[99] и грозил войною, хотя и не явно; я представлял им, что Россия сносила их обиды до настоящего времени, потому что вела три войны – шведскую, турецкую и персидскую, которые все кончила чрезвычайно для себя выгодно: теперь же, не имея ни с кем войны, послала меня к ним искать дружбы и удовлетворения. В-третьих, чрез подарки, посредством отцов иезуитов, сыскал я в Пекине доброжелательных людей, которые хотя мне помочь не могли, однако посредством тайной переписки открывали мне многие замыслы, лукавства и намерения китайских министров; больше всех я обязан названному мною в прежнем донесении тайному советнику (по их – алегода) Маси, которому я послал с караваном в подарок мягкой рухляди на 1000 рублей, а посреднику патеру Парени – на сто рублей. В-четвертых, на границе труднее всего было мне спорить с одним из китайских министров, дядею богдыхана Лонготою, и вдруг в полночь 8 августа приехали из Пекина офицеры и этого гордого Лонготу взяли и отвезли в столицу под крепким караулом, оставшиеся же два министра были гораздо умереннее; кроме того, сблизился я с одним старым тайшою, или князьком, монгольским, который пользуется большим уважением между китайцами, он меня во всем предостерегал и уведомлял о поступках и замыслах китайских министров, и о чем они днем с ним советовались, о том ночью давал он мне знать чрез своего свойственника; за это я его наградил и обещал давать ежегодно по двадцати рублей до самой его смерти, а долго он не проживет, потому что ему за 70 лет. В-пятых, прибытие тобольского гарнизонного полка на границу, закрытие некоторых городов и мест палисадами, построение новой крепости на Чикойской стрелке, верность ясачных иноземцев, бывших в добром вооружении со мною на границе, более всего помогли заключению выгодного договора.
Кроме того, Владиславич сообщил в Москву о состоянии православной церкви в Китае, которое его весьма беспокоило. Он сообщил в Петербург, что в будущем не следует посылать туда архиерея, потому что это вызовет у китайцев серьезные подозрения и взволнует живущих там европейцев иных вероисповеданий. Поэтому он приказал Иннокентию Кульчицкому оставаться в Сибири, а в Пекине поставить Антония, архимандрита Иркутского, который прибудет в Селенгинск со старым попом-пьяницей. Иннокентий и Антоний по этому поводу безбожно ссорились между собой.
Граф Савва Владиславич, русский посланник, 3 июля отправился из Селенгинска по реке Селенге и Байкалу в Иркутск, куда прибыл 14 июля. 2 августа он уже был в Енисейске. Оттуда 7 августа он выехал в Тобольск, где был уже 14 сентября, и оттуда выехал 17 ноября, чтобы уже 18 декабря 1728 года прибыть в Москву. В Петербург он прибыл в феврале 1729 года. Все это время его жена с детьми постоянно проживала в Москве, где пребывал и его сын от первого брака, Лука. Да и Министерство иностранных дел все еще находилось в Москве, поскольку окончательно столица переместилась в Петербург только три года спустя.
Миссия Владиславича обозначена точными датами, а также доподлинно известно, что Савва 18 декабря 1728 года докладывал в министерстве о путешествии в Китай и передал рукопись, его личный труд, который он позже опубликовал под названием «Секретная информация о силе и состоянии Китайского Государства и о прочем». В книге выделяются два размышления: «О непредприятии войны против Китая без важных на то причин» и «О способе подготовки к войне». В то же время он потребовал, чтобы ему выдали похвальную грамоту «за верное исполнение доверенной ему миссии в Китае, к его радости и для вечного примера потомству». Неизвестно, была ли удовлетворена эта просьба Саввы, но в 1731 году графа Савву Владиславича приняла императрица Анна Иоанновна и он передал ей упомянутый Труд о Китае, который теперь находится в Министерства иностранных дел. Эта книга широко обсуждалась, сохранились различные ее оценки. Мы не можем привести здесь полностью текст, хотя он очень интересен. По этим же причинам мы не приводим текст Буринского договора.
Главный аргумент Саввы Владиславича, считавшего, что не следует воевать с Китаем без исключительно важных причин, состоял в том, что такая война обошлась бы России слишком дорого. Кроме того, она бы нарушила торговые связи между двумя странами. Но если все-таки Россия вступит в войну без ее объявления, используя наличные силы, то за несколько лет она сможет отвоевать западный берег Амура. Но подобный триумф был бы совершенно бессмысленным. Даже если бы такое случилось, то пришлось бы использовать шесть полков регулярной армии и одновременно неопределенное количество нерегулярных военных формирований. В конце концов, размышляет далее Владиславич, плоды подобной победы можно было бы пожать только по прошествии века. К тому же война нарушила бы торговлю с Китаем и поставила бы под угрозу имущество русских людей в Сибири, а в Китае поставили бы под ружье огромное количество народа и обучила его ратному делу из страха перед Россией. Если все же Китай, богатую и мирную страну, придется оккупировать, то сделать это можно будет только по завершении всех дел в Европе, где постоянно идут войны.
Бескрайним Китаем владеют четыре миллиона маньчжурцев, что совершенно несправедливо. Потому Владиславич убежден, что рано или поздно в Китае произойдет революция, которая еще больше разделит китайцев и маньчжурцев, и в этом случае они не смогут выставить против России более половины своих сил. Как мы и прежде видели, Владиславич обладал врожденным талантом военного стратега.
Граф Савва Владиславич за заслуги в Китае 1 января 1728 года получил от Петра II орден Святого благоверного князя Александра Невского, а затем и чин тайного советника. В 1732 году Владиславич получит три мызы (сельские поместья с домами) в Лифляндии. Наконец, в 1734 году ему подарят особняк на Дворцовой набережной Петербурга, стоящий между домами дяди Петра I, графа Апраксина, генерал-адмирала и Азовского губернатора, и Ягужинского, генерал-прокурора Сената. Такие награды свидетельствуют о важных заслугах перед Российской империей и ее двором. Различных наград было так много, что мы иной раз даже не подозреваем, за что именно он получал их. Видимо, это произошло по той причине, что дипломатическая деятельность иной раз носит исключительно доверительный характер, а иногда следы важнейших дел просто теряются во времени.
Заключение дружеского договора и разграничение между Российской и Китайской империями стало триумфальным завершением дипломатической и политической карьеры графа Саввы Владиславича.
Добавим, что вскоре после возвращения графа Саввы Владиславича из Китая в Россию на другом конце Сибири знаменитый мореплаватель Беринг, состоявший на службе Петра Великого, открыл, что Азия отделена от Америки всего лишь широким проливом, который назвали Беринговым. После пятилетнего плавания Беринг в марте 1730 года вернулся в Россию, на престоле которой за это время сменилось несколько правителей.
Стремясь узнать, что в китайской истории говорится о дипломатической миссии Саввы Владиславича в Китае, я обратился к одному моему китайскому товарищу[100], великолепному знатоку истории и литературы своего народа. Он предоставил в мое распоряжение несколько переводов из китайских книг, которые были при нем в Европе. Эти выписки мы приводим не только из чистого любопытства, но и для лучшего наполнения монографии, в которой речь идет о роли Саввы Владиславича в русской дипломатии. Сведения получены из «Общей истории династии Цинь», и мы приводим текст так, как перевел его на французский г-н Лон Льянг, друг автора этой книги.
Подписание Кяхтинского договора
Пока царь Петр, император России, воевал против Карла, короля Швеции, он не спешил вступить в переговоры с Китаем. Тем временем умер и китайский император Канси, а его место занял император Юн Чжен. Но на третьем году царствования Юн Чжена умер император Петр, престол которого унаследовала Екатерина I. В 1727 году она послала графа Савву Владиславича в Китай, чтобы передать приветствия России новому императору и одновременно начать переговоры с Китаем о границах между Монголией и Сибирью.
Китайский император сам признавал необходимость определить северную границу своей империи с Россией. Поскольку ранее в Китае не было обычая принимать иностранных послов в столице на время переговоров, император Юн Чжен предложил русскому послу остановиться на берегах реки Буры, западнее Байкала, и отправил князя Черлиня и министров Сига и Тулискена в качестве своих делегатов на будущие переговоры.
Таким образом, река Бура стала местом проведения всех конференций. Делегаты обеих стран тут же отправили своих комиссаров с целью изучения и утверждения границ. Договор заключили в месяце августе этого же года, и состоял он из двух частей. Это договор, который называется Кяхтинским.
Ровно столько сообщает первый китайский источник. Следующий, меморандум упомянутого принца Черлиня, напечатанный в китайской книге «Десять династий Китая», сообщает о миссии Владиславича следующее:
В марте месяце 1727 года русский император послал графа Савву Владиславича в Китай, чтобы выразить свои наилучшие пожелания по случаю восшествия на престол Юн Чжена, доставив ему одновременно и императорские подарки. Китайский двор принял русского посла с подобающими почестями и церемониями. В месяце августе того же года принц, а с ним первый министр и остальные министры, собрались на совет, чтобы ответить на письмо, направленное императору Юн Чжену.
Далее в Меморандуме принц Черлинь пишет:
После разговора, который у меня состоялся с послом Саввой Владиславичем с целью определения границ, я отчетливо показал ему, где эта граница должна проходить, сказав ему следующее: на востоке граница должна быть проведена там, где находится Горгона (Ангара?), поскольку не так давно наш министр Согету уже разговаривал об этом с бывшим русским послом Федором Алексеевичем Головиным, и утвердил, что эти земли принадлежат вашей русской державе, так что об этой границе и говорить не стоит. Но что касается берега реки Горгоны в направлении Урухуданска