Статья появилась в январском и февральском номерах Bibliothèque Universelle за 1844 год и получила положительные отклики, в том числе из Англии и Франции[92]. Яркой чертой этой публикации станет то, что впервые Кавур выступил не в роли фермера или эксперта по экономике, а как политический деятель, который рассматривает один из важнейших вопросов европейской жизни на совершенно ином уровне. Правда, уже через два года в Ирландии начнется страшнейший голод, вызванный неурожаем, болезнью картофеля и эгоистичной политикой крупных земельных лендлордов. Следствием этого станет процесс массовой эмиграции местных жителей. Эти события в Ирландии ужаснули британское правительство и общество.
За статьей по ирландскому вопросу последовала новая публикация о так называемых «Хлебных законах» в Великобритании. Это было связано с тем, что британцы активно обсуждали возможность отмены законодательства об ограничении импорта зерна в страну, введенного еще в начале века. В своей работе Кавур отстаивал принципы свободной торговли и конкуренции. Он полагал, что искусственные ограничения тормозят развитие производительных сил и искажают рынок. В качестве примера он также приводил ситуацию с правовыми ограничениями в сфере производства и торговли сахаром во Франции. Через несколько месяцев в Великобритании действительно отменили «Хлебные законы».
Следующей работой Кавура стала большая статья, посвященная развитию железных дорог Италии и вышедшая в парижском издании Revue Nouvelle в 1846 году. Причем публикация была подготовлена по просьбе герцога де Брольи. Стремительные экономические преобразования во Франции, в Германском союзе, Бельгии, на западе Австрийской империи, обусловленные промышленной революцией, стали стимулом для внедрения технических новинок, и прежде всего железных дорог. Консервативные итальянские государства, находившиеся под влиянием абсолютистско-клерикальных воззрений, значительно отставали от передовых государств континента. Железные дороги были в зачаточном состоянии. Сардинское королевство также не было исключением.
В статье Кавур пытался доказать, что Италии необходимо развивать сеть железных дорог, которая должна соединить полуостров с государствами Западной и Центральной Европы. Новый вид транспорта стал бы двигателем экономического развития и торговли. Преобразования, связанные с железной дорогой, касались повседневной жизни простых людей, предпринимателей и влияли на политические решения. Железные дороги могли бы связать воедино разные государства Апеннинского полуострова, соединить крупнейшие регионы и города, что сблизит итальянцев, вдохнет в них уверенность и позитивно повлияет на их самоощущение как единого целого национального организма. В этом процессе огромная роль должна принадлежать Пьемонту как связующему звену между «Германией и латинской расой»[93]. Сардиния могла стать двигателем всего процесса модернизации Италии, а сами итальянцы под влиянием новых дорог и открывающихся перспектив стали бы более «европеизированными»[94].
Особенностью данной публикации Кавура было то, что автор имел непосредственное отношение к железным дорогам. Он состоял акционером в компаниях, проектировавших дороги между Лионом и Женевой, Генуей и Турином, призывал правительство создать сеть дорог, соединявших Турин с главными городами Пьемонта, проложить туннель через горный проход Мон-Сени в Альпах. В некоторой степени это был ответ на австрийское понимание Италии как географического термина, а также на планы имперского правительства связать железными дорогами Милан и Венецию с Веной.
Если статья по ирландскому вопросу касалась политики в другом регионе, то работа о железных дорогах затрагивала непосредственно интересы Сардинии, Италии и близлежащих соседних государств. Это было чревато большими неприятностями. Несколько экземпляров Revue Nouvelle попали в Турин, и одним из читателей оказался король Карл Альберт. Правительство Пьемонта было в бешенстве, король также выказал свое недовольство прытью автора. «Он самый опасный человек в моем королевстве»[95], — отреагировал Карл Альберт. Первым решением монарха было желание выслать Кавура за пределы страны. Однако время шло, а Камилло продолжал спокойно находиться в Пьемонте. Возможно, это было связано с тем, что король, демонстративно выражая свое недовольство нерадивым подданным, внутренне был согласен со многими его предложениями и выводами, поскольку прямо проводилась мысль о путях объединения Италии и значимой роли в этом процессе Сардинского королевства.
Обращает на себя внимание, насколько в середине сороковых годов изменился Камилло ди Кавур, выросло его влияние и престиж: он стал удачливым бизнесменом, заметной фигурой на родине и за границей, имевшей связи в аристократических, деловых и интеллектуальных кругах. С другой стороны, эти составляющие жизненного успеха Кавура стали предметом зависти и мишенью для оппонентов. В это время мы видим его уже гораздо более опытным и сдержанным человеком, который стойко и мужественно начал воспринимать удары судьбы, не пытаясь при этом размениваться на мелочи, расходовавшие время, силы и средства.
Единственное, что чрезвычайно выводило его из себя, — это «грязные методы» его противников. Ярким примером тому была яростная борьба, развернувшаяся в аграрной ассоциации. Это сообщество, одним из организаторов которого был Кавур, появилось в 1842 году. Ассоциация задумывалась как объединение землевладельцев и арендаторов земли для того, чтобы пропагандировать и продвигать лучшие технологии обработки земли и ведения сельского хозяйства, а также осуществления торговли продукцией. Вначале правительство Пьемонта было против, поскольку заподозрило в этой организации возможность проведения политической агитации, дискуссий и зарождения антивластных идей. В последующем официальный Турин дал разрешение на создание ассоциации, и, более того, его членом стал король Карл Альберт. Кавур был избран в руководящие органы сообщества и принимал участие в нескольких его комитетах. При этом он оставался верным последователем постепенных и умеренных шагов, не желая превращать ассоциацию в инструмент борьбы с правительством.
В то же время в организации выкристаллизовалась радикальная партия, требовавшая более активных политических действий. Возглавил движение известный общественный, а в последующем и политический деятель Лоренцо Валерио, получивший за свою пылкую и неустанную борьбу прозвище Caius Gracchus (Гай Гракх[96]). Валерио и его сторонники начали наступление на «аристократов», и прежде всего на Кавура, обвиняя того в двуличности (проповедует патриотические и либеральные вещи, а сам тайно информирует правительство о настоящих патриотах) и аморальных методах наживы (поет песни о равенстве и свободе конкуренции, а сам способствует возникновению проблем на рынке зерна и голоду). В этом же ряду пошли в ход обвинения в адрес Кавура-старшего, который опутал полицейской слежкой всю страну и нещадно преследовал борцов с тиранией. Естественно, сын такого отца не мог быть на стороне правды и народа. Более того, когда в Турине известный британский экономист и политик Ричард Кобден, отстаивавший принципы фритредерства[97], был замечен на прогулке в компании братьев Кавур, то радикально настроенные острословы язвительно подкололи: «Свободная торговля охраняется монополией»[98]. В конечном итоге партия Валерио заметно подвинула с руководящих постов Кавура и других аристократов. Они требовали, чтобы тот лишился даже ответственных должностей в туринском обществе по уходу за детьми. В дело вмешалось правительство. Такая борьба была не по душе Кавуру. Он не желал атаковать противника аналогичным способом, но его чрезвычайно задевали подобные методы политического давления, выходившего за пределы порядочности, здравого смысла и умеренности.
К 1847 году Кавур продолжал успешно реализовывать талант бизнесмена, заниматься сельским хозяйством и много зарабатывать. Однако не все начинания, как мы видели, на этом поприще (да и в других сферах) были успешны и часто выдавали в нем человека рискового и зависевшего от благосклонности Фортуны. Поэтому первые тридцать семь лет жизни Кавура уже дают нам основания сделать некоторые наблюдения о его характере. Возможно, это прозвучит банально, но ему действительно не было чуждо ничто человеческое. Он любил пожить на широкую ногу. Наличие с детства больших денег и статус аристократа открывали перед ним практически все двери к миру удовольствий. Кавур хорошо и со вкусом одевался у лучших портных, что, естественно, не было чем-то выдающимся в такой стране, как Италия, но в первой половине XIX века мода также диктовалась веяниями из государств, которые традиционно формировали жизненный стиль аристократии или просто обеспеченных людей. К ним относились Франция, Англия и Австрия. Частые поездки в эти страны давали возможность своими глазами увидеть, как живут имущие слои, и сделать практические выводы.
Кавур уделял много внимания гастрономическим удовольствиям и любил побаловать себя вином. Это приводило к тому, что он хорошо прибавлял в весе. Часто это обстоятельство забавляло его и наталкивало на саркастические мысли, вроде той, что «в моем социальном положении ничего так не надо бояться, как лишнего веса, потому что я буду выглядеть нелепо»[99].
Несмотря на то что с годами пьемонтец старался сдерживаться и сохранять хладнокровие (что, надо отдать должное, ему удавалось с успехом), многие современники всё же отмечали, что он, имея превосходный ум, образование и несомненные лидерские качества, был человеком честолюбивым, вспыльчивым и увлеченным. Этим, скорее всего, и объясняется его прорывавшаяся время от времени страсть к азартным играм. Кавур часто посещал игорные дома в различных европейских городах, где «умел» как выигрывать, так и проигрывать по-крупному. Он был весьма умелым картежником и считался одним из лучших в Турине. Для него не было проблемой просидеть за карточным столом до самого утра. Естественно, проигрыш приводил к вспышкам чрезмерной раздражительности.