Ходом прошли то место, где в прошлый раз был прорыв, а также тот пятачок, где на меня напали.
— Ваше сиятельство, мы к границе подъезжаем, — со мной поравнялся Ванька. — Надо бы тормознуть, остальных подождать. Да и разъезд может скоро здесь пройдёт.
— Надо, значит, надо, — меня что-то напрягало. Волосы на затылке так и норовили дыбом встать, как будто кто-то наблюдал за нами, как раз из-за вон тех кустов. — Иван, возьми с собой кого-нибудь, и проверь вон те кусты. Что-то они мне не нравятся.
Стремительно приближались сумерки, и кусты я уже начали тонуть в полумраке. Настроившись, я переключился на рысинное зрение. Мир окрасился в серые цвета, зато видно в наступающей темноте стало гораздо лучше.
Иван махнул рукой своему напарнику, и они, спешившись, разделились, начиная обходить заросли густого подлеса с двух сторон. Егеря дошли до низких густо переплетённых между собой деревьев, но ничего не происходило. Я уже начал думать, что мне почудилось, и хотел дать команду «Отбой», когда снег взметнулся и раздался выстрел.
Застонав упал напарник Ваньки. Он ухватился за плечо, но был жив. Всё-таки темнота и с нападавшими сыграла злую шутку. Пуля вошла не в сердце, а немного выше — в плечо, временно выведя парня из строя. По Ваньке вообще промахнулись. Нервы у всех были на пределе. Нас было мало, сколько нападающих неизвестно. Я выхватил два обреза из-за спины обеими руками и быстро снял с предохранителя. Не зря вчера так усиленно тренировался их выхватывать.
Как оказалось, нервы сдали не только у нас. Арес подо мной громко заржал, а нападающие не выдержали и попёрли буром. Я насчитал их двенадцать рыл. Впереди бежал тот самый, который мне приснился. Его ещё опознали, как старшего Свинцовского егеря — Кольку. В голове зашумело, и я не стал больше думать ни о чём другом, кроме одного — эту мразь я уничтожу.
Они словно не видели, что в них целюсь, или не придали значения. А может, не восприняли меня всерьез. Не знаю, и никогда уже не узнаю, потому что как только старший егерь подбежал на достаточное для выстрела расстояние, я открыл стрельбу. Промахнуться было сложно. У них же, похоже ружья были не у всех. Потому что стрелять они не торопились.
Колька упал, нелепо взмахнув руками, мордой в снег, и за ним упали еще трое. Оставшийся со мной егерь матерился сквозь стиснутые зубы, а Ванька вступил с одним врукопашную. Со стороны нападавших послышалось четыре выстрела, но куда они стреляли, лично мне было непонятно, потому что мимо меня ни одна пуля не пролетала. Я отстрелял два ствола и выхватил следующую пару. Один выстрел — труп, второй, третий. Я успел сделать четвертый выстрел, как этим скотам, которые снова напали на меня в пределах нашей территории, ударил в спину отряд Петровича. Наш старший егерь как мог спешил сюда, услышав выстрелы. Но прискакал лишь к окончанию, добив остатки засады.
Когда Иван прикончил своего соперника, а его напарника перевязали, у меня начался откат. Пришлось даже с коня слезть, настолько сильно меня колбасило. Подобрав брошенные ружья, попробовал их заново зарядить, но ничего не вышло, потому что руки ходили ходуном.
— Вот же твари, а, — Петрович ногой перевернул труп Кольки, который валялся ближе всех от меня. — Засаду устроили, суки.
— Не пойму только, почему сразу стрелять не начали, — я прекратил пытаться зарядить обрезы, и просто сунул их в кобуры.
— Да не думали они, что вы, ваше сиятельство, вот так впереди отряда да верхом рванёте. — Петрович посмотрел на тело, перевёл взгляд на меня и оценивающе взглянул на обрезы. — Растерялись, гады, а когда Колька узнал вас, было уже поздно. Я из сторожки подводы подгоню. Куда этих доставить?
— Как это куда, к ним домой. Мне эта падаль даром не нужна. — Я сплюнул на землю тягучую слюну, чувствуя, что начинаю успокаиваться. Никакого сожаления от того, что убил нескольких человек, я не чувствовал. Для меня это были не люди. Они хотели меня убить, не один раз к тому же. Они убили, или помогали убить рысь. Они заслужили то, что получили.
— Вот же мрази смердящие. Что учудили, засаду, как на зверя дикого устроили, — ко мне подошёл Иван, вытирающий о тряпицу охотничий нож и вкладывая его в ножны.
— И ведь, заметь, Ваня, просто так устроившие, на всякий случай. Я ведь официально отказался ехать.
— А может и не на вас устроили, а на нас, — выдвинул вполне разумную версию Петрович. — Мы им здесь, как бельмо на глазу. Это же бывшие Свинцоские территории. Границу как раз за тем местом проходила, где вас, ваше сиятельство, дубинкой приласкали. Аккурат за пригорком.
— Ясно. — А что тут не ясного. Свинцовы до сих пор эту землю своей считают, хоть и проиграли все судебные тяжбы. Но всё же нет у них мозгов, чтобы понять — за свои тупые поступки придётся отвечать. Иначе меня свои же не поймут.
— Ваше сиятельство, да как же так, — Тихон соскочил с лошади и начал бегать вокруг меня, размахивая руками. — Что же это такое творится? Может быть, домой вернемся? А то ещё тати эти траванут на пиру, вот как есть траванут.
— Не причитай, лучше скажи, как далеко до поместья Свинцовых? — я передал поводья своего коня Ваньке, которому нужно будет ехать обратно. Чтобы рассказать всё деду, и увезти к целителю раненного парня. Ехать им предстояло впятером. Разъезд решили пока снять. Лучше уж с утра новый отправить, чем сильно распылять силы.
— Да немного осталось. Полчаса не больше, — Тихон немного успокоился, во всяком случае, больше не бегал, и отвечал вполне осознанно.
— Так не будем заставлять гостей ждать, — я повернулся к Ваньке. — Ареса домой отведи. Я обратно на машине вернусь.
— Хорошо, ваше сиятельство, будет сделано. — И он вскочил на коня. Почему-то все без уточнений решили, что я сделал его командиром маленького отряда. Сам Ванька, к слову, не возражал. Он поднял руку и гаркнул. — Фонари зажечь, рысью по дороге, пошли.
— А мальчишка ничего, не убьётся по дороге, далеко пойдёт, — задумчиво проговорил Петрович, глядя вслед маленькому отряду. Потом он повернулся ко мне. — Как прибудем на свинцовское подворье с телами, сразу дадим вам знать, ваше сиятельство.
— Я пока подумаю, что со всем этим делать. — И я сел в машину.
Так как ехать оставалось недолго, нужно было приводить себя в порядок. Кроме полотенец в корзине я обнаружил ароматную воду. Тихон правильно понял мою задумку, и горничная уложила эту бутыль, плеснув в воду моего одеколона.
Наскоро смыв с себя тяжелый запах пота, крови и смерти, я принялся одеваться. Делать это в машине, даже такой просторной и удобной как наша, было жутко неудобно. Я начал застегивать пиджак, как раз в тот момент, когда мы въезжали в ворота усадьбы. Шарф я наматывал на шею уже выходя из машины. Подхватив упакованный портрет, я направился к распахнувшемся дверям, к которым подбежал запыхавшийся дворецкий.
— Ваше сиятельство, мы уже и не надеялись, что вы нас посетите, — произнёс он поклонившись.
Но кланялся этот напыщенный индюк неглубоко, всем видом давая понять, что нам здесь не рады, и вообще не уважают. Плевать, я не за уважением сюда приехал.
— Я передумал. — Снисходительно улыбнувшись, я посмотрел на дворецкого сверху-вниз, благо рост позволял это сделать. — И? мы так и простоим здесь весь вечер, или ты уже проводишь меня к остальным гостям?
— Да-да, конечно, ваше сиятельство, прошу, — он посторонился, пропуская меня в дом. — Ваш шарф, позвольте я пристрою его…
— Нет, мне он дорог, и я хочу, чтобы он был на мне.
В ответ дворецкий только руками развёл, мол, хозяин-барин. Он пошёл впереди меня, показывая дорогу. Когда мы проходили мимо большого в полный рост зеркала, то я не удержался и осмотрел себя с головы до ног. Ну что же, недурственно. В голове при этом возникли строки стихотворения, которое я слегка переделал и негромко проговорил.
— Вот мой Евгений на свободе;
Острижен по последней моде,
Как dandy лондонский одет —
И наконец увидел свет.* (А. С. Пушкин «Евгений Онегин»)
— Что? — дворецкий повернулся ко мне.
— Ничего, просто вспомнил стишок, который слышал в Академии изящных искусств. Я там учусь, знаете ли.
— Прошу сюда, ваше сиятельство, — и он, вместо ответа, распахнул тяжелую дверь, из-за которой раздавалась музыка и женский смех. Сам же он прыгнул впереди меня, музыка прервалась, и дворецкий торжественно произнёс. — Его сиятельство граф Рысев Евгений Фёдорович.
В мою сторону повернулось по меньшей мере сотня голов, и пара сотен глаз принялась разглядывать как какую-то неведомую зверушку. Захотелось выйти вперёд и заорать: «Что, суки, не ждали?» Но я мужественно промолчал, тем более, что в мою сторону выдвинулась стройная девушка, в которой я с трудом узнал баронессу Соколову. Простой покрой бального платья подчеркивал высокую грудь, а когда она шла, то платье обрисовывало стройные бедра. Это было, чёрт добери, очень эротично. Даже когда она была в обтягивающих брючках охотничьего костюма, такого эффекта не было.
— Ах, граф, вы всё-таки решили нас навестить, — и она легко присела, приветствуя меня. Я же поймал её ручку и поднёс к губам.
— Я так спешил, баронесса. Но, вы представляете, какой со мной в дороге произошёл конфуз? На меня напали разбойники. Это было так ужасно. Да-да, — и я под удивленными взглядами Маши, которая, похоже, тоже меня не узнавала, и под перешептывания гостей быстро прошёл к ближайшему свободному креслу и упал в него, всем видом демонстрируя, какое жуткое потрясение совсем недавно перенёс.
Глава 15
Любой бал подразумевает танцы. Приглашаются специальные очень умелые, а самое главное, выносливые музыканты, которые наяривают без обеда и почти без перекуров почти до утра.
У дам на запястьях болтаются специальные книжечки, куда вписывались имена кавалеров, застолбивших тот или иной танец с конкретной барышней. После того фурора, я без проблем мог бы записать своё имя в книжечку каждой красотки, ни одна бы не возражала, я просто уверен в этом. Потому что я сразу же с порога зашёл с козырей: страдающая, романтичная фигура, пережившая покушение, но нашедшая в себе силы добраться до места, чтобы порадовать своим присутствием местных барышень. Это всегда работало, тут даже добавить было нечего.