Уолли взял за шиворот мужчину в синем костюме и подтолкнул вперед. Они скрылись в расщелине, и Джерико заговорил громче, чтобы никто не услышал пугающих звуков.
— Леди и джентльмены, у вас нет никаких причин для тревоги. Перед вами не убийцы. Мы честные грабители. А вы не обеднеете, если лишитесь сережек или часиков, верно?
Он говорил с ними на городской манер, весело и дружелюбно, поигрывая револьвером и жадно разглядывая девушку. Он всегда говорил одно и то же, пока Уолли забивал пленников по одиночке. Главное, чтоб они не волновались. Чтобы кровь не ударила в голову. Чтобы подчинялись безропотно, парализованные страхом.
Второй мужчина, молодой белобрысый здоровяк, казался совершенно спокойным. Но Джерико видел, как мечутся его глаза.
Та женщина, что была постарше, тоже пока держалась нормально. Правда, она побелела, как снег. И смотрела в небо, молясь шепотом.
Молоденькая сидела в стороне, зажав лицо ладонями. Джерико решил, что она останется жить.
Она легкая. Лошадь и не заметит такой прибавки к обычному грузу. Молчит, значит, понимает, что кричать бесполезно. Она будет послушной девочкой. На пальчике — колечко. Значит, замужем. Наверно, совсем недавно. Молоденькая, еще свежая, чистая. Какой чистый у нее белый воротничок над зеленым платьем… Наверно, такая же чистая сорочка под платьем. И там, под сорочкой, ее грудь…. Такая маленькая, умещается в ладонь, с розовыми полупрозрачными сосками…. Была у него однажды малолетка, хныкала все время. А эта держится.
Она ему нравилась так, как давно никто не нравился, хотя он почти не видел ее лица. Она сидела, наклонившись и закрывая лицо. И сейчас он видел только ее тонкую розовую шею между белым воротничком и каштановыми волосами, зачесанными кверху под шляпку. Но именно эта шейка ему нравилась больше всего на свете. Он не отпустит девчонку. Он будет возить ее с собой, сколько это будет возможно. Они уедут в Мемфис, он покажет ей, что такое красивая жизнь…
Он все любовался ее шейкой, и вдруг белобрысый здоровяк связанными руками оттолкнул Индуса, ногой врезал Пабло по яйцам, а потом кинулся на Джерико. Они оба повалились, и парень все тянулся зубами к горлу, пока не подоспел Канисеро со своим тесаком. Белобрысый обмяк, и Джерико смог выбраться из-под него — и тут он услышал хруст веток, топот ног, а потом два выстрела.
— Чуть не убежала, — сказал Индус.
— Зачем ты стрелял? — вскинулся Джерико.
— Да здесь никто не услышит.
— Зачем ты стрелял…
Он кинулся вниз по склону, туда, где зеленело широкое платье, разметавшееся на ржавом ковре листьев. Индус, мазила, ну почему ты не промазал в этот раз?
Она лежала на боку и уже не дышала. Пуля попала ниже левой лопатки и вышла из груди, оставив огромную рваную рану.
Джерико перевернул тело на спину и бережно сложил руки убитой на груди, чтобы не видеть красного месива пленок и серой пены, он прикрыл все это, чтобы наконец полюбоваться ее лицом.
Он сдул с ее щеки прилипшие листья и сухие травинки, расправил волосы, открывая выпуклый лоб.
— Уйдите все, — приказал он, стоя над телом. — Уходите, я догоню.
Он опустился перед ней на колени и дрожащими пальцами принялся расстегивать мелкие пуговки. Пальцы нащупали цепочку, он потянул за нее, и из кармашка на талии выпала луковица часов. Джерико отшвырнул часы и снова принялся за пуговицы. Дойдя до сложенных рук, он остановился и развел полы платья в стороны. Под зеленым платьем оказалась плотная серая юбка. Он попытался стянуть ее вниз, но она была пристегнута к поясу крючками. Крючки не поддавались ему, и тогда он в ярости выхватил нож и вспорол эту юбку снизу до живота, и вторую юбку, шелковую, он разодрал руками, и, наконец, увидел ее ноги, обтянутые полосатыми штанишками от колена. Он гладил остывающие колени и не понимал, почему они блестят, почему они мокрые, пока перед глазами не поплыли радужные пятна, и только тогда он догадался, что плачет. Это его слезы намочили ее колени. Оказывается, он плакал, раскачиваясь над ней и приговаривая «зачем ты стрелял, зачем ты стрелял…»
Он поднял голову и увидел, что вся шайка собралась вокруг него.
— Индус! — Джерико встал, стряхивая листья с колен. — Сволочь, такую пташку угробил. Уолли, что с остальными?
— Готовы.
— Каков навар?
— Денег не больно много, — доложил Пабло. — Пара золотых колец. Ну, сережки, часы…. Надо еще багаж обшарить.
— Так обшарь, чего ждешь? — рассеянно спросил Джерико, не в силах оторвать взгляд от лица покойницы.
— Тебя ждем. Там чемоданчик хитрый, вроде сейфа. Обит кожей, а под ней — железо.
— Ну, пойдем, посмотрим. Ключи нашли?
— Да найдем, куда они денутся… — Индус выглянул из-за плеча Уолли. — А ты посмотри на девчонке, чтоб не возвращаться. Может, это ее чемодан?
— А чем, по-твоему, я тут занимался? — гневно спросил Джерико. — Ты же видел, я уже обыскал. Нет у нее никаких ключей.
— Ну, значит, у других посмотрим, — быстро согласился Индус, подбирая с листвы золотую луковку часов.
Они поднялись обратно к скалам и прошли в расщелину, где рядком лежали три тела — мужчина в синем костюме, белобрысый, женщина. Пабло принялся выворачивать их карманы, а Индус вдруг сказал:
— А я их знаю. Этот, с белыми волосами, он тут живет.
— Ну и что?
— Вроде бы они иностранцы. У них свой дом за холмами. Точно! — Индус хлопнул себя по лбу. — Этот, седой, которого первым замочили — он у них главный! А девчонка — его дочка. Про остальных не скажу, но этих я знаю.
— Хватит болтать, — сказал Хью. — Уходить надо.
— Дом у них богатый, — не мог остановиться Индус. — Вот бы заглянуть туда, пока никто не хватился, а, Джерико?
— Не успеем. Все из-за тебя. Зачем ты стрелял? На выстрел все сбегутся…
Словно в подтверждение его слов, со стороны дороги послышались голоса.
— Расходимся по одному! — скомандовал Джерико. — Встречаемся на старом месте!
Они безропотно подчинились. И рассыпались в разные стороны, отдав всю добычу главарю. Когда начинают ловить грабителей, лучше не иметь при себе ничего из награбленного — плохая примета. Пояс с деньгами, бумажники и сундучок Джерико спрятал под корнями сухого вяза. Уходя, он часто оглядывался, запоминая место.
Он знал, что скоро вернется сюда. И знал, что ему будет тяжело и больно сюда возвращаться.
Однако уже на следующий вечер он и думать забыл о той девчонке. Потому что думать надо было о другом.
Индус был прав — убитые иностранцы жили в особняке за рекой, на Персиковых холмах. Он целый день провалялся в кустах, наблюдая за домом, и убедился, что в нем никого не осталось, кроме слуги-негра и двух собак. Ему показалось подозрительным, что сюда еще не наведалась полиция. Однако Джерико, выслушав Индуса, решил, что полиция просто ничего еще не знает. Мало ли кто мог ехать в ограбленном и брошенном дилижансе?
Рано или поздно в особняке появятся полицейские. Но сейчас-то он стоит пустой! И ночью шайка отправилась на дело.
Собак взял на себя Канисеро. Как только они кинулись на него, он подставил им левую руку, обмотанную куском войлока. А в правой у него был тесак. Собаки даже полаять толком не успели.
На шум из пристройки выглянул негр — и получил по затылку дубиной. Уолли сам отволок труп к выгребной яме, пока Индус возился с входными замками.
Это был хороший дом, настоящее гнездышко семейного уюта. Под босыми ногами Джерико расстилались мягкие ковры. Он проводил грязным пальцем по бумажным обоям, где на светло-зеленом поле распускались нежно-розовые тюльпаны. Тут и там на стенах в геометрическом порядке висели литографии в рамочках, под настольными лампами были заботливо подстелены вышитые салфетки, а полированная этажерка была густо заставлена книгами.
Он вошел в спальню — и замер, пораженный роскошью. Его глазам больно было смотреть на белые высокие подушки на искрящемся голубом покрывале. Толстый ковер на полу гасил шаги и ласково прижимался к ступням, словно уговаривая никуда больше не идти, а остаться здесь. На туалетном столике красовалось зеркало возле изящной шкатулки из слоновой кости. А в углу стоял настоящий фарфоровый умывальник с овальной раковиной и белым кувшином, и голубой шарик мыла лежал в сверкающей мыльнице. Несколько белых полотенец свисали с вешалки, и казалось, к ним никогда еще не прикасалась рука человека.
Джерико взял кувшин, наклонился над раковиной и вылил воду себе на голову. Слегка вытер лицо полотенцем и бросил его под ноги.
«Вот в таком доме я должен жить, — подумал он. — Я не должен скитаться, как бродячий пес. Мне нужна чистая постель. Мягкое кресло. Я должен есть серебряной ложкой, а не хватать руками куски мяса из общего котла…»
— Мы нашли его! — радостно закричал за спиной Хью. — Сейф, Джерико! Мы нашли сейф! Индус подбирает ключи!
— Так помоги ему, — спокойно ответил Джерико и присел на кровать, осторожно погладив подушку.
— Что с тобой? — опешил Хью.
— Оставь меня.
— Что?
Он оглянулся и посмотрел на приятеля так, что тот вздрогнул и опрометью кинулся из спальни.
А Джерико растянулся на постели, и его тяжелая голова опустилась на ласковую подушку.
— Как же я вас ненавижу, — проговорил он, закрыв глаза.
Он ненавидел их всех. И приятелей, что присосались к нему, как блохи. И хозяев этого дома, которые за всю жизнь ни разу не почувствовали настоящего голода, никогда не мерзли на ветру, и умерли быстро, без мук и позора. Да, даже в последний миг богачи имеют преимущество над бедняками, которых ждет совсем другая смерть — в сточной канаве или на виселице.
— Смотри, что я нашел, — послышался вкрадчивый голос Индуса.
Джерико сел в постели, стряхивая оцепенение.
— Что? Ты открыл сейф?
— Нет, он не поддается. Там нет даже скважины для ключа. Только несколько маховичков для набора кода. Нужны инструменты или динамит. Но я нашел кое-то еще. Уолли выломал ящики из стола. Денег там не было. Ничего не было, кроме бумажек.