Земля держала тварь крепко. Зверь не мог двигать задними лапами и сдвинуться с места, зато передними он двигал вполне успешно.
Заревев, он начал поднимать моё тело вверх. От боли я практически терял сознание, но сумел сконцентрироваться.
— Проблема полуразумных существ в том, что они, как и полностью разумные всегда пытаются самоутвердиться. — Прошептал я, заставляя себя терпеть. — Неразумный бы просто убил и остался жив.
Перед глазами двоилось, но мне удалось разглядеть ту самую щель в подмышечной впадине, где пластины защиты не соприкасались друг с другом. Она была так близко и одновременно так далеко. Закричав, я качнулся, насаживаясь на лезвие ещё глубже, и всадил меч в эту брешь.
Тварь заревела так, что меня вдобавок ко всему слегка контузило. А потом монстр начал заваливаться на спину. Раздался хруст ломающихся костей, которые не выдерживали веса этого огромного тела, ломаясь, чтобы оно смогло упасть. Я отключился и практически не чувствовал удара.
В себя пришёл от страшной боли, возникшей в тот момент, когда лезвие вытаскивали из моего тела. Застонав, я понимал, что долго в сознании не смогу находиться.
— Макр, — прошептал запёкшимися губами. — Надо макр извлечь.
Тут же по телу пронеслась волна целительской магии. Лебедев говорил, что это временная мера. Только чтобы пациент не сдох от болевого шока. Но мне и этого пока хватало.
С чьей-то помощью, я так и не понял с чьей именно, поднялся. Дом лежал в руинах. Присмотревшись, я увидел тонкую женскую ручку. Всё остальное тело находилось под завалом. Понятно, Кристина испугалась и побежала обратно в дом. На Веронике в тот момент висел полубессознательный Мамбов, и она не сумела её остановить.
На автомате подошёл к туше. Искать брешь в плотной броне не было сил, и я решил расширить рану от меча. Вот только, когда я подошёл поближе, то увидел, что расширять было нечего. Чёрное пламя выжгло мышцы так, что осталась бескровная дыра, в которой белели части костей и рёбер. Интересный эффект, надо сказать. Сердце тоже было повреждено. Точнее, его практически не было.
Макр лежал прямо на диафрагме. Схватив кристалл, я закрыл глаза, чувствуя, как заполняется практически иссушенный резерв. Эйфории не было. Только облегчение.
— Женя! — ко мне прорвалась Машка в тот самый момент, когда я начал заваливаться.
Она обхватила меня за талию и помогла лечь на носилки. А затем мягко забрала макр из ослабевших рук. А когда носилки подняли, я уже ничего не чувствовал, потому что потерял сознание.
Глава 20
Сознание возвращалось рывками. Сначала я начал слышать звуки. Голоса, которые то приближались, то отдалялись. Среди них явственно слышался голос, которого здесь в этом форте совершенно точно не должно было быть.
— Куда ты свои клешни тянешь, коновал хренов? Этого молодого человека только я имею право калечить!
— Аристарх Григорьевич, молодой граф — мой пациент, и вы не можете...
— Ну-ка, поведай мне, голубчик, чего я не могу? — голоса приблизились настолько, что захотелось приоткрыть хотя бы один глаз, чтобы посмотреть. Я не стал противиться этому желанию и приоткрыл глаз.
Лебедев наступал на рослого мужчину, который стоял рядом с моей кроватью. Брови у целителя нашего клана были сдвинуты, да и весь вид довольно суровый.
— Аристарх Григорьевич, я вас безмерно уважаю, — мужчина говорил очень спокойно и размеренно, — но Евгений Фёдорович — мой пациент. Именно я ему плечо по частям собирал. И я доведу дело до конца. Не в моих правилах отдавать своих больных на долечивание кому-то ещё.
— А кто тебя вообще допустил до графа? Я примчался, как только мы получили известие. Всё это время ты мог спокойно наблюдать за жизненными показателями, погрузив его в лечебную кому, и не лезть в плечо! Граф — меченосец! Как он будет владеть мечом, если ты напортачил? При таком ранении у него все сухожилия должны были быть перерезаны и разобраны в клочья.
— Уж поверьте, Аристарх Григорьевич, я в курсе, — мужик был просто образцом невозмутимости. Мне он определённо нравится. — Четыре сухожилия пришлось сшивать, потому что они не реагировали на заклинания и эликсиры.
— Вот поэтому я и спрашиваю, кто тебя допустил! — ещё немного и Лебедев перейдёт на ультразвук.
— Я разрешила, — послышался усталый голос Маши. — Эту страшную рану нужно было закрывать, и Никита Елисеевич — отличный целитель. Он сразу мне объяснил, что просто так закрывать её нельзя. В этом случае рука перестанет работать. И ждать тоже было нельзя. К родовым дарам Рысевых относится усиленная регенерация, и в данном случае она может действовать совсем не во благо.
— Хм, ну, если с этой точки зрения смотреть. — Лебедев задумался. — Я ещё проверю, что ты там наделал. Как бы снова резать не пришлось.
— Что происходит? — мне надоело слушать их перепалку, во время которой они забыли о самом главном, обо мне. Настолько увлеклись своей руганью, что даже не обратили внимания на то, что их пациент в себя пришёл.
— Ваше сиятельство, — ко мне тут же подскочил тот самый невозмутимый целитель, отпихнув Машку и Лебедева. — Вы очнулись.
— Вы так говорите, словно удивляетесь этому вопиющему факту, — дикая слабость не позволила долго держать голову поднятой, и я откинулся на подушку.
— Ну о чём вы говорите, — целитель улыбнулся. — Я вывел вас из комы три часа назад. Но полноценно прийти в себя вы должны были примерно часа через два.
— Граф сильный, молодой мужчина. Его магическая составляющая развита до пятого уровня. — Проворчал Лебедев. Он нашёл выход из положения и просто обошёл кровать с другой стороны. — Разумеется, его сиятельство не будет валяться дольше, чем понадобится его организму для восстановления.
— Мне кто-нибудь объяснит, что произошло? Если я правильно понимаю, обычное ранение в плечо не требует всех этих мер. Таких, как лечебная кома, например, — я повернулся к целителю, в то время как Лебедев принялся осматривать раненую руку. Он как раз встал для этого с правильной стороны.
— Это была непростая рана, — целитель покачал головой. — Лезвие этой твари больше напоминало пилу. Эта пила раздробила лопатку, порвав все связки и сухожилия на своём пути. Но, самое главное, лезвие разорвало верхнюю поперечную связку лопатки. Она настолько короткая и тонкая, что мне с трудом удалось её восстановить...
— Целитель, эм, Никита Елисеевич, — я вовремя вспомнил, как его назвала Маша. — То, что вы мне сейчас говорите — это набор странных звуков и почти матерных слов, в моём понимании, естественно. — Я выразительно на него посмотрел, предлагая говорить попроще.
— Куда уж проще, — пробурчал целитель, прекрасно поняв мой посыл. — Если упростить, эта связка образует отверстие, сквозь которое проходят весьма важные нервы и сосуды. Ваша регенерация — это прекрасно, но в данном случае, она решила превратить эту маленькую связку в кость, чтобы минимизировать ущерб. В таком случае пучок нервов и сосудов был бы сдавлен, что, в свою очередь, привело бы к очень нежелательным последствиям. Собственно, поэтому мне пришлось поместить вас в кому и разрезать ещё больше, чтобы руками соединить такие вот повреждения. Увы, магия не всесильна. — Он развёл руками. — Она всегда идёт по пути наименьшего сопротивления.
— И вы мне это говорите...
— Чтобы вы осадили вашего кланового целителя, — Никита снова сложил руки на груди. — Он совершенно не даёт мне работать. Это просто невыносимо.
— Сожмите кулак, Евгений Фёдорович, — с другой стороны, Лебедев надавил на пальцы повреждённой руки.
Я непроизвольно исполнил его просьбу. Рука сжалась в кулак без проблем, и я даже поднял его, показывая этим двум упёртым баранам.
— Во, видели? — заявил я, отмечая, что голос крепнет с каждой минутой. — Немедленно тащите отвары из белок, драконов, да хоть ту зелёную пакость настаивайте вместе с жабой, мне всё равно. У вас есть сутки, чтобы поставить меня на ноги. Если я всё правильно понял, нужно только силы восстановить и убрать эту жуткую слабость. Всё остальное Никита Елисеевич сделал. И судя по ощущениям, сделал прекрасно.
— А иначе... — начал задумчиво Никита. Лебедев дурацких вопросов не задавал, он меня уже очень хорошо изучил, чтобы пытаться слишком сильно борзеть.
— А иначе, кто-то может пострадать, — ответил я, опуская руку на постель.
— Идём, Никита, обсудим, что нам нужно сделать, чтобы выполнить поручение его сиятельства, — я подозрительно посмотрел на Лебедева. А с чего это он такой покладистый?
— Аристарх Григорьевич, чего вы хотите? — прямо спросил я.
— Туша той твари, которая сотворила с вами такое, что я сразу же подхватил свой саквояж и помчался в этот богами забытый форт, не уйдёт Павлову, пока я не решу, что мне с неё может пригодиться, — взвешивая каждое слово, проговорил Лебедев.
— А, ну да, — я закатил глаза. — И почему я не удивлён?
— Вы ошибаетесь, Евгений Фёдорович. Всё-таки, как оказалось, для меня на первое место вышло именно ваше состояние. А, учитывая, что вы всё-таки не умираете, да и в профессионализме своего ученика я вполне уверен, это распределение приоритетов даже для меня самого оказалось удивительным, — Лебедев нахмурился. Словно в который раз попытался понять причины своей внезапной привязанности ко мне. — Да, это удивительно, но факт остаётся фактом. Никита, я долго тебя буду ждать?! — заорал он, отходя от моей кровати.
Когда целители ушли, о чём-то негромко переговариваясь, в кресло, стоящее рядом с кроватью, упала Маша. Мы переглянулись, и она рассмеялась, закрыв лицо руками. Я же внимательно разглядывал жену, отмечая следы усталости на её личике.
— Ты всё время рядом со мной просидела? — спросил я, потянувшись, чтобы убрать тёмную прядку, упавшую ей на лицо.
— Нет, — она покачала головой. — Меня не пустили в операционную, когда тебя туда увезли. Женька, — она порывисто меня обняла. — Я же на крыше соседнего дома лежала. Я всё видела. Когда эта тварь начала поднимать тебя на лезвии, я думала, что у меня сердце остановится, — пожаловалась она.