.
17–24 июля 1860 года произошли ожесточенные бои между силами Южной армии и правительственными частями под командованием полковника Фердинанда дель Боско за овладение стратегическими укреплениями Милаццо, западнее Мессины. В результате Гарибальди занял этот пункт на побережье. При этом победе поспособствовал пьемонтский королевский флот под командованием Персано. К началу августа Гарибальди контролировал практически всю Сицилию (за исключением осажденной крепости Мессина).
Все это время Кавур, внимательно следивший за событиями на юге полуострова, находился в состоянии тревожного ожидания. Первоначально казалось, что шансы на успех генуэзского кондотьера невелики. Силы Неаполитанского королевства и «краснорубашечников» (даже несмотря на их народную популярность и постоянный приток новых бойцов) были слишком неравны. Но через пару недель после высадки в Марсале стало ясно, что Гарибальди сопутствует успех. Генерал, несмотря на подчинение сардинскому королю, действовал соответственно своим собственным порывам и взглядам, а после Сицилии намеревался переправиться на континент и двигаться в сторону Неаполя и Рима. Он не признавал границы, разделявшие полуостров. Гарибальди, по мнению Кавура, на своих штыках нес зерна революции, которые могли захлестнуть всю Италию. Впервые возникла мысль о возможном крушении Неаполитанского королевства.
С другой стороны, вооруженная авантюра Гарибальди против независимого государства (а в перспективе и Папской области) подняла целый пласт международных проблем. Под сомнение ставились основы международного общежития и права. Тот же Венский договор 1815 года становился ничтожным. Великобритания, внешне дистанцировавшаяся от сути событий, имела большие интересы в регионе, как военного, так и экономического плана. Безопасность британских подданных и их имущества была далеко не праздным вопросом.
Однако куда более серьезной была реакция в Париже. Под сомнение ставилось существование целого государства, которое при определенных обстоятельствах могло стать королевством французской династии. Наполеон III был чрезвычайно уязвлен. Чувства негодования испытывали местные католики. В этот момент серьезным фактором стала жесткая позиция императрицы Евгении по отношению к революционерам, крушившим порядок в Италии. Естественно, ее чувства подогревались испанскими родственниками. «Императрица в ярости от действий Гарибальди»[493], — записал 22 мая 1860 года посол Пьемонта в Париже Костантино Нигра.
Дополнительно подогревали страсти нескрываемые желания Гарибальди устроить поход не только на Неаполь, но и на Рим, генерал считал его столицей единой Италии. В городе располагались французские войска, и император должен был реагировать на такой разворот событий. Вскоре негодование Тюильри вылилось в протест, который министр иностранных дел Эдуард Тувенель выразил Нигра[494].
Предвидя и упреждая недовольство Парижа, Кавур написал своему послу во Франции: «Я сожалею об экспедиции Гарибальди так же, как и он [Тувенель], и я делаю и буду делать все возможное, чтобы убедиться, что это не приведет к новым осложнениям. Я не мешал Гарибальди осуществить его план, потому что для этого нужно было применить силу. Сейчас правительство не в состоянии противостоять огромной непопулярности, которая обрушилась бы на него, если бы оно попыталось остановить Гарибальди. С приближением выборов и рассчитывая на то, что умеренные либералы всех типов будут противостоять проискам оппозиции и добьются принятия договора [относительно Ниццы и Савойи], я не мог предпринять решительных мер, чтобы остановить отправку помощи на Сицилию. Но я ничего не упустил в своих попытках убедить Гарибальди отказаться от своего безумного замысла»[495]. Расчет делался на то, что письмо и позиция главы правительства Сардинского королевства станут известны при дворе императора. Но в тех быстро менявшихся событиях данное послание Кавура существенно не изменило общественный расклад мнений во Франции, где публика продолжала считать его одним из основных виновников международного кризиса. Масла в огонь подлил Святой престол. Взбешенный папа Пий IX усматривал в походе Гарибальди руку «безбожников Турина и Парижа». Австрия негодовала и собирала силы для военного вмешательства.
Тем не менее Кавур надеялся оседлать события на юге и повернуть всё в свою пользу. Он отдал распоряжение адмиралу Персано оказывать помощь Гарибальди, отправил на Сицилию секретаря Национального общества Ла Фарину, выходца из Мессины, который должен был найти общий язык с Гарибальди и способствовать умеренности генерала и возможному варианту по скорейшей аннексии острова Пьемонтом. Под давлением Турина 25 июня 1860 года Франциск II даровал своему королевству конституцию и разрешил сформировать либеральный кабинет министров во главе с Антонио Спинелли, а также соглашался на союз с Сардинией, чтобы совместно управлять Италией. При этом пьемонтский посланник в Неаполе Вильямарина продолжал активно вести тайную работу с оппозицией короля с целью сорвать любой альянс с Турином и сделать официальную Сардинию единственным хозяином положения на юге.
В Турине рассматривались разные варианты дальнейшего развития событий: переворот в Палермо и создание подконтрольного правительства Сицилии, соглашающегося на аннексию острова Пьемонтом; соглашение с Франциском II и обуздание Гарибальди; свержение Франциска II и захват власти в Неаполе (этому мешало то, что между Сардинским королевством и Неаполитанским не было общей границы, вмешивался территориальный и моральный фактор понтифика); война с Австрией за овладение Венецией с одновременным вторжением в Папскую область и Королевство обеих Сицилий и др.
Однако Гарибальди имел свои виды. Его не устраивал Кавур и проводимая им политика. Он арестовал Ла Фарину и отослал его обратно в Турин; не желал «укреплять свое правительство» людьми из Турина; доверившись вначале Агостино Депретису, желавшему соединить политику Гарибальди и Кавура, и сделав его продиктатором Сицилии, позже разочаровался в нем (Депретис подал в отставку в сентябре 1860 года); отказался принимать из рук Персано сардинских морских офицеров на свой юный сицилийский флот. При этом, если офицер уходил в отставку и добровольцем примыкал к Южной армии, то его тут же принимали с распростертыми объятиями.
Глава правительства Пьемонта столкнулся с диктатором Сицилии, не удавалось найти общего решения по будущему острова. Кавур видел Сицилию в составе Сардинского королевства, а Гарибальди формировал собственное правительство и вводил новые законы, которые только частично были заимствованы у Пьемонта. Кавур желал быстрых действий, а генерал откладывал решения. Кавур хотел плебисцита по вопросу аннексии Сицилии, а Криспи и другие соратники Гарибальди — выборов в местный парламент (ассамблею), где рассчитывали заполучить большинство мест. Кавур настаивал на верховенстве конституции, Гарибальди — на собственных суждениях. Хотя был один вопрос, по которому Кавур и Гарибальди сходились, — это неприятие сицилийской автономии.
Гарибальди был в курсе, что Кавур плел бесконечные политические комбинации и интриги, целью чего было использовать его как боевую силу, когда это было выгодно официальному Турину, и полностью отстранить от государственных дел после войны. На фоне этих событий неприязнь двух наиболее важных людей эпохи Risorgimento — Гарибальди и Кавура, — делавших для объединения страны чрезвычайно много, только росла с каждым днем.
К середине июля 1860 года Кавуру стало совершенно ясно, что Гарибальди неподконтролен, стал полноценным правителем Сицилии и намеревается отправиться на материк. «Если Гарибальди перейдет на континент и устроит свою столицу в Неаполитанском королевстве, как он это сделал на Сицилии, — пишет встревоженно Кавур 1 августа Нигре, — то станет абсолютным хозяином положения. Король Виктор Эммануил II потеряет почти весь свой престиж и в глазах подавляющего большинства итальянцев станет только другом Гарибальди. Он, вероятно, сохранит корону, но эта корона будет сиять только как отражение того, что героический авантюрист считает хорошо сияющим на себе. Гарибальди не будет провозглашать республику в Неаполе, но не осуществит аннексию и сохранит диктатуру. Он будет распоряжаться ресурсами королевства с 9 миллионов жителей и будет окружен неотразимым престижем. Мы будем не в состоянии с ним бороться»[496].
Кавур решил действовать. Прежде всего, он хотел помешать Гарибальди переправиться через Мессинский пролив, чтобы воспрепятствовать переходу «краснорубашечников» из Сицилии в Калабрию. За это время можно будет осуществить переворот в Неаполе и аннексировать материковую часть южного королевства.
Выполнению первой части этой задачи вначале способствовал Наполеон III, который также пожелал отправить свой флот на Сицилию, чтобы не позволить Гарибальди высадиться на материке. Он предложил британскому кабинету послать совместную морскую экспедицию в Мессинский пролив. Британцы, раздраженные сделкой между Парижем и Турином по Савойе и Ницце, а также по «сирийскому вопросу», отказались принять участие в таком предприятии, но были не против, чтобы французы собственными силами осуществили этот план. В конечном итоге император, взвесив все риски для Франции, не отправил флот на юг Апеннин.
Вторую часть задачи оказалось осуществить на практике гораздо сложнее, чем первоначально виделось из Турина. Проблема Кавура заключалась в том, что он не знал Неаполь и южное королевство в целом. Вильямарина докладывал, что совершить переворот не составит особого труда, поскольку в Неаполе много людей, желавших свержения Бурбонов и присоединения к Пьемонту, хотя тот же Д'Адзельо заметил, что «никто, знавший Неаполь, ни на мгновение не подумает, что более 5 % населения могло иметь такое желание»