Лицо Виктора загорелось, запястья зачесались, но он постарался держаться спокойно:
— Простите, уважаемый господин, а в чем вы меня обвиняете?
— Как это в чем?! Нарушение порядка! Не состоя в Гильдии, вы даете представление на улицах!
— Не на улицах, а на рынке. И вообще в шатре.
Сапог мастера взметнул пыль:
— Здесь нет подмостков и нет постоянного помещения. Значит, выступать здесь могут только члены Гильдии.
— Так я и не выступал, — вежливо ответил Виктор. Терять-то уже все равно нечего. Если он не сумеет оправдаться, то остаток жизни проведет в тюрьме. И то, что этот остаток будет длиной ровно до конца месяца — весьма слабое утешение.
Мастер осекся и начал багроветь:
— Всем известно, что вы тут выступаете! Весь рынок об этом знает!
— Скажите, когда вы сюда вошли, вы видели меня выступающим?
— Ты спрятался за эту тряпку!
— Тогда найдите человека, который бы видел меня выступавшим перед зрителями и я признаю свою вину.
Виктор мог не бояться того, что мастер и правда за небольшую сумму найдет такого человека, или же просто подкупит судей. Где-то в другом месте, но не во владениях Каргольда Безумного. Лжесвидетелей и неправедных судей он казнил таким извращенным способом, что никто до сих пор не мог точно ответить, каким именно. Все сходились только на том, что это нечто ужасное.
— Его правда, уважаемый господин, — качнул шлемом стражник, — Он всегда из-за тряпки выступал.
— Значит, — оттер обдумывающего ответ актера другой мастер, высокий худой старик из Гильдии сказителей, — ты рассказывал истории о гнусном воре и обманщике, давным-давно казненном в Ургаане…
Виктор взглянул на черную фигурку господина Ланкатуура, которую держал в руке. Сам лихой господин, казалось, был удивлен такими подробностями собственной биографии.
— Не рассказывал, а показывал, — выскочил вперед мастер марионеточников, — Ваша Гильдия следит за рассказами, а к тем историям, которые показывают, вы никакого отношения не имеете!
— Раз показывал — значит, актер! — опять влез мастер уличных актеров.
— Какой актер?! Что это за актер из-за тряпки?
Мастера вступили в перебранку, не обращая внимания на то, что стражники как-то странно оглядываются, ежатся, хмыкают и, сгорбившись, тихонько выбираются из шатра.
— Актер!
— Сказитель!
— Куклы!
— Куклы!
— Сказитель!
— Актер!
— Куклы!
Виктор спокойно стоял, помахивая господином Ланкатууром. В спор он не встревал, тем более, что к нему и не обращались.
— Куклы! — наконец затоптал в фигуральном смысле своих коллег мастер-марионеточник, — у него куклы, никто спорить не будет?
Палец мастера обвиняющее указал на черную фигурку.
— Раз куклы — значит, он нарушил НАШ порядок и должен заплатить НАМ. Согласны?
Сказитель махнул рукой — на самом деле, сказители могли только рассказывать, не прибегая к гриму, маскам, переодеваниям или иным актерским трюкам, а также не пользуясь куклами любых разновидностей.
Актер заворчал — он все-таки полагал, что Виктор — актер, но не мог это доказать словесно.
— Итак… — марионеточник обвел коллег взглядом и потер ладони, поворачиваясь к Виктору, — значит, вы нарушили наш порядок…
Короткий нарочитый кашель раздался из темного угла, в котором сидел незаметный человек в плаще с надвинутым на глаза глубоким капюшоном.
Мастера дружно оглянулись и окаменели.
Человек встал и неторопливо снял капюшон.
Все дружно поклонились.
— Герцог… — мертвым голосом прошептал актер.
Виктору тоже стало не по себе. Кто его, господина герцога, знает, кроме его собственной шизофрении? Может, он решил, что месяц уже истек?
— Господин герцог! — бросился в ноги тому марионеточник, — Справедливого суда!
— Кто обидел тебя?
— Этот человек. Он нарушил право Гильдии марионеточников…
Герцог Каргольд, не слушая марионеточника, подошел к мастерам. Внимательно посмотрел в глаза сказителю, отчего тот явственно задрожал.
— Этот человек, — сухо произнес герцог, — пользовался подручными средствами. Он — не сказитель.
Следующим взгляд светлых глаз проткнул актера:
— Никто не видел этого человека выступающим. Он — не актер.
Мастер-марионеточник подпрыгнул, вскакивая на ноги. И наткнулся на такой же безмятежный взгляд, нагоняющий дрожь:
— Никто не видел на представлении кукол этого человека. Он — не марионеточник.
— Но… — мастер подавился собственными словами.
Герцог несколько секунд посмотрел на него, но снизошел до объяснения:
— На представлении видели не кукол, а только лишь тени от них. Тени от кукол ваша гильдия не продает.
Герцог был серьезен, но Виктору почему-то казалось, что он смеется в голос.
— Н-но… Но… Гильдии, которая продает тени… Ее нет…
— Почему нет? Теперь есть.
Герцог подошел к Виктору:
— С сегодняшнего дня в моем государстве учреждается Гильдия теней. И, если я не ошибаюсь…
Он оглянулся, но никто не посмел сказать ему об ошибке.
— …здесь находится мастер этой Гильдии.
Остальные мастера оцепенели от появления такого коллеги. Даже Виктор обомлел. Он рассчитывал заработать денег под флагом несуществующей Гильдии, пока остальные будут спорить, к чьей зоне деятельности относится театр теней. Но что герцогу придет в голову узаконить эту Гильдию…
— Таково, — закончил герцог, — мое решение. Я вас не задерживаю.
Через пять секунд после завуалированной фразы «Все вон», в шатре остался только герцог и Виктор.
Каргольд подошел к экрану и качнул носком сапога чашу с пылью и монетами.
— Неплохой способ доставать деньги из пыли, — заключил он, — продавая тени от кукол.
Виктор вспомнил. Здесь была сказка о продаже тени от, кажется яблок, за которую платили звоном от денег. А он сумел получить за тень настоящие деньги. Так вот почему герцог смеялся про себя.
— Сколько ты сумел получить за три дня?
— Сто семнадцать каппи, господин.
Виктор старался питаться на две каппи в день.
— Я думаю, — задумчиво произнес герцог, — к концу месяца ты соберешь достаточно монет, чтобы обменять их на одну золотую. То есть, добудешь золото из пыли…
В миску, взметнув пыль, упала тяжелая монета. Золотой галли.
— Мое желание выполнено.
Браслет желания расстегнулся и упал на землю, погасший и темный.
Через три недели из ворот Трамаана выезжала карета, в которой ехал молодой мастер Гильдии теней. Тиссемли по имени Виктор.
На шее у Виктора, в медальоне, как самый дорогой талисман были спрятаны три монетки. Две медные — найденная в пыли, которая натолкнула его на мысль и первая заработанная с помощью театра теней. И золотая: подарок герцога.
Нет, можно было, разумеется, продолжать выступления, собирая дождь из монет с помощью неунывающего господина Ланкатуура. Слухи о том, как молодой юноша посрамил мастеров трех Гильдий, а также о последовавшем вмешательстве герцога, быстро разнеслись по городу и всем стало интересно: что же за выступления такие дает эта самая Гильдия теней? Так что к концу месяца Виктор сумел собрать не одну, а две золотые монеты. Не считая той, что досталась от Каргольда.
Можно было бы и остаться…
Но любая новинка скоро приестся и поток монет иссякнет. Нужны новые зрители, а для этого нужны гастроли. И второе…
Виктору не хотелось жить рядом с герцогом Каргольдом. Кто его знает, какая великолепная идея придет ему в голову следующей?
К черту, к черту…
Проехав мимо прислонившегося к стене человека в плаще, карета, покачиваясь, выбралась из города. Ей вслед смотрели из темноты глубокого капюшона светлые глаза герцога Каргольда.
Герцог улыбался.
Давно ему не было так весело.
Яма на круглой поляне
Плохая примета — копать яму на поляне в лесу. Ночью. Особенно если за день до этого ты украл у фирмы, принадлежащей о-очень серьезным людям, несколько миллионов рублей.
Очень плохая примета.
На самом деле я шучу: копаю я совершенно добровольно и один. А вот насчет украденных миллионов — правда. И да: то, что мне понадобилась яма, именно на поляне и именно ночью — непосредственно связано с фактом кражи.
Схорониться мне надо.
Не понимаете? Как бы вам объяснить… Тут же нужно начинать от самого моего детства… нет, так не совсем понятно будет. Начну с того момента, когда я решил стать вором… нет, это тоже не то. О! С устройства на работу!
Тоже не совсем правильно, ну да ладно.
Когда я закончил учебу в универе… Учился я кстати, на экономиста-менеджера, как я рассудил при поступлении: раз так много людей на экономистов (и еще юристов) учатся — значит, профессия востребованная. Поняли мою ошибку, да? Раз на какую-то специальность учится много людей, это значит, что работы по специальности на всех не хватит и больше ничего. Понял я это, как и мои однокурсники, очень быстро. Только они осознали свой промах после получения диплома, а я — еще на втором курсе. Я вообще быстро избавился от детской наивности, чему сильно способствовала моя внешность: большие голубые глаза с длинными ресницами, светлые, чуть кудрявые волосы до плеч, этакий ангелочек, которому для завершения образа не хватало только надписи «ЛОХ» на лбу. Многие разлетались развести меня на бабульки или просто — «ну че ты, как не мужик, помоги невпадлу» или «милый мой, конечно, я буду любить только тебя»… ай, короче, после нескольких очень неприятных случаев (знаете, людям, которые решили сделать из тебя жертву, очень не нравится, когда ты этой самой жертвой быть отказываешься: в ход идут и уговоры и угрозы и шантаж…) волей-неволей пришлось отрастить длинный нос (фигурально выражаясь), который чуял подвох за милю.
Почти всегда.
Нет, поначалу все шло хорошо: вместе с парочкой мозговитых ребят с моего курса («мозговитых» не в смысле «выучивших наизусть все учебники и знающих, что такое теория струн и кто такой Норберт Винер», не-ет, мозговитых, в смысле «точно знающих с какой стороны у бутерброда масло и как заработать на свой кусок хлеба большую ложку икры») организовали свой бизнес, небольшой, но позволяющий съехать от родителей и не думать над тем, как подключить функцию автозаполнения холодильника (это из анекдота). Техническая сторона была на парнях, на мне — бухгалтерия.