status quo на континенте, невмешательстве в его дела, изоляционизме и сосредоточении внимания на развитии свободной торговли и заморской политике.
Петербург грустил. Величие державы, казавшееся еще недавно на недосягаемой высоте, оказалось иллюзорным. На собственной территории русские потерпели поражение, неожиданно столкнувшись с коалицией противников. Внешняя политика, проводившаяся несколько десятилетий, потерпела фиаско, а страна оказалась в изоляции. Помимо унизительных территориальных и материальных потерь империя значительно утратила свой вес в соседних странах и в Европе в целом. Многое, в том числе и непосредственно у своих границ, теперь решалось в иных столицах. Развитие экономики и общества оказалось гораздо хуже, чем в передовых западноевропейских державах. Требовалось время для восстановления сил и выстраивания новой внешнеполитической стратегии.
Вена насторожилась. С одной стороны, все выглядело блестяще. Австрия, не участвуя в боевых действиях, сохранила свое влияние, а ее расположения добивались все участники конфликта. Ультиматум от декабря 1855 года остановил войну и окончательно склонил Россию к мирным переговорам. Австрийцы укрепились на Балканах и находились в дунайских княжествах. С другой стороны, поразительная настойчивость Пьемонта и не менее поразительная уступчивость сардинцам со стороны Англии и Франции привели к тому, что в европейской повестке появился «итальянский вопрос», который затрагивал интересы Австрийской империи. Требовалось укреплять отношения с Лондоном и Парижем, чтобы разговоры на «апеннинскую тему» не превратились в нечто большее. Тревожно смотрелись поползновения Наполеона III играть доминирующую роль на континенте. Хозяин Тюильри снисходительно относился к пьемонтцам и покровительствовал их желаниям, а под лозунгом «принципа национальностей» вмешался в дела Молдавии и Валахии, ограничивая интересы Австрии. Франция представлялась весьма ненадежным партнером. В Пруссии могли снова поднять голову националисты, призывавшие Берлин к собственной политике в Германии. Наиболее предсказуемой была поддержка Лондона, стремившегося к балансу сил. Поэтому политический пасьянс для правителей Хофбурга представлялся весьма непростым.
Поддержка депутатским корпусом субальпийского парламента Кавура и его правительства после конгресса в Париже не смогла заслонить того факта, что Пьемонт, понеся людские и материальные потери в войне, не получил зримых выгод.
Оппозиция упрекала главу кабинета в том, что Сардиния действовала вопреки своей многолетней политике и давним традициям. Даже Венский конгресс после наполеоновских войн, в отличие от Парижского, присудил Турину территории и деньги.
Кавур был не в курсе того, что 15 апреля 1856 года Франция и Англия заключили секретный договор с Австрией, гарантировавший сложившийся баланс сил и соблюдение Парижского мирного договора. Хотя этот документ был направлен острием против России, он не мог радовать главу кабинета министров Сардинии. Под впечатлением дискуссий на конгрессе и общений с британскими и французскими представителями он ошибочно уверовал, что западные столицы (Лондон и Париж) готовы поддержать Пьемонт в борьбе против Австрийской империи. Скорое разочарование было велико. Тем не менее «итальянский вопрос» прочно вошел в европейскую повестку. Игнорировать Италию было уже невозможно.
В этих условиях Турину помогала политика Наполеона III, пытавшегося своим лавированием опутать континент сетью коалиций. В мае 1856 года он предложил Великобритании и России создать альянс, направленный уже против Австрии. «Не волнуйтесь, — сказал император французов Кавуру, прощаясь в Париже в конце апреля 1856 года, — я чувствую, что мир не будет продолжительным»[293].
В отличие от Лондона, правитель Парижа не отказывался от мысли вытеснить Австрию из Италии. Пьемонт становился серьезным союзником Франции в этом деле. Турину стоило сменить приоритеты: Лондон — образец для государственного устройства, но Париж — реальная сила, способствовавшая объединению Италии. Получивший хороший урок скрытой европейской политики, Кавур конфиденциально делился со своими ближайшими соратниками мыслью, что в течение года разразится война. Он снова ошибся, но изменения должны были последовать — он к ним стремился. Предстояло дождаться этого времени и быть к нему готовым.
Вторая половина 1850-х годов начала приносить реальные экономические плоды от проводимых в Сардинском королевстве реформ. В бытность еще министром финансов в правительстве Д'Адзельо Кавур добился значительного снижения тарифных пошлин на внешнюю торговлю, мотивируя это развитием товарооборота, расширением национального производства, увеличением конкуренции и снижением цен. Казна лишилась значительных поступлений. Государственный бюджет не был сбалансирован.
Кавур продолжил реформу налоговой системы. В идеале он желал, чтобы над косвенными налогами главенствовали прямые, которые точно отражали бы налоговую базу и доходы граждан. Бедные должны были нести меньшую нагрузку по сравнению с богатыми. В этой связи он обращался к английским политикам с целью изучить британский опыт. Принималась во внимание работа налоговых инспекторов, использование деклараций на доходы и недвижимость, проверка личных счетов и т. д.
Оппозиция критиковала премьер-министра, обвиняя его в слишком либеральном подходе к налогообложению доходов финансистов, банкиров, держателей государственных акций. Особой остротой отличался вопрос налогообложения крупных земельных собственников. Как говорит Смит, «владельцы больших поместий, по собственному признанию Кавура в 1855 году, продолжали платить меньше налогов, чем в других европейских странах, и пропорционально меньше, чем они платили ранее в Пьемонте. Время от времени возникали дебаты о введении нового и более точного механизма учета земельной собственности, чтобы исправить такое ощутимое неравенство. Однако Кавур сомневался в его осуществимости и никогда не вносил на рассмотрение, так что на момент его смерти catasto (земельный кадастр) все еще был весьма несовершенен, а проблема земельного налога в значительной степени не решена. Это позволило предъявить ему обвинение в том, что, несмотря на его искреннее желание помочь гражданам с низкими доходами, на практике более бедные люди и некоторые представители среднего класса продолжали платить налогов больше, чем составляла их справедливая доля»[294].
Кавур не терял оптимизма и полагал, что создание современной экономики Пьемонта перекроет временные трудности. Для финансовой поддержки роста экономики глава кабинета несколько раз обращался к британскому правительству за займами. Были созданы благоприятные условия для притока иностранных капиталов. Французские предприниматели вкладывали средства в сардинские железорудные месторождения, железные дороги, банки и страховые компании. Продолжалась политика искусных переговоров с различными зарубежными банковскими домами (Rothschild, Laffitte, Hambro, Péreire's Crédit Mobilier и др.), которая приносила заемные средства на приемлемых условиях.
Курируя экономический блок правительства, Кавур стремился расширить денежное предложение для экономических агентов, делая доступнее и дешевле кредитные ресурсы. Частный бизнес получил мощную подпитку и стимулы для развития. Однако и здесь роль государства была определяющей. Некоторые сектора экономики оставались защищенными от внешней конкуренции. Правительство напрямую субсидировало и финансировало многие отрасли и производства, рассчитывая создать современную экономическую базу и вернуть потраченное в последующем.
По прошествии нескольких лет значительно укрепился сельскохозяйственный сектор (прежде всего производство продукции, идущей на экспорт), стремительно развивалась легкая промышленность (текстильное производство, переработка хлопка-сырца, шелкопрядение и др.), появилось металлургическое производство (разработка железных рудников в Аосте, возводился ряд предприятий, выпускающих металлургическую продукцию, началось производство двигателей для железнодорожного транспорта), развивалась химическая индустрия (производство удобрений, резинотехнических изделий).
При государственной поддержке было открыто электрическое телеграфное сообщение между Турином и Генуей в апреле 1852 года, Турином и Парижем в январе 1853 года. В качестве примера рассматривалось развитие французской системы телеграфной связи, считавшейся наиболее передовой в Европе.
В 1851–1852 годах введена по британскому образцу («пенни-почта») почтовая служба, обороты и доходы которой за несколько лет значительно превысили расходы правительства на ее внедрение.
Основанная при содействии государства в 1852 году генуэзская Трансатлантическая транспортная компания пыталась отвоевать часть морских грузовых перевозок у британских, французских, австрийских и испанских компаний.
Кавур надеялся, что Пьемонт может стать одним из основных перевалочных пунктов торговли между Германией и Швейцарией с американским континентом. Этому могла способствовать большая колония итальянцев, обосновавшихся на берегах залива Рио-де-ла-Плата, где раскинулись Буэнос-Айрес и Монтевидео. Кроме того, глава правительства считал выгодным направлять грузы в порт Нового Орлеана вместо Нью-Йорка. Последовавшие политические события и развитие экономики США опровергли это мнение Кавура. Неудовлетворительное управление и финансовое состояние Трансатлантической транспортной компании на фоне стагнации европейской экономики в условиях Крымской войны привели к тому, что компания закрылась в 1857 году после нескольких рейсов в Южную Америку. Североамериканский маршрут так и не был задействован.
Кавур сделал упор на развитие порта Специя, который стал главной базой военно-морского флота и одним из основных перевалочных пунктов грузоперевозок. Генуя представлялась небезопасной с политической точки зрения. Это привело к тому, что бывшая столица Генуэзской республики потеряла динамику в своем развитии. Уже в последующем, после эпохи Кавура, итальянскому государству пришлось затратить много усилий на восстановление и модернизацию Генуи.