4–5 ноября 1860 года прошли плебисциты в Умбрии и Марке, которые также показали, что большинство населения папских провинций желает присоединиться к Сардинии. В Умбрии проголосовало «за» — 97 тысяч, «против» — 360. В Марке проголосовало «за» — 134 тысячи, «против» — 1,2 тысячи[527]. Эти действия сардинских властей вызвали негодование Пия IX и его правительства.
В авангарде сардинской армии, продвигавшейся вглубь Неаполитанского королевства, находились части генерала Чальдини. 20 октября недалеко от Изернии пьемонтцы столкнулись с крупным бурбонским отрядом генерала Скотти. Сардинцы развернули орудия и открыли интенсивный огонь по противнику. Через десяток минут Чальдини послал своих берсальеров в контратаку, которая завершилась полным разгромом противника и пленением генерала Скотти.
25 октября 1860 года Гарибальди в сопровождении нескольких полков Южной армии отправился на север навстречу с сардинской королевской армии. Переправившись под редкие выстрелы бурбонской артиллерии по понтонному мосту через реку Вольтурно, «краснорубашечники» продвинулись до Беллоны и Кальви, а к вечеру обосновались на ночлег в широкой долине между холмами Каяннелло и Вайрано.
Рано утром в пятницу, 26 октября, бойцы Южной армии услышали громкие приветствия в честь короля, которые раздавались со стороны подходивших пьемонтцев. Гарибальди отправил нескольких офицеров в королевский лагерь с информацией о своем личном присутствии. Через некоторое время генерал-диктатор сам поехал в сторону сардинцев, надеясь найти монарха. У небольшой деревенской таверны Taverna di Catena, куда сходилось несколько дорог, Гарибальди и его спутники спешились и стали рассматривать королевские полки, проходившие мимо. Вскоре к таверне подъехали генералы Делла Рокка и Чальдини, кого тепло приветствовали Гарибальди и его офицеры. В ходе разговора Чальдини от имени Кавура выразил благодарность диктатору Южной Италии.
Через несколько часов собравшиеся у таверны услышали приближавшиеся звуки королевского марша и катившиеся по рядам солдат крики «Король!» и «Король идет!». Гарибальди и его сопровождающие, вскочив на лошадей, подъехали к краю дороги и увидели Виктора Эммануила II, приближавшегося к ним на великолепном арабском скакуне. Гарибальди, снимая шляпу, крикнул:
— Saluto il primo Re d'Italia![528]
— Grazie![529] — ответил король[530].
Виктор Эммануил II протянул руку, и двое мужчин обменялись крепким долгим рукопожатием[531]:
— Come state, caro Garibaldi?
— Bene, Maestà, e Lei?
— Benone[532].
Затем они поехали вместе, а следом за ними чуть поодаль офицеры королевского штаба и штаба Южной армии. Завершив недолгую беседу, Виктор Эммануил II направился к Теано, а Гарибальди — в сторону Кальви.
Время Гарибальди и его солдат-добровольцев подошло к концу. Теперь основную роль в Неаполитанском королевстве стали играть регулярные пьемонтские войска. Части делла Рокка осадили Капую и 2 ноября принудили противника сдаться. К этому моменту сардинцы полностью блокировали крепость-порт Гаэту, где укрылся Франциск II. Началась планомерная осада крепости (Гаэта капитулировала 14 февраля 1861 года). Южную армию к этим операциям уже не привлекали.
Понимая щекотливость ситуации, Гарибальди попытался вступиться за своих боевых товарищей. Он хотел, чтобы некоторые из них, а может быть, и целые подразделения, вошли в состав регулярной армии, но ощущалось недоверие высшего командования королевских войск.
6 ноября диктатор собрал свои войска в Казерте. Предполагалось, что смотр частям Южной армии произведет Виктор Эммануил II, однако король Пьемонта не появился. Это угнетающе подействовало на добровольцев.
7 ноября Виктор Эммануил II и Гарибальди в сопровождении Паллавичино и Мордини в открытом экипаже, несмотря на сильный дождь, въехали в Неаполь, проследовали к кафедральному собору, где король получил благословение и преклонил колени перед святым Януарием. Далее четверка проследовала по Via Toledo. Плохая погода не испугала горожан, и они заполнили улицы, приветствуя сардинского монарха и Гарибальди. Вечером в Королевском дворце Виктор Эммануил II принял титул короля Неаполя и Сицилии.
На следующий день в Королевском дворце прошел официальный прием, в ходе которого продиктаторы Неаполя и Сицилии огласили результаты плебисцитов. Последовало подписание акта об объединении Сардинского королевства с Неаполитанским королевством и Сицилией.
Последовавшие торжественные и протокольные мероприятия (королевский прием, посещения театра) раздражающе действовали на Гарибальди, который не мог выносить мелочный этикет и условности королевского двора, сопровождаемые не совсем приятными и добрыми разговорами окружения Виктора Эммануила II. «С людьми поступают как с апельсинами, — горестно говорил Гарибальди в эти дни. — Когда сок выжат до последней капли, кожуру просто выбрасывают»[533].
В результате Гарибальди отказался от ордена Аннунциаты, когда выяснилось, что эту награду уже получили Фанти и Фарини. В последовавшем разговоре с королем Гарибальди отказался от всех предложенных воинских званий, королевского дворца в качестве резиденции, материальных благ для себя и своей семьи и даже герцогства. В ответ Гарибальди попросил сделать его генерал-губернатором Южной Италии с полными полномочиями на год. Король отклонил его просьбу.
Гарибальди решил покинуть Неаполь. Накануне отъезда он подготовил обращение к бойцам своей армии, в котором говорил, что они вместе сделали большое справедливое дело, но это был только предпоследний этап национального возрождения, о чем мечтало двадцать поколений. Не надо слушать трусов и людей с грязным сердцем, продолжал генерал, а народ Италии никогда не будет ползать и просить свободу у других. Каждому честному человеку надо вооружаться, поскольку борьба еще не закончена. «Сегодня я должен уйти, но всего на несколько дней. Час конфликта вновь найдет меня, и я буду рядом с вами, с солдатами итальянской свободы»[534], — завершил свое обращение Гарибальди.
Ранним утром 9 ноября, когда Неаполь только просыпался, Гарибальди вступил на борт фрегата Hannibal, чтобы попрощаться с адмиралом Манди, а через час на другом корабле, Washington, уже отплывал на Капреру. Британские корабли отсалютовали итальянскому герою, а сардинские хранили молчание. У Гарибальди было два мешка — с семенами и овощами — и пакет соленой трески. Не имея денег, он одолжил 1500 лир на экстренные расходы. Диктатор, который несколько месяцев был полноправным хозяином Южной Италии, не приобрел никаких богатств…
Воистину урок истории, для которой настоящая ценность Человека не в звоне монет и драгоценных камнях, землях и дворцах, а в его мыслях и поступках!
Глава 16. Королевство Италия. Занавес
«Объявляю, что в течение двенадцати лет был заговорщиком, чтобы обеспечить независимость моей страны, чтобы найти сторонников в парламенте, чтобы отыскать товарищей во всех провинциях Италии, и сегодня замышляю заговор с двадцатью шестью миллионами итальянцев».
С мая по ноябрь 1860 года европейский континент переживал один из важнейших этапов своей трансформации в новейшей истории, который сопровождался удивительным походом Гарибальди и его «Тысячи», крушением Королевства обеих Сицилий, поражением Папского государства и утратой большей части территории, входившей в его состав на протяжении тысячи лет, активностью Сардинского королевства, превратившегося в геополитического игрока на юге континента, углублением противоречий великих держав и перекраиванием границ. Эти события стали прелюдией к еще более грандиозным изменениям, последовавшим на континенте в ближайшее десятилетие и в конечном итоге приведшим к глобальной Первой мировой войне и катастрофе «старой» европейской цивилизации.
Бурная динамика политического движения на Апеннинах последних месяцев и решающая роль в нем наиболее мощной, сильной и подготовленной страны (Пьемонта) итальянской цивилизации вели к тому, что вопрос объединения всего полуострова в единый государственный организм становился делом нескольких недель. Однако на каких основах должно было произойти объединение? Насколько крепко будут связаны части нового государства, никогда прежде, с момента падения Западной Римской империи, не составлявшие единого целого? Как будут решаться проблемы и противоречия между регионами и территориями, находившимися на разных уровнях экономического, социального и общественно-политического развития? Какие государственные и общественные институты должны сцементировать новое государство? Возможно ли пьемонтцев, ломбардцев, тосканцев, неаполитанцев, сицилийцев превратить в нацию граждан-итальянцев одного государства? Жизнеспособно ли будет новое объединение на политической карте Европы?
Перед руководителями Пьемонта и, прежде всего, главой правительства совершенно неожиданно появились задачи, сложность и масштаб которых менее года назад они не могли даже представить. В условиях Европы середины XIX века с мощным развитием экономики промышленного типа и процессом формирования продвинутых общественных отношений это была беспрецедентно трудная головоломка. Форсированный ход объединительных процессов в Италии вызывал, с одной стороны, чувства эйфории и удовлетворения, а с другой — тревоги, поскольку действия властей, необходимость коих диктовалась жизнью, могли иметь фатальные последствия для нового государства.