В начале июня 1854 года Виктор Эммануил II в разговоре с герцогом де Гишем заявил, что идея отправки 15 тысяч солдат в распоряжение союзников принадлежит ему, а не Кавуру. Если бы он мог себе позволить, то снарядил бы даже 30 тысяч, не задумываясь об Австрии. «В конце концов, мы должны что-то делать. Если мы не пойдем на Восток, то все эти революционные крикуны заставят нас совершить грубую ошибку в Италии»[239], — подчеркнул король. И еще добавил, что решающий голос имеют только он и Кавур, но если надо, то он готов поменять кабинет министров.
Герцог де Гиш проинформировал о своей беседе с королем Наполеона III, а Хадсон — графа Кларендона о личной приверженности Кавура к союзу.
Летом — осенью 1854 года продолжалась союзная политика уговоров Австрии вступить в войну. Вена хитро дрейфовала в сторону Парижа и Лондона, но посылать войска не спешила. «Нежные слова, которые лорд Абердин сказал Австрии, — писал в эти месяцы Кавур, — не доставили мне особой радости. Я уповаю на Бога, чтобы Наполеон не стал заигрывать с проклятыми нашими врагами»[240].
В этот период союзники даже желали прекратить разговоры сардинцев о секвестре имущества итальянских эмигрантов и нормализовать отношения между Австрией и Пьемонтом. Кавур отрицательно относился к этим предложениям.
Тем временем наступила суровая зима 1854/1855 года. Быстрой победы не получилось. Англо-франко-турецкие войска столкнулись с мощным сопротивлением и завязли в Севастополе. Их косили болезни и холода, потери от которых превышали боевые. Французы были недовольны недостаточной помощью британцев, поскольку основная тяжесть войны легла на плечи Парижа. Британское общество негодовало по поводу неготовности армии, мизерными достижениями и второстепенной ролью в качестве союзника. Все это подтолкнуло к откровенной вербовке наемников в европейских странах. Англичане были готовы платить любому, кто мог предоставить солдат для тяжелой войны с Россией.
Позиция Австрии становилась все более и более весомой и определяющей. Вена не спешила раскрывать свои объятия союзникам: она заключила договор с Османской империей, Королевством Пруссия, оккупировала княжества Молдавию и Валахию. Но в конечном итоге австрийские дипломаты понимали, что их линия поведения весьма уязвима. Отношения с Россией испорчены, Пруссия помогать не будет, Пьемонт враждебен, Франция и Англия могут покончить с войной и тогда их недовольство Веной может дорого обойтись.
2 декабря 1854 года Австрия заключила союзный договор с Англией и Францией, в соответствии с которым союзники обещали Вене помощь в случае вступления в войну с Россией. Более того, Лондон и Париж делали все возможное, чтобы обезопасить позиции Австрии в Северной Италии[241]. Австрийское правительство даже рассматривало возможность участия в войне, и в этом случае западные державы давали понять Турину, что не потерпят каких-либо поползновений в сторону австрийских владений в Италии или революционных выступлений.
Эта новость стала неприятным сюрпризом для правительства Пьемонта. Любое укрепление позиций Австрийской империи делало малообещающим перспективы борьбы с ней. Другое дело, что, несмотря на все уговоры и посулы Франции и Англии, Вена так и не объявила войну России и не приняла непосредственного участия в боевых действиях против бывшей страны-благодетельницы. И в этом, по мнению Кавура, заключался шанс Сардинского королевства. Теперь предстояло действовать.
13 декабря 1854 года в Турин пришло два письма от лордов Джона Рассела и Кларендона с призывом к Пьемонту присоединиться к союзникам. Британцы заявляли, что готовы нанять до 25 тысяч сардинских солдат[242]. Кавур созвал кабинет министров, который проголосовал за присоединение к англо-французскому альянсу. При этом глава кабинета резко выступил против сдачи солдат в наем[243]. Пьемонтцы будут сражаться не за деньги и чужие интересы, а только за свои собственные.
В качестве условий участия в союзной коалиции сардинцы выдвинули требования, которые заключались в том, что Великобритания одолжит два миллиона фунтов стерлингов, Англия и Франция обязуются оказать давление на Австрию с целью отмены закона о секвестре, союзники должны пообещать, что на мирных переговорах будут учтены интересы Сардинии и обсуждено состояние дел в Италии. «К последним условиям, которые были секретными, — пишет Тейер, — король хотел добавить еще обязательство западных держав предоставить гарантии, что их соглашение с Австрией не будет содержать секретной оговорки в ущерб Пьемонту и Италии»[244]. Получив ответ из Турина, официальный Лондон заявил, что союзники не будут вмешиваться в вопрос об эмигрантах и их имуществе.
9 января 1855 года состоялось совещание с участием Кавура, Дабормида, Раттацци, Ламарморы, де Гиша и Хадсона. Сверив еще раз позиции своих стран, стороны констатировали, что не существует непреодолимых преград для достижения согласия. Министр иностранных дел Дабормида, правда, выступил против союза, если в нем будет находиться Австрия. Необходимо, чтобы Вена прекратила преследовать итальянцев и изымать их имущество. Британец и француз ответили, что правительства их стран не будут вмешиваться в спорные вопросы между Пьемонтом и Австрией.
Кавур предложил зафиксировать в окончательном тексте союзного договора секретный пункт, по которому Сардиния берет на себя обязательства защищать ломбардцев. В конечном итоге Хадсон и де Гиш внесли этот пункт в проект документа. Дабормида остался при своем мнении и заявил, что подает в отставку.
В ту же ночь Кавур направился к королю и доложил о встрече с послами и проекте документа. Дальнейшая задержка с заключением союзного договора, по его мнению, шла во вред Пьемонту, поэтому он был готов уйти в отставку. Виктор Эммануил II приветствовал достигнутые договоренности с Францией и Великобританией и одобрил отставку министра иностранных дел. Обязанности министра взял на себя Кавур. Вечером 10 января 1855 года документ о присоединении Пьемонта к англо-французскому соглашению от 10 апреля 1854 года был подписан. Ночью Кавур направил срочное письмо сардинскому послу в Лондоне, в котором сообщил, что договор подписан «по дружескому приглашению»[245] послов Англии и Франции.
Наступила самая тяжелая пора — убедить общество и парламент в необходимости установления союзнических отношений с Великобританией и Францией и вступления в войну с Россией. В армии нашлось много скептиков, которые утверждали, что стали наемниками и будут воевать за чужие интересы. Правые роялисты, консерваторы не хотели вступления в войну с Россией, поскольку царь был оплотом старых порядков и всегда выступал против либералов и революционеров. Крайне левые политики заявили, что монархия дискредитировала себя и пошла на услужение Австрии, забыв о своих собратьях в Ломбардии, Венеции и других частях Италии. Армия пойдет сражаться, но не за дело итальянцев и их независимости. Предпринимательские круги сокрушались о финансовых потерях, связанных с разрывом деловых отношений с Россией.
26 января 1855 года были уточнены и подписаны военная и финансовая конвенции. В соответствии с этими документами, Сардиния направляла на театр боевых действий 15-тысячный корпус под командованием пьемонтского генерала. Союзники брали на себя обязательство использовать сардинцев как единое подразделение. Кроме того, Великобритания предоставляла Пьемонту заем в размере одного миллиона фунтов, половина из которых должна была быть выплачена сразу, а другая половина — через шесть месяцев. Британцы брали на себя расходы, связанные с транспортировкой пьемонтского корпуса на восток[246].
На следующий день документы были направлены в парламент. 3 февраля началось обсуждение конвенций в палате депутатов. Практически всю неделю шла бурная дискуссия. Столкнулись противоположные точки зрения. Брофферио доказывал, что договор не был ни «справедливым, ни национальным, ни полезным, ни необходимым». Пьемонт, по его мнению, должен заключать союзы с «народами, страдающими за свободу», — с Грецией, Польшей, Венгрией, французскими республиканцами, а не с деспотами[247].
Генерал Дурандо убежденно отстаивал необходимость участия в войне на стороне союзников. «Задумайтесь, — с жаром говорил он, — что в момент великого движения всей Европы, когда она открывает вам объятия, вы отталкиваете ее. Если вы остаетесь инертными, если объявляете политику нейтралитета, в которую никто не поверит, возможно, вы живете политически, но ваши сыновья или сыновья ваших сыновей умрут без чести у подножия Альп, и вместе с ними будут похоронены последние надежды Италии»[248].
Всесильный министр времен короля Карла Альберта граф Маргерита заявил, что документы противоречат интересам Пьемонта и традиционной политике Савойского дома. Против союза с Францией и Великобританией в деле войны с Россией выступил и старший брат Кавура.
Председатель комитета по международным делам Ланца поддержал проекты документов. Россия, по его мнению, угнетает народы, а ее победа стала бы триумфом полуварварского деспота над цивилизованным миром. Пьемонт должен связать свою судьбу с остальной Европой в момент огромных усилий, чтобы предотвратить эту катастрофу.
Три раза — 6, 7 и 9 февраля 1855 года — поднимался на трибуну глава кабинета министров, чтобы убедить депутатов поддержать присоединение Пьемонта к союзникам. Война, которая идет на востоке континента, по его мнению, имела глобальное значение. В результате ее царь мог занять Константинополь, а Черное море стать русским озером. Российский флот отправится в Средиземное море и столкнется с флотами и интересами Франции и Англии. Такое развитие событий будет равносильно отречению Пьемонта от его стремлений к будущему, потому что тогда королевство станет жертвой континентальных войн, которые с незапамятных времен стали проклятьем Италии.