Более того, война уже идет, и Австрия, вернув свои позиции в Северной Италии, отомстит Пьемонту. Если власть Сардинии и дальше будет колебаться и терять время, то Бальбо должен игнорировать короля и взять на себя диктаторские полномочия. Кавур высказал мнение, которое могло бы не только отражать мнение Сардинского правящего дома и простых пьемонтцев, но и соединить все ручейки итальянского патриотизма в одну мощную националистическую реку.
В тот же день Карл Альберт собрал совет правительства и объявил, что поддержит ломбардцев и возглавит армию Пьемонта. Он призвал итальянцев к объединению и даже решил сменить флаг Савойского дома на итальянский триколор. Война с Австрией началась. Этой войне суждено было войти в историю как Первой за объединение Италии. Король рассчитывал, пользуясь слабостью Австрии и патриотическим взрывом на полуострове, расширить свое королевство, включив в него все итальянские территории Северной Италии. Для этого ему не нужно было иностранное вмешательство. В этой связи он сразу же отверг дипломатическую помощь, предложенную Англией, и поддержку республиканской Франции, временное правительство которой он к тому же еще и не признавал. Всю Европу облетели слова, сказанные по этому поводу королем: «L'Italia farà da sé[127]»[128].
По всему Апеннинскому полуострову раздались мощные голоса в поддержку Сардинского королевства. Националистический подъем низов вынудил правителей присоединиться к Пьемонту. Военную помощь Карлу Альберту направили Королевство обеих Сицилий, Папское государство и Великое Герцогство Тосканское. Даже такие сторонники республиканских идей, как Мадзини и Гарибальди, вернувшись в Италию, приняли решение начать сотрудничество с властями и предложили свои услуги Карлу Альберту.
Кратко описывая ход боевых действий Первой войны за объединение Италии, все же следует отметить несколько важных обстоятельств, сопровождавших эту кампанию. Совместные силы итальянских государств выглядели достаточно мощно на бумаге (около 150–170 тысяч бойцов[129]), но действовали разрозненно и нерешительно. Через несколько недель угас пыл правителей Папской области и Королевства обеих Сицилий, которые не хотели способствовать дальнейшему подъему авторитета Савойского дома, расширять Сардинское королевство и воевать с Австрией. Неаполитанский король Фердинанд II и папа Пий IX отозвали свои войска (правда, командующие неаполитанскими и папскими войсками генералы Гульельмо Пепе и Джованни Дурандо ослушались приказов своих монархов). Высшее военное и политическое руководство Пьемонта не имело боевого опыта и квалификации, что сказалось на действиях армии.
Опытный маршал Радецкий после поражений первых дней революции отвел войска, перегруппировался и укрепился в знаменитой сети крепостей Quadrilateral, в которую входили Пескьера, Мантуя, Леньяно и Верона. Первоначально он имел под своим командованием не более 68–70 тысяч солдат, разбросанных на большой территории[130]. В последующем он получил подкрепление из Австрии. В начале войны командующий придерживался тактики активной обороны и сосредоточения войск, но потом твердо взял инициативу в свои руки.
На волне огромного патриотического воодушевления первые месяцы кампании сопутствовали итальянцам:
26 марта 1848 года 28-тысячная сардинская армия во главе с королем пересекла реку Тичино и вступила в пределы Ломбардии;
29 марта Карл Альберт торжественно вступил в Милан;
в середине апреля сардинская армия перешла реку Минчо, разделявшую Ломбардию и Венецианскую область;
30 апреля пьемонтцы одержали победу при Пастренго и осадили крепость Пескьера;
6 мая австрийцы отбросили сардинцев в сражении у Санта Лючия;
29 мая австрийцы разгромили объединенные тосканско-неаполитанские войска при Куртатоне-Матанара;
30 мая сардинская армия победила австрийцев в сражении у Гойто и взяла крепость Пескьера.
Пьемонтцы не смогли овладеть крепостями Верона и Мантуя, а Радецкий, получив дополнительные подкрепления, начал летнее наступление. 23–25 июля 1848 года произошло большое сражение при Кустоце, в котором австрийцы нанесли сардинцам тяжелое поражение. В результате победы Радецкий перешел реку Минчо и начал продвижение на запад. 6 августа австрийцы заняли Милан.
Эпизод «Пяти дней» в Милане в 1848 году. Фрагмент картины Бальдасаре Верацци, около 1886 года
В сложившихся условиях Карл Альберт был вынужден пойти на мирные переговоры с Австрийской империей, завершившиеся 9 августа 1848 года подписанием перемирия. По условиям договора Австрия восстанавливала свое прежнее положение в Ломбардии, откуда должны были уйти пьемонтские власти и войска[131]. В Модене и Парме восстанавливались на престолах герцоги из дома Габсбургов.
Продолжала сражаться только Венеция, но в конце августа вспыхнуло восстание в Тоскане. Борьба отнюдь не была завершена. Таким образом, в августе 1848 года ситуация для пьемонтцев вернулась на довоенные позиции. Однако в мае и июле жители Ломбардии и Венеции проголосовали за объединение с Пьемонтом. Фактически в течение нескольких месяцев 1848 года в состав Сардинского королевства входили Ломбардия, Венеция, Тоскана и Парма.
Для Кавура эти дни войны были трагичными. Из писем домой любимого племянника Августо, состоявшего в действующей армии, он узнал, что высшее командование некомпетентно, но войска чрезвычайно заряжены патриотизмом и храбро идут в бой. Камилло проявил смелость и на страницах Il Risorgimento комментировал как военные недостатки, так и высокий моральный дух армии.
В конце мая пришло известие о гибели Августо в сражении у Гойто. Для Кавура эта новость стала тяжелейшим потрясением. Он был для него больше чем племянником, почти сыном. Один из редакторов Il Risorgimento, Микеланджело Кастелли, вспоминал, как Камилло, обезумев и плача от горя, катался по полу. Позднее он нашел окровавленный мундир племянника и повесил в шкафу в своей комнате, где тот и оставался до конца его жизни[132].
Кавура чрезвычайно встревожила и общественная ситуация, которая складывалась во время войны. Жители Пьемонта с удовлетворением восприняли новости о плебисцитах в Ломбардии и Венеции, но их запал сошел на нет, когда начала вырисовываться перспектива создания общего парламента и органов власти объединенного государства, а также возможное утверждение Милана в качестве его столицы. «Но чего он не ожидал, — подчеркивает Смит, — так это взаимного отвращения, какое вспыхнуло между ломбардцами и пьемонтцами, между Турином и Генуей, между федералистами и фузионистами[133], между республиканцами и монархистами»[134].
На всех угнетающе подействовали новости о поражении при Кустоце, о решении Карла Альберта оставить Милан, одновременно публично обвиняя миланцев в своих поражениях, и пойти на перемирие с австрийцами. Кавур даже полагал, что король совершает ошибку и, если он отречется, возможно, сохранит монархию как институт.
Главный редактор Il Risorgimento призывал не делать трагедии из военной неудачи, перегруппировать и укрепить армию, но многие в обществе восприняли эти призывы как мечтания бывшего офицера, который, может быть, желает заполучить власть. На волне общественного разочарования и личной трагедии Кавур одним из первых сразу же после Кустоцы записался в корпус добровольцев и ожидал отправки на фронт[135].
В соответствии с Statuto и избирательным законодательством в апреле были проведены выборы в палату депутатов. Это было значимое событие в жизни страны, поскольку, как констатирует Розарио Ромео, «произошли первые политические выборы нового конституционного строя. На избирательные участки пришли 56 650 избирателей, что составило 72,4 % избирательного корпуса, состоявшего в основном из землевладельцев, но со значительной долей торговцев, промышленников и лиц свободных профессий»[136].
Кавур выдвинул свою кандидатуру и, к величайшему разочарованию, не получил поддержки. Это выглядело вдвойне обидно, так как другие ведущие журналисты — Валерио, Брофферио и Дурандо — были избраны. Скорее всего, он просто не ассоциировался ни с аристократами, ни с буржуазными демократами. Его эпистолярная борьба с оппонентами сделала из него мишень для критики со всех сторон. Под влиянием его противников избиратели не хотели голосовать за «аристократа, маскирующегося под либерала», «сына ненавистного экс-Викарио» и «хищного монополиста»[137]. Однако 26 июня 1848 года на дополнительных выборах Кавур был избран сразу в четырех округах: Турин, Монфорте, Кольяно и Иглезиас на острове Сардиния[138].
8 мая 1848 года стало первым днем, когда парламент Сардинского королевства (субальпийский парламент) собрался в палаццо Кариньяно в Турине. «Депутаты не мешкая, — как утверждает Хердер, — стали идентифицировать себя посредством рассадки на правую и левую сторону в зале заседания палаты в соответствии с установленным обычаем в Париже во время Великой революции. Кавур сел на правую сторону со своими ближайшими друзьями и соратниками»[139].
Парламентская карьера Кавура началась 4 июля 1848 года, когда он выступил по вопросу о законодательстве по выборам в парламент предполагаемого Королевства Верхней (Северной) Италии. Он не был прирожденным трибуном, не прошел школу классического образования, в том числе по ораторскому искусству, и первая же речь это подтвердила. Депутаты, две трети которых составляли юристы, с откровенным пренебрежением слушали выступление своего коллеги. Несколько раз галерка разражалась свистом. Брофферио, славившийся своими блестящими речами, впоследствии вспоминал об этом выступлении Кавура: «Его грузный и неуклюжий вид, неблагородные жесты, неприятный голос производили негативное впечатление. Буквы отсутствовали, он не владел ораторским искусством и был лишен всякой философии. Ни один поэтический луч не вспыхнул в его душе. Самая скудная инструкция. Слова исходили из его уст искалеченными, по-французски. Промахи были настолько многочисленными, что казалось, ему и говорить-то на итальянском языке было невыполнимой задачей»