[60].
Растущие города, динамизм промышленного развития, внедрение новых технических достижений, всемерное улучшение транспортного сообщения и развитая инфраструктура вызвали у Кавура неподдельное восхищение. Еще более глубокие душевные струны итальянца затронула политическая система Англии, свобода слова и прессы. Он побывал на заседаниях палаты общин и был свидетелем выступления премьер-министра Роберта Пиля и последующих парламентских дебатов. Под влиянием нахлынувших впечатлений он отметил, что англичане обладают талантом работать вместе и уважать мнение каждого. «Они обсуждают без ссор, — говорил итальянец, — с большим уважением относятся к каждому отдельному мнению, и неважно, насколько незначительным может быть меньшинство, его обязательно выслушают с вниманием и терпением»[61].
По протекции Брокедона Кавур познакомился со знаменитым ученым Майклом Фарадеем и известным издателем Джоном Мюрреем. В каждом случае итальянец подмечал особенности британцев. Например, в ходе обеда у Мюррея его поразила продолжительность трапезы, которая растянулась на три с половиной часа, а также количество выпитых бутылок. При этом он заметил, что по мере того, как вино циркулировало, «разговор становился все громче»[62].
Английский ученый и филантроп Уильям Аллен, сторонник отмены рабства, пригласил Кавура принять участие в собрании квакеров (религиозное общество. — Прим. авт.), осуждавших жестокое обращение с неграми на Ямайке. «Среди озвученных обвинений, — саркастически отметил он, — некоторые были поистине ребячливыми и нелепыми. Неужели кто-нибудь в Пьемонте поверил бы, что они осуждают губернатора Ямайки за то, что тот запретил неграм посещать публичные собрания и подписывать петиции?»[63]
Среди новых лондонских знакомых оказались также экономисты и политики Эдвин Чедвик, Нассау Се́ниор и француз Алексис де Токвиль. Заочно Кавур был знаком со всеми тремя посредством прочтения их трудов. Так, Чедвик был одним из главных разработчиков британского «Закона о бедных», а у Токвиля вышла книга «Демократия в Америке», где рассматривалось развитие американского государства, правовой и экономической систем и влияние этих составляющих на жизненные и социальные условия людей. В беседах с ними Кавур в очередной раз убедился в правильности своих размышлений о необходимости решительных, но планомерных реформ, которые не следует доводить до крайностей демократии и революции.
Весь ход английской истории и текущее состояние Великобритании подталкивали будущего политика к выводам, чего можно добиться в современных условиях развития экономики и социального прогресса без кровавой борьбы различных слоев общества. Для этого необходимы настойчивые реформаторские шаги правителей, правильные законы и формирование такого общества (сейчас бы мы сказали — формирование среднего класса общества), которое уже не захочет ввязываться в революции, но и не будет покорно любым видам деспотии. Создание современной стабильной политической и правовой системы, позволяющей реформировать экономическую и социальную жизнь, является возможным путем развития и для Пьемонта. В итоге Кавур окончательно превратился в закоренелого англофила и заметно подтянул свой английский язык…
Полгода, проведенных во Франции и Англии, имели решающее значение для формирования будущего бизнесмена и политика. Кавур изнутри увидел наиболее развитые в политическом и экономическом плане государства Европы, соприкоснулся с совершенно иными общественными системами, ощутил их богатый исторический путь, современный динамизм и место конкретного человека в обществе. Ему посчастливилось познакомиться со многими ведущими деятелями того времени и взглянуть на свою родину новым взглядом. Проницательный человек, он сделал соответствующие выводы. Если из Турина он уезжал как пьемонтец, то возвращался как человек с европейским мировоззрением.
По дороге домой в июле 1835 года в Брюсселе Кавур встретился с известным церковным деятелем, философом и политиком Винченцо Джоберти, эмигрировавшим из Пьемонта. Джоберти был сторонником реформ в Сардинском королевстве и проповедовал идеи либерального католицизма. Он призывал к созданию на территории Италии конфедерации государств, где власть будет принадлежать князьям, которые в свою очередь будут опираться на избираемую аристократию по принципу интеллигентности и опыта. Верховным правителем, по его мнению, должен был стать моральный авторитет — Папа Римский. Джоберти пользовался большой популярностью в Пьемонте и в остальной Италии.
Еще находясь в Париже, Камилло написал отцу, что может заняться хозяйством в поместье семьи в Лери, расположенном к северо-востоку от Турина, неподалеку от Верчелли[64]. Здраво рассудив, Микеле согласился с ним и пообещал, что там он будет полностью предоставлен самому себе. Скорее всего, к этому решению Кавура-старшего подвигла необходимость обеспечить доходность от собственности в Лери, успешное ведение сыном дел в Гринцане, а также демонстративное неучастие сына в политической жизни Сардинии.
Поместье, управление которым взял на себя Камилло, состояло из четырех больших ферм. Главная ферма была бывшим монастырем, реквизированным у церкви при французских властях. Проблема заключалась в том, что земли далеко разбросаны, располагались на засушливом грунте, который местами заболачивался. Испепеляющее солнце и сильные ветра были спутниками этих мест. Основная возделываемая культура — рис. Весьма бедные травянистые угодья использовались для выпаса скота.
Управляющий поселился в небольшом домике со слугой и личным секретарем. Теперь он уже не причитал, а сразу с головой ушел в работу. «Я не жалею о карьере, которую начал, — вскоре сообщил он Огюсту де ла Риву. — Без сомнения, есть и другие, более привлекательные, но в моем положении нет ничего другого, что подходило бы мне лучше»[65]. Со временем стало понятно, что это не бравада. Кавур даже стал полагать, что будет агрономом до конца жизни. Хватка делового человека и опыт, приобретенные в Гринцане, Франции и Англии, явно пошли ему на пользу.
«Кавур сразу приступил к работе по модернизации поместья, расчистке и рытью оросительных каналов для выращивания риса, — пишет Хердер. — Он даже начал производство шелка, индустрия которого была более развита на востоке, в австрийской Ломбардии. Практиковал и улучшал методику разведения овец, закупленных в Испании и Англии. Кавур также ввез овец из Венгрии и экспортировал их в Египет. Иногда он сожалел, что не может играть менее скромную роль в жизни, но изучение сельского хозяйства находил интересным и увлекательным занятием. Его друг, Микеланджело Кастелли, сказал, что никогда не видел Камилло таким счастливым с тех пор, как тот отправился из Турина в Лери. Именно он записал фразу Кавура, что безмятежное и живое удовлетворение можно получить от вида хорошо обработанного поля или луга, покрытого густой травой»[66].
В Лери мы уже видим, как окончательно выработался стиль работы Кавура. Его день практически расписан по минутам: рано встает, быстро завтракает, общается с работниками, отдает распоряжения на день, посещает производственные строения и конюшни, осматривает инструмент, крупный рогатый скот и овец, отправляется на участки, где идут сельскохозяйственные работы, наблюдает за сбором урожая и уточняет дневные задания, экспериментирует с новым ситом для очистки риса или использованием навоза в качестве удобрения, оценивает посевы кукурузы, просматривает бухгалтерские документы и финансовые отчеты. При необходимости сам выезжает на деревенском кабриолете на рынок, чтобы оценить продаваемый урожай или закупить необходимый инструмент, семена или запасы. Вечером, если нет гостей — скромный ужин, потом консультации и уточнения заданий на следующий день со своим помощником Джачинто Корио (впоследствии тот будет управлять поместьем Лери в отсутствие хозяина). Когда, наконец, все эти обязанности завершались, Кавур углублялся в чтение, которое продолжалось далеко за полночь. На сон отводилось четыре или пять часов.
Здесь мы уже больше не видим сомневавшегося молодого человека с внутренней неустроенностью и нервными переживаниями. Перед нами цельный и сильный характер, который четко представлял, что и как делать, к чему стремиться и посредством чего достигать поставленных целей. Кавур был лишен аристократической напыщенности. Это благоприятно сказывалось на его общении с окружающими управленцами и простыми крестьянами. Любая проблема поместья и его жителей становилась объектом пристального внимания главного менеджера. Он терпеливо рассматривал все вопросы производства и быта, стараясь найти оперативное и оптимальное решение.
Знания по проблеме бедности, условий работы трудящихся, а также опыт, полученный за границей, помогли ему уделять гораздо больше внимания социальным аспектам. Он полагал, что качественная работа должна достойно оплачиваться, а условия труда — неуклонно повышаться. Для аграрно-аристократического Пьемонта такая взаимосвязь между хозяином и работниками была в новинку и большим шагом вперед.
Еще больше отличало Кавура от местных земельных баронов, привыкших жить по-старому, его неистребимое желание учиться и использовать инновации. Он был всегда открыт для новых методов работы на земле, включая технические достижения, выписывал специализированные издания, консультировался со специалистами, в том числе и иностранными. Это был путь современного управленца в отсталой аграрной стране. В результате его урожаи риса и кукурузы были значительными, а качество превосходным. Он закладывал новые культуры, например сахарную свеклу, построил завод по ее переработке, умело и с большой прибылью продавал продукцию, полученную в своем хозяйстве. Поместье в Лери стало одним из прибыльных предприятий во всем крае. Именно в это время он смог получить разрешение австрийских властей въехать в Ломбардию для закупки скота и овец, обсудить вопросы продажи своей продукции. И это понятно: австрийцы пускали в свои пределы не политического смутьяна, а богатого и успешного бизнесмена.