знакомый голос короля:
– До свидания, сударыни. Спокойной ночи, господа.
Все тут же встали, на галерее произошло большое движение.
Король сделал несколько шагов к дверям и, уже выходя, обернулся.
– Да, кстати, – объявил он, – завтра в Версале состоится представление ко двору.
Слова эти прозвучали как гром с ясного неба.
Его величество обвел взглядом группу дам, и они, побледнев, переглянулись.
Не произнеся больше ни слова, король вышел.
Едва за ним и многочисленными дворянами его службы и свиты затворилась дверь, в кружке́ принцесс и оставшихся после ухода короля дам произошло нечто напоминающее взрыв.
– Представление! – пробормотала мертвенно-бледная герцогиня де Граммон. – Что этим хотел сказать его величество?
– Простите, герцогиня, – осведомился маршал де Ришелье с улыбкой, которую не прощали ему даже лучшие друзья, – вы, случайно, не это представление имели в виду?
Дамы задыхались от негодования.
– Этого не может быть! – прошептала г-жа де Гемене.
– Знаете, герцогиня, сейчас очень быстро сращивают сломанные ноги, – заметил маршал.
Г-н де Шуазель подошел к дочери и предостерегающе сжал ей руку, но графиня была так возмущена, что не обратила на это внимания.
– Это будет оскорбление всем нам! – заявила она.
– Именно оскорбление! – согласилась г-жа де Гемене.
– Ваши высочества! – воскликнула герцогиня, обращаясь к принцессам. – Мы не обладаем такими возможностями, как вы. Неужели вам, первым дамам королевства, не будет горько оттого, что здесь, в единственном еще не оскверненном убежище знатных дам, нам придется якшаться с особами, общества которых не потерпели бы даже наши горничные?
Но принцессы вместо ответа скорбно опустили головы.
– Ваши высочества, заклинаю вас небом! – не отступалась герцогиня.
– Здесь повелевает король, – со вздохом ответила принцесса Аделаида.
– Совершенно верно, – подтвердил герцог де Ришелье.
– Но в таком случае весь французский двор будет опозорен! – вскричала герцогиня. – Ах, господа, если бы вы проявили хоть капельку заботы о чести ваших семейств!
– Сударыни, – с деланым смехом обратился к дамам г-н де Шуазель, – поскольку здесь начинает попахивать заговором, позвольте мне удалиться и заодно увести с собой господина де Сартина. Герцог, вы идете? – спросил он у маршала.
– Ни за что! – воскликнул маршал. – Я обожаю заговоры и остаюсь.
Г-н де Шуазель ретировался, захватив с собой г-на де Сартина.
Несколько мужчин, еще находившихся в салоне, последовали их примеру.
С принцессами остались лишь г-жи де Граммон, де Гемене, д’Айен, де Поластрон да десяток дам, горячо воспринявших скандальную историю насчет представления.
Единственным мужчиной был г-н де Ришелье.
Дамы с беспокойством посматривали на него, словно на троянца, оказавшегося в лагере ахейцев.
– Я представляю мою дочь, графиню д’Эгмонт, – пояснил он, – так что продолжим.
– Сударыни, – обратилась к дамам герцогиня де Граммон, – есть лишь один способ протестовать против бесчестья, которое нам собираются нанести, и, если говорить обо мне, я им воспользуюсь.
– Какой способ? – почти в один голос спросили все дамы.
– Нам только что сказали: здесь повелевает король, – продолжала г-жа де Граммон.
– А я подтвердил: совершенно верно, – заметил герцог.
– Король повелевает здесь, но у себя-то хозяйки – мы. И кто может мне запретить сегодня вечером приказать моему кучеру вместо «поезжай в Версаль» – «поезжай в Шантелу»?
– Действительно, – согласился г-н де Ришелье. – Но вот вы выразили таким образом протест, и что это даст?
– Даст и заставит задуматься на будущее, если большинство последует вашему примеру, сударыня, – заявила г-жа де Гемене.
– А почему бы нам всем не последовать примеру герцогини? – воскликнула г-жа де Мирпуа.
– Ваши высочества! – вновь обратилась к королевским дочерям герцогиня. – Высокий пример двору должны дать вы, французские принцессы!
– А король не разгневается на нас? – спросила София.
– Нет, ваши высочества, можете быть уверены! – вскричала свирепая герцогиня. – Нет, он, обладающий таким изысканным вкусом, совершенным тактом, напротив, будет только признателен вам. Поверьте мне, король никого не принуждает силой.
– Напротив, – заявил герцог де Ришелье, во второй, если не в третий раз делая намек на вторжение в королевскую спальню, которое, как поговаривают, однажды ночью совершила г-жа де Граммон, – это его принуждают, его берут силой.
При этих словах в рядах дам на миг произошло движение, подобное тому, какое происходит в роте гренадеров, когда взрывается бомба.
Однако все тут же успокоились.
– Действительно, король ни слова не сказал, когда мы захлопнули двери перед графиней, – согласилась принцесса Виктория, осмелевшая и возбужденная общей горячностью собравшихся. – Но не может ли случиться так, что по столь торжественному поводу…
– Да, без всякого сомнения, – прервала ее г-жа де Граммон, – так могло бы случиться, если бы только ваши высочества не явились, но когда он увидит, что нет нас всех…
– Всех! – воскликнули дамы.
– Да, всех, – подтвердил маршал.
– Итак, герцог, вы тоже в заговоре? – спросила у него принцесса Аделаида.
– Разумеется, и потому хочу попросить слова.
– Говорите, герцог, говорите, – предложила г-жа де Граммон.