21 января 1860 года новый кабинет министров Сардинского королевства приступил к своим обязанностям. В его состав вошли: премьер-министр — Кавур; министр иностранных дел — Кавур; министр внутренних дел — Кавур (с 24 марта по 31 декабря 1860 года — Луиджи Фарини, с 31 декабря 1860 года по 23 марта 1861 года — Марко Мингетти); министр по церковным вопросам — Джованни Кассинис; военный министр — Манфредо Фанти; министр финансов — Франческо Веджеци; министр труда — Стефано Ячини (с 14 февраля по 23 марта 1861 года — Убальдино Перуцци); министр образования — Теренцио Мамиани; министр по морским вопросам — Кавур (с 18 марта 1860 года по 23 марта 1861 года); министр по вопросам сельского хозяйства, промышленности и торговли — Томмазо Корси (с 5 июля 1860 года по 23 марта 1861 года); министр без портфеля — Томмазо Корси (с 8 апреля по 5 июля 1860 года).
Кавур, как уже бывало ранее, появился на властной сцене Пьемонта, когда ситуация находилась в критическом состоянии, поэтому глава правительства, наученный опытом и имевший твердый взгляд на развитие страны, оставил за собой портфели министров иностранных и внутренних дел. Международные дела требовали срочных решений. Проблема Центральной Италии не могла больше находиться в подвешенном состоянии. Кавур не сомневался, что герцогства должны стать в ближайшее время единым целым с Сардинским королевством. Но теперь его замыслы были гораздо шире — он обозревал весь Апеннинский полуостров как площадку для строительства единого итальянского государства. Однако ценой за положительное решение вопроса по Тоскане, Парме, Модене и Эмилии-Романье должно было стать отчуждение Ниццы и Савойи. Новый французский посланник в Турине, барон Шарль Талейран, еще раз подтвердил, что Наполеон III требует эти территории. При этом глава правительства Пьемонта собирался сохранить хотя бы Ниццу и для этого использовать Лондон в качестве противовеса амбициям Парижа.
Портфель министра внутренних дел был нужен в преддверии выборов в парламент, назначенных на март. Его взгляд на внутриполитическое развитие страны не изменился — консервативный либерализм, поэтому задачей ближайших месяцев стало не дать крайним флангам политического спектра влиять на события и играть значимую роль в государстве.
В этом же русле шло и понимание строительства Сардинского королевства как нового единого государства для всех итальянцев. С учетом этого в составе правительства появились: ломбардинец Ячини, выходец из Модены генерал Фанти и папский подданный Мамиани. Массимо Д'Адзельо отправился губернатором в Милан, секретарь Константино Нигра — послом в Париж, а Вильямарина — в Неаполь. Политические пристрастия и региональные различия, по мнению Кавура, имели значение только дома, а за границей все должны были стать итальянцами.
С первых же дней премьерства Кавура занимали неотложные международные дела. Его не могла не порадовать отставка Валевского и назначение министром иностранных дел Франции Эдуарда Тувенеля, известного как сторонника добрых отношений с Италией. В этой связи Кавур уже 25 января 1860 года пишет личное послание принцу Наполеону, в котором, в частности, говорит, что «политическая кампания, последовавшая за миром в Виллафранке, была столь же славной для Императора и более выгодной для Италии, чем военная кампания, предшествовавшая ей. Поведение Императора по отношению к Риму, ответ архиепископу Бордо, его бессмертная брошюра, письмо Папе Римскому… заслуживают благодарности итальянцев больше, чем победы при Мадженте и Сольферино. Как часто при чтении в одиночестве этих исторических документов я восклицал: „Да будет благословенен мир Виллафранки!“ Без этого римский вопрос — самый важный не только для Италии, но и для Франции и Европы — не может получить полного решения… Нанося смертельный удар не по религии, а по ультрамонтанским принципам… Император оказывает современному обществу величайшую услугу, гораздо бо́льшую, чем возможно было сделать. Тем самым он заслужил право быть в числе величайших благотворителей человечества»[467]. Письмо явно предназначалось для глаз не только принца, но и хозяина Тюильри.
Кавур выбрал наступательную стратегию. Через несколько дней он рассылает всем дипломатическим представителям Пьемонта за границей циркуляр, где в общем виде повторил позицию Наполеона III, изложенную в письме принцу Наполеону, и дает указание твердо отстаивать принципы решения «итальянского вопроса» прежде всего самими итальянцами, без внешнего вмешательства.
В феврале — марте 1860 года Кавур пытался вести сложную дипломатическую игру, при помощи которой присоединить всю Центральную Италию к Пьемонту и не отдать Франции Ниццу и Савойю. Он даже прорабатывал вопрос о передаче на управление Савойскому дому папских провинций Умбрия и Марке при почетном главенстве Папы Римского. Эти проекты Кавура нашли гневную отповедь понтифика. Напор французов по территориальному вопросу он желал перевести в плоскость принципа национальностей, что давало призрачные шансы на удержание хотя бы Ниццы.
Кавур надеялся, что Англия его поддержит в части аннексии Пьемонтом герцогств и сохранения Ниццы и Савойи. В ход пошли аргументы, свидетельствовавшие, что Париж, таким образом, пытается реализовать свои давние намерения по «округ лению естественных границ», что означает французские поползновения не только на пьемонтские земли, но и Бельгию, Люксембург и Антверпен.
Неприятным сюрпризом для полной реализации данного плана Кавура оказалось сближение Парижа и Лондона по целому ряду международных вопросов (на Дальнем и Ближнем Востоке, Африке) и заключение в январе 1860 года знаменитого торгового договора Кобдена-Шевалье.
В феврале 1860 года Турин, в качестве поощрительного приза в этом изматывающем дипломатическом состязании, получил ясный сигнал, что Великобритания и Франция не собираются препятствовать Сардинскому королевству в аннексии Центральной Италии. В этой связи возник вопрос о проведении плебисцитов в Тоскане и Эмилии-Романье (включая Парму и Модену). Инициатором их проведения выступил Наполеон III, который успешно опробовал данный механизм в своей внутренней политике. Император, державший в уме аннексию Савойи и Ниццы и опрос по этому поводу местных жителей, полагал, что и в итальянских герцогствах необходимо провести плебисцит.
Данное пожелание французов не нашло отторжения в Турине, но Рикасоли отмел идею проведения плебисцита. По его мнению, плебисцит в Тоскане не имел смысла, поскольку Флорентийская ассамблея и так уже проголосовала за объединение с Пьемонтом. Раздраженный Кавур попросил Рикасоли приехать в Турин и уладить все вопросы, однако получил отрицательный ответ. Тоскана, по мнению диктатора, считала себя уже находящейся под скипетром Виктора Эммануила II и готовилась избирать депутатов итальянского парламента в соответствии с правилами, установленными королевским указом. «Почему, во имя Бога, — спрашивал Рикасоли Кавура в письме от 4 февраля, — необходимо требовать повторного голосования по вопросу аннексии? Тосканская ассамблея может собраться, чтобы подтвердить свои первоначальные голоса, санкционировать выборы депутатов и самораспуститься»[468].
Кавур ответил, что Пьемонт и Тоскана считают дело сделанным, а себя — находящимися в одном государстве, но в Европе придерживаются других взглядов, поэтому плебисцит необходим, чтобы убедить великие державы в законности всех действий по объединению. Это несущественное препятствие не должно разрушить все результаты национального единения. По указанию главы правительства во Флоренцию отправился Джузеппе Массари, который смог убедить Рикасоли согласиться провести плебисцит.
Другим важным вопросом стало обеспечить поддержку Парижа и Лондона в непростых отношениях с Австрией. Вена неоднократно давала понять, что не потерпит торпедирования мирных соглашений в Цюрихе. Пересечение границ Пьемонта и герцогств солдатами королевской армии будет воспринято в Австрии как объявление войны.
Кавур серьезно рассматривал эту угрозу и был готов сражаться в одиночку против империи Габсбургов. Армия находилась в состоянии боевой готовности. Сардиния срочно закупила партию крупнокалиберной артиллерии в Бельгии и Швеции и разместила несколько заказов на вооружение за границей. На эти военные приготовления немедленно отреагировали британцы и французы. Лондон дал понять, что не поддержит Австрию, а Наполеон III пригрозил снова ввести войска в регион, если австрийцы начнут боевые действия.
Последние две недели февраля 1860 года выдались для Кавура чрезвычайно напряженными. Он оказался под мощным давлением Парижа, который с учетом непростых отношений между Наполеоном III и папой Пием IX начал колебаться в отношении присоединения к Пьемонту Эмилии-Романьи и строить прожекты по созданию независимого тосканского королевства. Непрерывным потоком шли ультимативные требования по незамедлительному заключению договора о передаче Ниццы и Савойи. В конечном итоге Герцогство Савойя и графство Ницца стали платой за аннексию Центральной Италии Пьемонтом.
Кавур больше не желал терять времени и испытывать судьбу. Он бросил жребий и перешел Рубикон. 1 марта 1860 года одновременно во Флоренции и Болонье появились декреты, в которых объявлялось, что через десять дней в Тоскане и Эмилии-Романье будут проведены плебисциты среди мужского населения старше двадцати одного года, где надо будет ответить на вопрос — хотят они жить при «конституционной монархии короля Виктора Эммануила II» или в «отдельном королевстве»[469].
Проведенное 11–12 марта 1860 года голосование показало, что в Тоскане за объединение с Пьемонтом высказалось 73 % голосовавших[470], а именно: 367 000 — «за», 20 000 — «против». В Эмилии-Романье — более 81 %: 426 000 — «за», 1500 — «против»