Стром, Разрушитель
Жаркий душный воздух вопреки всем законам физики медленно стекал в подвал, делая пребывание в нем совершенно невыносимым.
Сара-Энн пошевелилась и села на подстилку из подгнившей соломы, ощущая, как отлипает от влажной кожи ткань одежды, и мысленно удивилась тому, что в ее нынешней ситуации еще приходят в голову какая-то физика. Лекции доктора Шарлатье, казались настолько далекими и несвязанными с жизнью… Девушка обхватила колени руками и тихонько всхлипнула.
Мысли путались, от жары. Или от произошедшего. Ведь каким все казалось простым и расписанным на годы вперед еще два дня назад. Она, вместе с Жаном, своим женихом, ехала в поезде через Степь на западное побережье, чтобы там построить свой дом и жить долго и счастливо.
«Долго и счастливо» продолжалось ровно неделю.
Позавчера, когда поезд остановился на станции, чтобы взять дров и воды… Такой маленький городок, одна улица, два ряда домов, и три центра цивилизации: банк, храм Светлой Белы и кабак. Ах, да, еще городская ратуша и тюрьма. Жители живут тем, что… Да только Инви, бог случайности и злокозненности, знает, чем они живут, возможно тем, что грабят проходящие поезда. Скажем, каждый пятый…
Видимо, их поезд был пятым.
Ночью в купе, где они с Жаном… В общем, Жан оказался не готов к вторжению незнакомцев. В черной одежде, лица замотаны платками, они напоминали бы опереточных грабителей, если бы… если бы вели себя забавно…
Они застрелили Жана! Просто выстрелили ему в грудь и все! И Жан умер!
Сара-Энн не выдержала и заплакала. Ее жених, любовь всей ее жизни, просто лежал мертвым, в белом белье и на рубашке расплывалось огромное черное пятно с алыми краями. И никто, ни один человек во всем этом проклятом поезде не только не пришел на помощь — никто даже не выглянул наружу, когда троица бандитов и убийц тащила ее к выходу. Она визжала, она брыкалась, она кусалась и царапалась, но никто, никто…
Трусы! Жалкие трусы!
Девушка яростно вытерла слезы, чувствуя, как они засыхают грязными разводами на пыльном лице. Слезы не помогают.
Все-таки, наверное, не стоило бросаться обвинениями в адрес тех, кто не пришел на помощь. Похоже, для ее похищения поезд заколдовали.
У железнодорожной насыпи, рядом с которой замер вагон, похитителей встречал четвертый. Главарь. Вот он-то, похоже, и был тем самым колдуном. На его вытянутой руке курилась плоская стальная чаша, из которой поднимался дымок, закручиваясь спиралью и втягиваясь в вентиляционные решетки вагона. И шепот, тихий, еле слышный шепот, который неумолчно звучал, казалось, отовсюду…
Сара-Энн содрогнулась, уж очень жуткой была та картина. Темнеющее вечернее небо, только на западе, над далекой цепью гор — красная полоса заката. Плоская степь, замерший поезд, застывший, безмолвный, нависающий над ними. Три похитителя с револьверами в руках и похищенной девой на плече. Их главарь, с колдовским предметом в руке и шрамом на тыльной стороне предплечья — девушка на всю жизнь запомнила этот шрам, похожий одновременно на ядовитую змею и на букву «S».
И шепот…
Ее оттащили в город, пронесли, прямо в ночной рубашке по безлюдной ночной улице и бросили в камеру в подвале городской тюрьмы. И держат тут уже второй день. А может, и третий: время Сара-Энн определяла исключительно по тому, как часто приносят еду, но последнее время ей начало казаться, что приносят ее все-таки не регулярно, а когда вспомнят о своих пленниках.
Городок был небольшой, поэтому и тюремный подвал — крошечный: широкий коридор и четыре камеры, с толстыми коваными решетками вместо дверей. Постояльцев и вовсе — только два, она и старик, который сидит в камере напротив, а, вернее, наискосок, на противоположной стороне, ближе к выходу, чем камера Сары-Энн. Старик, похоже, давно смирился с заточением и все время, пока здесь находилась девушка, лежал в углу камеры, свернувшись в комок и закутавшись в свои лохмотья. Разве что, когда приносили еду — подползал к решетке за своей порцией…
Послышались шаги. Ага, еду несут.
Она встала и прижалась лицом к решетке. Даже металл был теплым…
По коридору шагал один из ее похитителей: сапоги, черная крутка, широкополая шляпа, повязка на лице. То, что он скрывал лицо, давало девушке слабую надежду на то, что ее отпустят хотя бы живой. Хотя, как известно, есть участь и куда страшнее, чем простая смерть…
В одной руке похититель удерживал за края две глиняные миски с едой, кукурузной кашей с мясом, во второй — два кувшина с водой. Длинная тень прыгала по полу, керосиновая лампа висела под потолком в начале коридора. Иногда гасла, пока не зальют топлива.
Похититель шагнул в проход между камерами и старик прыгнул.
Разбились, упав на пол, тарелки и кувшины.
Сара-Энн видела все произошедшее от начала и до конца, и все равно в первый момент ей показалось, что все произошло без промежуточных этапов: вот старик лежит в своем углу на своем привычном месте — и вот он уже держит за горло похитителя.
Потом, в более спокойной обстановке девушка вспомнила случившееся еще раз и тогда смогла разложить действия своего спасителя на составляющие.
Похититель подходит к камерам.
Его сапог опускается на утоптанный земляной пол.
Старик разворачивается.
Одним длинным прыжком он подлетает к решетке.
Рука коброй проскальзывает между прутьями и хватает не ожидавшего такого сюрприза похитителя за шею.
С хрустом ломается гортань, и старик подтягивает к себе тело, как тигр, закогтивший некрупного оленя. С пояса мертвеца тут же оказались сняты револьвер и связка ключей. Лязгнул замок, и старик вышел на свободу.
Старик?
Когда свет керосинки упал на него, девушка поняла, что ошиблась. Ее вел в заблуждение светлый, почти белый, цвет растрепанных волос, который она в полумраке приняла за седину.
Стойгмарец.
Стойгмарцы, северяне, походили на место своего обитания, исчезнувший остров Стойгмар: крепкие и суровые, как его гранитные утесы, светловолосые, как заснеженные верхушки гор, бородатые, как лесные склоны… Увидеть стойгмарца было практически чудом: большая часть и без того немногочисленного народа погибла, когда их родной остров взорвался в результате чудовищного извержения вулкана.
Лязг!
Стройгмарец бросил Саре-Энн связку ключей, не удосужившись не только предупредить ее об этом, но даже посмотреть в сторону девушки. После чего пропал за поворотом коридора.
Девушка протянула руку, подтащила ключи и наконец-то открыла себе путь на свободу. Вышла и остановилась.
А что дальше?
Раньше Саре-Энн как-то не приходилось решать такие сложные вопросы самой. У нее был отец, братья, впоследствии — Жан, всегда был кто-то, кто говорил ей что делать. Сейчас — не было никого. Даже северянин скрылся.
Она переступила с ноги на ногу — земляной пол холодил ноги — и осознала, что стоит босиком, в одной ночной рубашке, с растрепанными волосами, грязная, в коридоре тюрьмы, набитой бандитами и убийцами. Причем последние не сидят за решеткой, а управляют тюрьмой. Возникает вопрос: что бандиты и убийцы могут сделать с обнаруженной в своем логове полуобнаженной девушкой?
Сара-Энн подавила малодушный порыв вернуться обратно в камеру и закрыться и, решительно шлепая пятками, зашагала к выходу. Если бы ее хотели изнасиловать — то уже давно бы это сделали.
Мертвого охранника она обошла по широкой дуге.
Каменные плиты пола холодили босые ноги, как Сара-Энн не старалась поджимать пальцы. Голые подошвы то и дело наступали на острые камешки, на мерзко хрустящий мусор, на…
Ай-ий!
На лужу крови.
Сара-Энн, подпрыгивая на одной ноге, принялась оттирать вторую от крови, одновременно с любопытством разглядывая труп. В анатомическом театре доктор Шарлатье показывал им тела умерших от различных болезней, но убитого выстрелом в голову девушке еще не приходилось видеть. Так близко.
Это явно был один из похитителей, его можно было легко узнать, несмотря на то, что его шляпа откатилась в сторону, повязка сдвинута, обнажая лицо — довольно неприятное лицо, надо признать: дыра во лбу никого не красит — и сапоги куда-то пропали.
В приоткрытой двери рядом с телом что-то зашуршало. Сара-Энн осторожно заглянула внутрь и увидела исчезнувшие сапоги.
В них был обут пропавший стройгмарец…
…Он что, надел обувь мертвеца?!…
…который, очевидно, не пропал, а спокойно рылся в каких-то вещах, лежавших грудами на деревянных полках. Судя по всему, комната была кладовой или чем-то вроде того.
Стройгмарец действительно нашел себе сапоги — может быть даже и с мертвеца — зато сбросил тряпье, которое заменяло ему рубашку и теперь Сара-Энн могла полюбоваться широченной мускулистой спиной…
…как интересно развиты дельтовидные мышцы…
…и внушительной коллекцией шрамов. На кирпично-красной от прочно въевшегося загара можно было рассмотреть следы и от ножа и от сабли и несколько пулевых ранений и тонкие росчерки плетей…
…Его наказывали?!…
Сара-Энн сглотнула и поняла, что сейчас не время вспоминать лекции доктора о типах и разновидностях ранений. Стоило бы вспомнить лекции по языковедению, чтобы хотя бы поздороваться. Однако по-стройгмарски девушка помнила только две фразы, одна из которых была приветствием, а вторая — грязным ругательством. А вот какая чем…
— Э… Простите? — в конце концов, он должен знать айварский…
Гигант повернулся, держа в каждой руке по пистолету.
Ведь должен же, правда?
Девушка испуганно прижалась к стене, чувствуя грубый камень сквозь тонкую ткань ночной рубашки, но стройгмарец обратил на нее до обидного мало внимания. Он рассматривал револьверы.
…модель 340, фабрики Крукса, шесть зарядов, граненый ствол, отсутствие мушки — флотская модель, мощная, но обладающая крайне низкой точностью стрельбы. Среди авантюристов Степи очень популярна…
Судя по недовольному лицу стройгмарца, он не был авантюристом. Либо же не следовал традициям своих собратьев.