Сардинское королевство столкнулось с острой проблемой территориальных различий и несоответствием устремлений центра и регионов. Как правило, во время политических и экономических реформ такие противоречия получают дополнительный импульс.
Область Лигурия оказалась в тяжелой экономической ситуации. Как уже говорилось, Кавур не делал ставку на развитие Генуи. У портового города были сильные свободолюбивые и революционные традиции. Сторонники Мадзини и Гарибальди находили радушный прием у местных жителей. Отсюда же исходила и «красная» опасность, которую стремился подавить глава правительства в Турине. Часто именно депутаты от Генуи и Лигурии становились наиболее яростными противниками кабинета министров под управлением Кавура. Ожесточенная борьба центра и региона в 1848–1849 годах была свежа в памяти обеих сторон. Генуя не забыла, как королевские войска тогда штурмовали и грабили город. К тому же Турин двигался в сторону унификации всех частей королевства, что означало отмену давних привилегий для морских гильдий и портовых рабочих Генуи. Сельское хозяйство Лигурии уступало остальным регионам континентального Пьемонта, а уровень жизни крестьян был низким. Скудное потребление местных жителей становилось минимальным в неурожайные годы. Динамика положительных изменений в сельской местности была чрезвычайно невысокой, что делало проблему иммиграции особо острой, поэтому и проведение реформ в Лигурии сталкивалось с огромными проблемами.
В 1853 году сардинский парламент отменил статус порто-франко Ниццы. Этим самым депутаты уравняли город с остальной таможенной территорией страны. Город Ницца и прибрежный район (графство Ницца) несколько веков находились под властью Савойского дома. В конце XVII — начале XVIII века графство было под французским управлением, а с 1792 по 1814 год входило в состав республиканской Франции и империи Наполеона I. В 1612 году Карл Эммануил I Савойский да ро вал Ницце статус порто-франко, что облегчало морскую торговлю и экономическое развитие дальней провинции Пьемонта. Вместе с тем географическое положение делало связь континентального Пьемонта с графством весьма затруднительным. Оказалось, что в эпоху бурного развития коммуникаций (шоссейные и железные дороги) добраться до Ниццы из Парижа было быстрее и проще, чем из Турина. В городе были сильны французские настроения. К этому времени Ницца становилась все более привлекательным местом для богатых туристов, которые предпочитали проводить зимы в мягком средиземноморском климате. Кавур попытался компенсировать отмену статуса порто-франко Ниццы строительством дорог к графству. Однако затраты были слишком высокими и завершить начатые работы до конца 1850-х годов не удалось.
На Парижском конгрессе австрийские представители упрекнули Кавура в фактической оккупации Княжества Монако. Премьер-министр отверг любые параллели между нахождением австрийских войск в Центральной Италии и десятком сардинских солдат в Монако. Однако проблема была, в том числе и в экономической плоскости.
С конца XIII столетия в Монако обосновалось генуэзское семейство Гримальди, которое со временем стало бороться за независимость княжества. С начала XV века Монако считалось независимым государством, но Гримальди в поисках защиты от внешнего посягательства обратились за помощью к французским королям, тем самым сделав княжество зависимой территорией от Парижа. С 1793 по 1814 год Монако входило в состав Франции под названием Форт-д'Эркюль. В 1814 году княжество было восстановлено под управлением Гримальди, а в 1815-м Венский конгресс постановил передать Монако под управление (протекторат) Сардинского королевства. Таким образом, княжество, расположенное на берегу Лигурийского моря, несколько десятилетий было окружено пьемонтской территорией. Экономическая ситуация была тяжелой, и протекторат более слабого по сравнению с Францией государства усугублял положение дел. Местные жители, влачившие нищенское существование, несколько раз восставали, требуя от князей Монако проведения реформ и снижения налогов. Самые серьезные волнения имели место в наиболее крупных населенных пунктах — Ментоне и Рокебрюне. Жители этих городков даже заявляли о своей независимости, надеясь на аннексию Сардинии. Революция 1848 года коснулась и монегасков.
Крупные волнения привели к тому, что Турин ввел войска, чтобы спасти династию Гримальди. Ментона и Рокебрюн снова объявили о своей независимости. Кавур решил воспользоваться этой ситуацией и включить оба населенных пункта в единую таможенную систему Сардинского королевства. Естественно, правителю Монако, Флорестану I, не могло понравиться выпадение около 90 % территории из экономической системы княжества. Начались трудные переговоры, перешедшие во взаимные упреки. Посредниками между двумя государствами выступили Франция и Великобритания. Французский посол в Турине призвал правительство Сардинии соблюдать территориальную целостность Монако, снять блокаду княжества и не употреблять силу в решении деликатных вопросов. К этим словам присоединился и посланник США. Кавур не желал признавать проблему и отвергал международное посредничество. Он отметал всякую идею выплаты адекватной компенсации князю Монако за утраченные территории. Более того, Кавур попытался привлечь к себе симпатии европейского общества, призывая обратить внимание на аморальные поступки Флорестана I и Карла III, которые открыли дорогу азартным играм в Монако, но при этом не объясняя, что «правительство Пьемонта проявило сильнейший интерес к конкурирующему казино в Эксе»[300]. Вопрос вокруг Княжества Монако тянулся до 1861 года, когда графство Ницца перешло к Франции, а в соответствии с отдельным договором между Парижем и Монако французы выкупили Ментону и Рокебрюн и присоединили их к своей территории.
Проблемы, схожие с теми, с которыми сталкивалось графство Ницца, наблюдались и в Савойе. Горные альпийские цепи отделяли Савойю от остальной территории королевства. В конце XVIII — начале XIX века Савойя, как и графство Ницца, входила в состав республиканской и императорской Франции. В этом регионе и ее столице, Шамбери, были сильны французские настроения, в какой-то степени подогреваемые соседним государством. Коммуникации связывали Савойю гораздо больше с Францией, чем с Пьемонтом. Поскольку основная часть Савойи находится в горах, то экономические проблемы имели иной характер, чем на остальной территории Сардинского королевства. Кавур понимал всю проблематику региона, поэтому строительство железной дороги Турин — Париж, проходившей через Савойю, преследовало также и политическую цель — сильнее связать Шамбери с Турином.
Очередная головная боль Кавура была связана с островом Сардиния. Этот большой средиземноморский остров стал собственностью правителей Пьемонта в 1720 году, когда взамен Сицилии, отошедшей к Австрии, король Виктор Амадей II получил Сардинию. С тех пор название острова было в королевском титуле Савойской династии и дало второе наименование государству. Этот регион королевства был одним из наиболее отсталых, с архаичной структурой, которая практически не менялась со времен Средневековья. Несмотря на то что в 1836 году при короле Карле Альберте здесь были отменены феодальные отношения, на острове продолжали успешно существовать частные баронские суды и кабальное крепостное право. Крупные землевладельцы не считали нужным что-либо менять, а крестьяне отличались крайней набожностью и реакционными настроениями. Влияние неаполитанских Бурбонов ощущалось гораздо сильнее, чем центральных туринских властей. Кавур весьма смутно представлял внутренние особенности острова и его жителей. Его не привлекали вопросы, в основе которых были люди с мировоззрением, в корне отличавшимся от его собственного.
В субальпийском парламенте не раз вспыхивали дискуссии о ситуации на острове. Депутаты говорили «о густых дубовых лесах, в то время как легкодоступные леса были в значительной степени уже вырублены. Кавур отказался верить всем жалобам на бедность в Сардинии, но признал, что есть, по крайней мере, повод для беспокойства. Малярия и бандитизм были постоянной проблемой, гражданское неповиновение на острове время от времени доходило до такой точки, что его можно было назвать эндемичной гражданской войной. Дороги были настолько неразвиты, что в Альгеро, одном из главнейших городов, жители которого говорили на каталонском языке, можно было добраться только по морю или на лошади. Кальяри, региональная столица, постоянно ощущала нехватку воды до такой степени, что это становилось ежегодным бедствием. Поскольку только в нескольких деревнях были школы, 95 % сельского населения были неграмотными. Многие районы продолжали использовать бартер вместо денег. В результате взимать налоги было чрезвычайно трудно либо невозможно. Большинство депутатов от Сардинии принадлежали к двум крайним политическим течениям — левому или правому, с которыми у Кавура было мало общего, и когда некоторые из них приглашали его посетить остров и на месте посмотреть, что можно сделать, он отказывался под предлогом занятости»[301].
Кавур попытался провести на острове некоторые реформы. Были отменены все ограничения на внутреннюю торговлю и пошлины на перемещение товаров между Сардинией и континентальной частью королевства. Разрабатывались местные ресурсы для того, чтобы строить дороги и жилье. Проложен подводный кабель, соединивший Сардинию и континент. Направлены войска с целью избавиться от бандитизма. Однако местная аристократия и жители воспринимали эти шаги как захватническую политику Турина и как попытки насильно изменить сложившийся уклад жизни. Государственные чиновники воспринимали службу на Сардинии как наказание, а сардинцы относились к ним с недоверием и отвращением. Гражданская администрация и военные, прибывшие с континента, сталкивались с языковой проблемой и считали местные традиции непонятными и ужасными. Предпринимались шаги по реформированию сельского хозяйства как основной отрасли региона. Однако местные князья и крестьяне, привыкшие к средневековой коллективной собственности, не желали превращаться в капиталистических фермеров, работающих на свободный рынок. Технология обработки земли не менялась столетиями. Кавур полагал, что изменения должны последовать, но в условиях закрытой системы острова их темп был чрезвычайно низким.