Проблемы острова вызывали неприятные чувства как у депутатов парламента, так и у членов правительства. Сардиния не была наглядным примером положительного результата реформ. Здесь нельзя было набрать политического веса, дополнительных очков и получить новых союзников, поэтому и дискуссии часто переходили в вялотекущий разговор без последствий. Неприглядные факты о нищей и забитой жизни сардинцев часто игнорировались, чтобы не шокировать публику и не раздражать власть имущих, тем более что они никогда не афишировались перед иностранцами.
«Кавур не очень старался скрыть свое отвращение к этой неразрешимой проблеме и публично назвал сардинцев ленивыми, грязными, беспризорными, чрезмерно чувствительными и сварливыми, — подводит итог Смит. — Он обвинял их, так же как он обвинял генуэзцев, в нежелании помочь себе и в том, что они всегда призывали правительство взмахнуть волшебной палочкой. Кавур посоветовал другу не устраиваться на работу в Сардинии, пока остров не станет более „цивилизованным“. После многих разочарований он потерял терпение и приказал администрации игнорировать местную оппозицию и ввести континентальные стандарты порядка и морали. Но это было не столько решением, сколько признанием неудачи»[302].
Региональная специфика была одной из самых больших проблем Сардинского королевства. То, что складывалось веками, невозможно перестроить за несколько лет. Для этого требуются усилия, время и терпение. То, что вызывало сложности в небольшом североитальянском государстве, через несколько лет станет уже проблемой общенационального масштаба на уровне всего полуострова.
К концу 50-х годов XIX века Пьемонт в глазах европейского общества представлялся динамично развивавшимся государством, выгодно отличавшимся от других стран Апеннинского полуострова. Экономика королевства находилась в стадии активных перемен, направленных на достижение уровня передовых западноевропейских государств. Масштабные реформы, затеянные Кавуром, действительно меняли мировоззрение людей. Сардиния приобретала статус надежного и солидного делового партнера, который понимает язык современной экономики. Растущий местный бизнес входил в международное разделение труда, находя свои рыночные ниши и конкурентные преимущества.
Жизнь подтвердила замыслы Кавура, мечтавшего о том, что Пьемонт войдет в число самых богатых и развитых государств мира. С этого времени прошло много десятилетий, а люди во всех уголках земного шара с уважением говорят об итальянских промышленных и сельскохозяйственных товарах, финансовых, страховых, транспортных, туристических, строительных, дизайнерских услугах и других видах экономической деятельности. Камилло ди Кавуру, несомненно, принадлежит первенство в череде исторических личностей, которые сделали из Италии экономическую державу, занявшую подобающее место на экономической карте планеты.
Глава 10. Первый дипломат королевства
«Если Австрия пойдет дальше и пригрозит прибегнуть к войне, то мы должны быть готовы оказать ей теплый прием».
Важным последствием участия Кавура в работе конгресса в Париже стало то, что премьер-министр Пьемонта почувствовал вкус к внешней политике и дипломатии. Теперь он на практике убедился, что не только формирование современного, идущего в ногу со временем, экономически сильного государства является важным инструментом в борьбе за объединение Италии, но и дипломатия — мощное оружие в противостоянии с противниками Сардинского королевства.
Пьемонт менялся, становился динамичным и солидным партнером, но если внутреннее развитие страны не подкреплять наступательной внешней политикой, которая способна обеспечить благоприятное внешнее окружение, тесное сотрудничество с великими державами и благосклонность европейского общественного мнения, то необходимых результатов можно ждать слишком долго.
Через несколько дней после возвращения из Парижа Кавур вынудил Чибрарио подать в отставку. С 5 мая 1856 года портфель министра иностранных дел перешел в руки Кавура. Теперь он вершил внешнюю политику Сардинского королевства. Уроки конгресса и расклад сил в послевоенном мире подтолкнули его к мысли о корректировке внешнеполитического курса государства и поиске такого места на дипломатической карте Европы, которое в наибольшей степени соответствовало бы стратегической цели королевства.
Первым делом стало восстановление отношений с Австрийской империей. Теперь Пьемонт не пытался акцентировать внимание на проблеме эмигрантов и их собственности, хотя и не забывал о ней. В Вену отправился сардинский посол, кто должен был наладить рабочие отношения с руководством соседнего государства.
Прилагался максимум усилий для поддержания отношений с Францией и Великобританией. На всех уровнях говорилось, что Сардинское королевство выступает за мирные добрососедские отношения, за сильную Австрию, которая считалась буферным государством между Европой и Россией, противостоявшим потенциальной угрозе последней.
Налаживался контакт с Петербургом, по сути не являвшимся противником Турина. Недавняя война и мелкие разногласия в прошлом быстро забылись, и теперь Российская империя становилась одним из стратегических партнеров на востоке континента, по определению считавшимся врагом Австрии.
Особое внимание было приковано к отношениям с другими государствами Апеннинского полуострова. Кавур, осознавший себя в качестве ведущего итальянского политического деятеля, предпринял шаги к примирению с папой Пием IX и даже конфиденциально предложил заключить соглашение. Суть его заключалась в том, что власти Пьемонта готовы предоставить больше свободы церкви при условии, что папа согласится на некоторые важные уступки, например в отношении гражданского брака. Этот посыл главы правительства Сардинии в Риме был отвергнут.
В Ватикане с негодованием восприняли тему и тон обсуждения Италии в ходе мирного конгресса в Париже. Эмоциональная речь лорда Кларендона 8 апреля 1856 года и позиция Великобритании в целом не остались без внимания. В начале лета 1856-го правительство Папской области информировало правительство Ее Величества, что Рим принял во внимание настоятельную необходимость реформ, но не сможет пойти дальше по пути секуляризации, не разрушив всю систему папской администрации, и если против него будет применена сила, то «готов уйти в катакомбы»[303].
В это время Кавуру стало известно, что тайные эмиссары королевского двора снова посетили Святой престол и довели до сведения Пия IX, что Виктор Эммануил II готов заблокировать любые дальнейшие предложения правительства Кавура, направленные против церкви. Это вызвало столкновение между кабинетом министров и королевским окружением. Министры попытались уговорить короля прекратить собственную секретную политику, которая шла вразрез с внешней политикой государства. Позднее Виктор Эммануил II рассказал посетителю из Швейцарии, что произошла ссора с главой правительства и в гневе Кавур начал пинать королевскую мебель и сломал часы.
Однако в главном вопросе — отношений с Австрией — министры и король были едины. Они понимали, что главный враг на востоке, и поэтому необходимо готовиться к вооруженному противостоянию с Веной. Для этого прилагались общие усилия по укреплению и перевооружению армии и строительству инфраструктуры. В эти годы форсированными темпами возводились и реконструировались крепости вдоль границы с Австрийской империей. Основное внимание уделялось Алессандрии и Казале. В целях ускорения работ финансирование осуществлялось по прямым декретам короля с последующим уведомлением депутатов парламента.
Правительство Австрии с тревогой восприняло ход дискуссии по «итальянскому вопросу» в Париже. Уже 18 мая 1856 года Вена распространила среди иностранных дворов ноту, в которой пыталась раскрыть истинную цель Турина в Италии. Сардинцы, говорилось в документе, желали изгнать австрийские войска, поднять революционную волну, лишить законных правителей их престолов, занять новые земли и присоединить их к своей территории[304].
Следующим шагом правительства Буоля стал вывод войск из Тосканы, в ходе которого австрийская дипломатия напомнила европейским державам, что войска используются только по просьбе местных суверенов для восстановления и поддержания порядка. После достижения заявленных целей войска незамедлительно выводятся. Более того, Вена обратилась к неаполитанскому правительству Фердинанда II с просьбой провести реформы, о чем шла речь в Париже. В сентябре 1856 года «король-бомба»[305] отверг предложения о реформах. При этом австрийские дипломаты возложили вину за беспорядки на юге Италии на Пьемонт, поощрявший революции в итальянских государствах. Турин отверг эти нападки соседнего государства и обвинил Вену в том, что она является истинным источником проблем Неаполя и других государств полуострова.
Тем не менее неуступчивость Фердинанда II имела свои последствия. В октябре 1856 года Великобритания и Франция разорвали дипломатические отношения с Королевством обеих Сицилий и отозвали своих послов из Неаполя. Вместе с тем, как полагает Смит, Вена имела основания утверждать, что Пьемонт способствует нестабильности в соседних итальянских государствах. Так, дипломатический представитель Сардинии во Флоренции имел поручение организовать сеть тайных сторонников. В мае 1856 года посол Пьемонта получил из Турина следующее указание — эти люди должны начать агитацию в обществе, и если будет возможность, то и подкупить неустойчивые элементы в тосканской армии[306]. Этим агентам влияния объяснили, что Пьемонт нуждается в доказательствах беспорядков, чтобы убедить Англию и Францию в том, что вся Италия стремится избавиться от австрийского влияния. Подрывную деятельность необходимо было вести таким образом, чтобы иностранцы (прежде всего Наполеон III) поверили, что движение имеет национально-освободительные черты, а не носит либеральный характер.